С. Алесько - Обуздать ветер
Внезапно порыв ветра толкнул в спину, и я упал на колени рядом с умирающим. В голове будто заворочался клубок игл, от колющей боли знакомо потемнело в глазах. Не страшно: мысленно я отлично вижу, как струя уходящей жизни светлой радугой упирается в лишенную растительности черную землю, растекается по ней. Нет, так не пойдет. Раз уж дар проснулся, я должен вытащить мальчишку. Словно в ответ на мои мысли, тимьян в мгновение затянул голое пятно, куда изливался играющий разноцветьем свет. Позель ковром покрыла землю, слабо мерцавшую от выплеснувшейся жизни, впитала свечение, потянулась навстречу сияющему потоку, обволакивая его, отдавая назад собранное, направляя обратно, к почти угасшей плоти. Боль в голове набирала силу, ну и в болото ее, потерплю. Лишь бы полностью вернуть теплый свет телу, разгорающемуся ярче и ярче, будто угли притухшего костра под порывом ветра. Да, вот так, назад, к Калгану, все до последнего светлого отблеска. Теперь запечатать рану, сшить края тонкими тимьяновыми веточками…
— Перец, очнись!
Кто-то яростно тряс меня за грудки. Я открыл глаза, надеясь, что зрение вернулось. Угу, все в порядке, только почему у Корня такое встревоженное лицо? Мальчишка жив, слабо трепыхаясь, пытается выбраться из объятий рыдающей теперь уже от счастья матери. А деревья вокруг дома сгибаются чуть ли не пополам, кусты и вовсе по земле распластались…
— Уйми свой ветер!
— Так это я?..
— Ну не я же!
— Я… не могу…
Я и правда не мог. В этот раз, когда творилось волшебство, не было ни степи, ни ветра, появился лишь тимьян, наверное, как и положено позели всякого добропорядочного творящего. Выходит, человечья составляющая, воспользовавшись случаем, просто вырвалась на свободу?..
Из-за кольца метущихся под ветром деревьев доносились испуганные крики, но не они тревожили меня. Взгляд притягивал вздымавшийся посреди селения ствол, будто придвинувшийся, ставший ближе. Резьба на нем ожила, заколыхалась, прянула в воздух густой сетью стеблей, листьев, веток. Ветер бился в нее, она выгибалась парусом, но держала удар, постепенно тесня чуждую силу, пытаясь задавить, уничтожить. Стало трудно дышать, и, видно, почувствовав мой испуг, ветер разбушевался сильнее. Я совсем растерялся, не в состоянии ни обуздать дар, ни противостоять волшебству Зеленей, как внезапно на голову обрушился поток ледяной воды. Проморгавшись и откашлявшись, обнаружил, что ветер стих, а над головой нависла колышущаяся стена растений. Ограждает меня от настроенной отнюдь не дружелюбно мощи девичья фигурка (некстати вспомнилось, как я прятался за малинкиной юбкой от древлянина). Эрика.
— Зель-творящая, смилуйся, — расслышал я тихий увещевающий голос. — Он не хотел ничего плохого, наоборот, спас жизнь соплеменнику. Все уже кончилось, ветра нет… — сестренка продолжала говорить, прося за меня, отстраняя особо шустрые ростки, успокаивая их мягкими поглаживающими движениями.
Прошло совсем немного времени, и стена поблекла, растаяла в воздухе, а может, втянулась назад в ствол. Девушка перевела дух и как-то поникла, но падать вроде не собиралась. Мы с Корнем сидели на земле мокрые, рядом валялось ведро, из которого Эрика меня окатила, приводя в чувство. Ива с сыном отползли к стене дома и сидели там, обнявшись.
Не успел я попытаться встать на ноги, как во двор влетел Клевер, такой разъяренный, что, казалось, борода топорщится.
— Что ты себе позволяешь, мальчишка! — заорал он. — Ты его подбил, сорняк колючий? — уставился на Корня. — А ты куда смотрела? — это уже Эрике.
— Клевер, он спас моего мальчика, — хозяйка дома шагнула к творящему. — Хварк разорвал Калгану шею. Сколько просила не нянчиться с дикими тварями… — она всхлипнула, вспомнив недавний кошмар.
Дед подошел к парню, который из последних сил поднялся и стоял, держась за стену. Внимательно осмотрел шею, потрогал пропитавшийся кровью ворот рубахи.
— И следа не осталось… Зель-творящая, какой дар пропадает! Пусть кто-то сведущий приготовит тебе взвар из позели, Калган. И прекрати возиться с хищными зверьми. Ясно?
— Да, старейшина, — пробормотал парень, повесив голову. — Этого хварка я детенышем у охотников выменял, совсем маленьким. Он был ласковым и послушным, просто сейчас у них гон близится, а он уже почти взрослый… Был…
— Он почти взрослый, а ты — еще нет. Помогай отцу с травоядными или, вон, птицей займись. Вы, трое, — зыркнул на меня, Корня и Эрику, — ко мне домой, и чтоб носа оттуда не казали! Вернусь, объясните, что произошло.
— И какого пырия понесло меня в Озёрища? Мог бы догадаться, что встреча с моим замечательным другом ничем хорошим не кончится, — проворчал Корень на северном наречии, привычно вздергивая меня на ноги. — Теперь вот отчитывайся перед самим Клевером, будто Рогоза не хватило… А сестрица у тебя, оказывается, не только на вид ничего себе, — глянул на Эрику, с недовольной миной прислушивающуюся к непонятному говору. — Как она тебя вырубила! Главное, вовремя. Небо уже темнеть начало от этого урагана.
— Небо начало темнеть вовсе не от ветра. Ты разве не видел, что делалось со стволом?
— Ну, верхушка как будто раскачивалась…
Закончить Корень не успел, потому что к нам подошли мать с сыном. Оба жались друг к другу и выглядели испуганно-растерянными.
— Спасибо тебе, Тимьян, — Ива обняла сына за плечи. — Ты — великий целитель, но этот ветер… Он не наш. Очень страшный, — ее передернуло.
— Ну, не очень, — бодрился Калган. — Просто никто из творящих так не умеет. Спасибо, Тимьян. Я твой должник.
— Да на здоровье. Очень рад, что смог вылечить тебя. Только если б не Хрен, твоя зверушка ничего бы сделать не дала. А когда б не Эрика, еще неизвестно, чем все закончилось бы. Сестренка, в следующий раз не трудись водой окатывать, дай пустым ведром по башке, делов-то. Клевер еще и спасибо скажет, если как следует пришибешь, — подмигнул зарумянившейся девушке.
Ива с Калганом вымученно улыбнулись и принялись благодарить помощников новоявленного целителя.
Пока мы плелись по улице, я не заметил ни одного айра, а ведь переполох был, я сам слышал крики перед тем, как сестренка меня окатила. Куда все подевались? Удрали из селения, испугавшись урагана? Загадка разъяснилась, когда мы подошли к площади (дом Клевера, как и всякого главного творящего, стоял первым в спирали). Вокруг столба собралась толпа озёрищенцев, и дед что-то говорил им, видно, объяснял случившееся.
