Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури

— Это кто тут мою гостью пугает?

Голос Геты от порога прозвучал настолько строго, что я сама чуть было не полезла в окошко, но пристыженный ворон, быстро спрыгнув на пол, склонил голову и зашагал к хозяйке что-то бормоча. Ведьма поставила на пол свою плетеную корзину и, развязывая серый пуховый платок, кивнула питомцу.

— Что ты тут мне рассказываешь? Думаешь, я не знаю, кто сейчас пирог сожрал? Ну-ка посмотри на меня, и не стыдно? Где твоя совесть?

Гета с укором цокнула, отвернувшись от птицы, что, переминаясь с ноги на ногу, топталась перед хозяйкой. Сейчас, когда я смогла его рассмотреть, ворон показался довольно красивым. Крупный блестящий под солнечными лучами и черный, как безлунная ночь. Наверно, стоит подружиться с ним, хотя бы для того, чтобы не пугаться встречи с ним в будущем.

— А ты не передо мной извиняйся, вон иди к Иранон, кланяйся.

Гета махнула рукой в мою сторону и скинула с себя пальто. Питомец, быстро развернувшись, зашагал ко мне, как-то хитро поглядывая бусинами глаз и остановившись в метре, вновь чуть наклонился.

— Извините.

Коротко хохотнув, ворон тут же вспорхнул и вылетел на улицу, оставив меня в еще большем смятении, чем раньше. Голос, которым говорила птица, был такой же как у Василия, но смех чуть ниже и как будто злее.

— Они и говорить умеют?

— Передразнивают, но я заведомо научил каждую птицу просить прощения. Как знал, что пригодится.

Мужчина закрыл окно и тут же принялся прибираться на столе. Гета, отдав ему корзину, подошла ко мне и прикоснулась к спутанной шевелюре.

— Я помогу тебе с этим разобраться, и запоздало извиняюсь за Мома, надеюсь, он не слишком тебя напугал.

— Он… нет, не слишком.

— Хорошо, тогда давай тебя расчешем, и я поскорее примусь за работу. Чувствую, этот оболтус дня три температурить будет. Сбежать он решил, как же, без куртки и в легкой обуви в лес, где даже карта не поможет. Васенька, уберешь его комнату, пожалуйста?

— Конечно.

— А ты, Иранон, у тебя есть выбор поехать дальше сегодня, сразу после обеда, или остаться и помочь мне с правнуком.

— Я бы хотела до завтра задержаться, если можно.

— Конечно, но боюсь, нормального сна не будет.

— Ничего страшного, я могу поспать в пути, выезжать все равно лучше с раннего утра, чтобы за день точно выехать из леса.

— И то верно, тогда советую сходить к морю, это тут, рядом. Если скажешь, что я тебя отправила, моряки поделятся рыбой, а на берегу можно найти немало зеленого янтаря, чтобы продать или сделать украшения.

— Спасибо.

Выскользнув из-под руки Геты, я направилась к лестнице на второй этаж, чтобы переодеться и забрать расческу, но перед ступеньками мне в голову пришел еще один вопрос. Повернувшись к ведьме, я с некоторым ужасом увидела, что она смотрит на меня выжидательно, заранее зная, что я повернусь.

— П-простите, а почему Мом не хочет стать ведьмаком?

— Потому что его готовили стать главой рода, но после того, как он с отцом обратился против своей же семьи, у правнука забрали фамилию, отправив в своего рода изгнание.

Гета отвернулась, словно почувствовав некоторую неловкость, но я не могла не уточнить.

— Только у правнука?

— Его отец уже казнен, правда говорить об этом пока не стоит.

Почувствовав небольшой укол жалости и сочувствия к этому странному парню, я невольно прикоснулась к своим губам. Теперь тот поцелуй и вовсе показался мимолетной глупостью отчаявшегося безумца, не стоивший моего смятения тогда.

Воспользовавшись советом ведьмы и крохой свободного времени, я послушно направилась к морю, что серой холодной пустошью раскинулось неподалеку от деревни. По проторенной тысячей рыбаков тропинке, что столетиями работали у крохотной деревянной пристани, я спустилась к воде, оглядываясь в надежде увидеть хотя бы одного работника. Соленый холодный ветер резким порывом забрался под полы моего пальто, заставляя поежиться, но вместе с этим, чуть отодвинув завесу из ветвей древа, склонившегося над морем. Там, сидя на укрытом куском парусины черном валуне, у скалистой части берега мелькнул седой мужчина, в простой, рабочей одежде, давно потерявшей свой первоначальный цвет.

Поправив платок на голове, я запахнулась в пальто сильнее и пробежала вперед, по тонкой песчаной кромке у самой воды, боясь запнуться о камни и промочить ноги в ледяной воде.

— Простите, пожалуйста.

— Прощаю.

Голос у старика оказался глухой, чуть дребежащий, будто он всю жизнь мучается от боли в горле, а сам незнакомец даже не посмотрел в мою сторону, словно море навечно приковало его взгляд к себе. Морщинистые руки с заметно опухшими от долгой работы суставами на пальцах крепко сжимали длинную удочку, зависшую над ленивыми серыми волнами.

Мельком глянув на жестяное ведро, стоящее на песке, я заметила четыре довольно крупные рыбины.

— Я… извините, я могу у вас купить часть улова?

— Зачем?

— Не успела сходить на рынок и уезжаю завтра, хотелось бы запастись в дорогу.

Из-под кустистых седых бровей на меня глянули выцветшие бледно-серые глаза цвета здешнего моря. Осмотрев меня с головы до пят, старик отвернулся и пожевал губами.

— А ты сама кто такая?

— Гостья ведьмы.

— Ведьмы значит.

— Ну да.

— Ну, бери тогда сколько нужно.

— Я могу заплатить.

— В нашей деревне деньги ни к чему, труд нас кормит, а ведьме мы все большие должники, помолиться ей чтоль сегодня, авось подскажет в следующий раз, где рыбка будет покрупнее.

— Помолиться? Ей, а не богу?

— А ты до наших богов попробуй докричись. Из Кадата церковник пришел, часовню поставил, а толку то. Он же сам потом к ведьме ходил, порог обивал и челом кланялся, чтоб у него жена разродиться смогла, да земля в огороде поскорее оттаяла.

— И что, все к ней так ходят и молятся?

— Не все, конечно, но большинство, особливо по праздникам