Посмотри на меня - Shimmer Сапфира
— Я же говорила, время для меня потеряло своё значение. Я не стремлюсь узнать о том, что меня ожидает за той чертой. Желаю и дальше быть рядом с ним, пока его земная жизнь не подойдёт к концу. Может, наша связь останется и после. Не попробуешь — не узнаешь, не так ли?
Для такого поступка есть одно слово: любовь. Когда ты из дня в день видишь и слышишь о том, как, казалось бы, нерушимые союзы распадаются, невольно задаёшься вопросом: «А не сказка ли это, настоящая любовь?». И я могу только догадываться, что испытывает этот мужчина к своей покойной супруге, знаю только, что он хорошо ухаживает и несколько раз в день гуляет с собакой, к которой она была очень привязана. И то, что даже после смерти, жена Аркадия Сергеевича не разочаровалась в нём, а продолжает любить и существовать с надеждой, что им будет позволено когда-нибудь снова встретиться. Это заставляет верить, что в жизни есть место такому светлому чувству.
Конечно, Скиф был немного расстроен тем, что нам ничего не удалось добиться, потратив столько времени на ненужное наблюдение. Сказал, что запросит распечатку звонков на номер Матвея, может, это чем-то сможет помочь.
Пока гуляла на улице, успела основательно продрогнуть. Хотелось вернуться в тепло квартиры, принять горячий душ и выпить большую чашку душистого чая. А вместо этого меня везли на встречу с матерью, которая только потеряла своего сына. И я не знаю, чего я больше боялась: того, что увижу его дух, или того, что он ушёл.
Естественно, что теперь маршрут пролегал не в больницу, а туда, где проживала чета Антроповых — в их особняк. Сдержанная роскошь — думаю, это самое верное словосочетание, чтобы охарактеризовать место, где мы оказались, добравшись до конечного пункта назначения. Но сейчас она не могла меня впечатлить, я буквально кожей ощущала горе, звеневшее в воздухе. Ничто не сможет сравниться с той болью, которую мать испытывает, потеряв своего ребёнка. Каким бы он ни был, для любящего сердца — это яд, разъедающий, приносящий невыносимые страдания прежде, чем убить. А то, что она думает о возможности ещё раз поговорить с сыном, пусть и через посредника, лишь продлевает агонию.
Стоило нам только войти в дом, как к Скифу подошёл с виду очень серьёзный и деловой человек в чёрном костюме и пригласил его пройти за собой. Меня же тоже без дела не оставили: женщина, не знаю, какую должность можно определить для той, что занимается домашним хозяйством в современном обществе, потому что от слова «прислуга» меня внутренне передёргивает, провела мою персону на второй этаж. Когда она остановилась рядом с одной из похожих друг на друга дверей, я уже знала, что и кто за ней находится. Где ещё мать будет искать утешение, как не в комнате своего ребёнка? Ведь там ещё можно обмануться и поверить, что он только вышел, и вот, сейчас дверь откроется, и сын снова станет возмущаться из-за того, что родители зашли сюда в его отсутствие. Не знаю, было ли нечто подобное в этой семье, но, почему-то, именно такой образ возник перед глазами.
— Маргарита Станиславовна, — негромко позвала хозяйку дома моя сопровождающая, — ваша гостья уже здесь.
В голосе женщина не позволила этому проявиться, но я видела её лицо: она жалела и сочувствовала Антроповой. И одновременно с этим боялась сделать что-то не так.
— Я вас оставлю, — едва ли не шёпотом сказала мне, прежде, чем выскользнуть за дверь.
С такой ситуацией я ещё не сталкивалась. Супруга Юрия Михайловича лежала на постели спиной ко мне и с момента моего появления в этой комнате не подавала вида, что что-то изменилось. Не зная, куда себя деть, я осторожно начала осматриваться.
Первое, что бросалось в глаза, была стеклянная витрина с шайбами, клюшками, разными футболками, перчатками и даже шлем с какой-то подписью лежал. Кажется, где-то рассказывалось, что Матвей был фанатом какого-то хоккейного клуба. Эта выставочная витрина, показывает, как сильна была его любовь к этому виду спорта — столько трофеев от игроков… Компьютер от известной американской фирмы сейчас стоял с погасшим экраном, на столе царил идеальный порядок, фотография была всего одна: на ней Матвей, моложе, чем я его помню, обнимал какую-то девушку. Это меня заинтересовало, я хорошо рассмотрела её лицо. Столько слухов о его личной жизни курсировали в прессе, не думала, что у него была какая-то особая привязанность. В целом, было понятно, что хозяин комнаты здесь почти не появлялся, я вообще предполагала, что родители захотят приехать к нему на квартиру, но ошиблась.
Когда я обошла комнату, смогла увидеть, что Маргарита Станиславовна не спит, просто лежит с открытыми глазами и смотрит в никуда. В ней я увидела себя после смерти мамы — я так же могла впасть в прострацию, не замечая времени, лишь бы ни о чём не думать и не чувствовать. Пустота в груди тогда была предпочтительнее боли от потери.
Слова утешения и поддержки? Они ей не нужны. Ей необходимо чудо, которое вернёт к жизни любимого и единственного сына, а чужие сожаления в этом никоим образом не помогут. Поэтому я молча присела на огромное кожаное кресло за рабочим столом и развернулась к кровати.
Пять минут, десять, пятнадцать и я говорю слова, ради которых оказалась в этом доме:
— Его здесь нет.
Проходит ещё какое-то время до того, как с усилием разомкнув губы, Антропова севшим голосом спрашивает:
— Это значит, что он в лучшем мире?
— Я не знаю, — не пытаюсь лгать ради её спокойствия, — чтобы узнать, куда уходят после смерти, если не задерживаются на земле, нужно самому умереть. А я к этому пока не стремлюсь. К тому же, поделиться этим открытием будет невозможно.
— Я уверена, — теперь на её застывшем лице проявились хоть какие-то эмоции, — теперь у него всё будет хорошо, он там, где нет ничего плохого, даже воспоминаний о том, что это за понятия «боль, страх, безнадёжность», — взгляд женщины переметнулся на фоторамку. — Он не будет одинок.
Что я могу ответить? Что это всего лишь её желания, что никакого рая не существует? Да, если бы и был, то не факт, что такой человек, как её сын, там бы оказался. Как я могу это утверждать, когда ничего не
