Король, у которого не было сердца - Мэри Соммер
– Знаете, о чём я часто мечтал? – спросил взрослый Джек мистера Маршалла.
– О чём?
– Я мечтал, что с моими родителями что-нибудь произойдёт. – Джек нахмурился, услышав, как двусмысленно это звучит. – Нет, я не желал им смерти, просто представлял, что они вынуждены уехать куда-нибудь далеко. Навсегда.
Он отвернулся от камина, пытаясь заново очистить память от зрелища догорающих писем и забыть запах тлеющей бумаги.
– И когда я остался бы совсем один, – Джек сосредоточился на чистых голубых глазах мистера Маршалла, – я надеялся, что вы возьмёте меня к себе. Да, я мечтал жить вместе с вами и Грэйс.
Настоящий мистер Маршалл сейчас наверняка похлопал бы его по плечу или даже обнял. Но этот не был настоящим.
– Можно мне уже проснуться? – попросил Джек.
– Ещё не время, тебе пора отправляться дальше.
– Дальше? Куда? – Джек было удивился, но тут его посетила неожиданная догадка. – Я понял, вы мой Дух Прошлого. А сейчас за мной придёт Дух Настоящего.
Мистер Маршалл с сомнением почесал подбородок:
– Ты так думаешь? Разве сейчас Рождество?
– Насколько я помню, лето. Просто Грэйс назвала меня Скруджем. Ассоциации, понимаете?
Джек изобразил у виска сложную фигуру, которая условно могла обозначать незримую связь между реальными событиями их отражением в сознании.
– Грэйс назвала тебя Скруджем? – Мистер Маршалл искренне удивился. – Она это не со зла.
– Да, я знаю.
Джек бы хотел больше рассказать ему о Грэйс, но не успел определиться с началом истории, отодвигая его всё дальше от настоящего момента. Внезапно кабинет, в который Джек не заходил вот уже несколько лет, погрузился в темноту вместе со всеми обитателями, а он вернулся в место своего ночлега. Всё-таки проснулся? Почему же он тогда не лежал в кровати, а стоял посреди комнаты? А потому, что там спал настоящий Джек, а вовсе не тот, который ему сейчас снился.
– Что за ерунда! – воскликнул Джек, озадаченно рассматривая тихо похрапывающего себя. – Я могу громко говорить, а никто не слышит. Может, я умер? Нет, с чего бы это вдруг. А где мой проводник? Эй, Дух Настоящего?
Никто не ответил. Если не считать спящих вокруг людей, включая его самого, Джек был один. Усевшись на пол в позе для медитации, он с вопиющей бестактностью уставился на Грэйс. Часы бодрствования заполнены делами и заботами, поэтому трудно найти время для неподвижного созерцания чего-нибудь. Можно годами находиться рядом с человеком, разговаривать с ним, думать о нём иногда, но так и не успеть тщательно его рассмотреть. Во сне время стремится к бесконечности. Во сне, бывает, годы сменяют друг друга, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что задремал на пятнадцать минут.
– Обними девушку, придурок, – сказал он, но спящий Джек отвернулся к стене, и даже подзатыльник на него не повлиял. – Когда ты проснёшься, я хочу, чтобы тот неоспоримый факт, что ты самый конченый в мире придурок, навсегда остался в твоей памяти.
За окном ухнула ночная птица, и вместе с ней включились все остальные звуки. Джек мог бы и дальше наблюдать, как в ямке между тонкими ключицами Грэйс в такт сердцебиению дёргается жилка. Но тут его внимание привлекли характерные звуки, от каких он обычно держался подальше. Вытянув шею, Джек обнаружил, что помимо призрачного его в комнате не спал ещё один человек.
Тони расположился в самом дальнем тёмном углу, поэтому его сдавленная истерика под одеялом некоторое время оставалась без внимания.
– Только не это.
Не утруждая себя соблюдением тишины, нарочито тяжеловесно ступая по скрипучему полу, Джек подошёл к кровати друга и уселся прямо на подушку. Тони сидел с другой стороны и в данный момент в ней не нуждался. В одной руке он сжимал стеклянный шар, а в другой – помятый и уже пропитанный слезами угол одеяла.
– И чего ты ревёшь? – спросил Джек. Он чувствовал себя слишком неловко для иллюзии, которую никто не мог видеть.
В ответ Тони громко всхлипнул. Испугавшись, что мог разбудить кого-то, он приготовился притвориться спящим, но всё было тихо.
– Прости меня. За то, что ударил. И накричал. И обзывался, кажется.
Угрызения совести достигли стадии, когда они начинают приносить физические страдания. Ещё немного, и заболевание станет хроническим.
– Ты был прав во всём. Не сдался, когда никто не верил, и теперь твоё время. – Джек придвинулся поближе к другу. – Тебе страшно, но это пройдёт. Знаешь, я никогда этого не говорю, но… всё будет хорошо, честно. Сейчас ты в начале путешествия, о каких мы раньше только в книгах могли читать. Иногда реальность не оправдывает ожидания, но здесь будет иначе – намного круче, чем ты мечтал! Тони, тебя ждут удивительные приключения. А я буду рядом, обещаю.
Кто-то сжал его плечо.
– Нет, я не хочу, – запротестовал Джек, – я не хочу в будущее. Можно мне проснуться, пока я не забыл всё то, что сейчас наговорил.
Джек сильно ущипнул себя за ногу. Он так мечтал поспать, дать телу и мозгу заслуженный отдых, а вместо этого устал ещё больше.
Яркий свет ослепил его сквозь тонкую кожу сомкнутых век. Тишина ночи сменилась оглушительным рёвом, как будто он оказался в жестяной трубе, по которой сверху барабанили капли дождя.
– Я ведь не хотел, – захныкал Джек и открыл глаза.
Шум исходил от воды. Это было царство воды. Каскадами водопадов устремляясь от самой высокой точки до последнего глубокого ущелья, пробивая себе прямой путь через горные породы или извиваясь узкой лентой, вода пыталась захватить всё вокруг, затопить весь мир.
Джек стоял на середине моста, соединяющего две горные вершины. Одна из них заканчивалась сверху небольшой плоской площадкой, на которой поместилось только высокое ветвистое дерево с тёмно-фиолетовыми листьями и скамейка под ним. С другой стороны места хватило для целого замка. Он стоял на выступе – красивый и сверкающий на фоне толщи воды, которая омывала его с двух сторон и неистово устремлялась вниз, оставляя после себя радугу в отражении миллиардов капель.
– Ну что, нравится? – спросила Самира.
– Дух захватывает, – согласился Джек. – Это он? Замок на третьей горе?
– Это мой дом.
На его фоне девушка смотрелась особенно чудесно. Однажды её неровно вырезали из картины и с тех пор прикладывали силуэт к
