Убить нельзя - Велена Солнцева
— Пора остановиться. — он дернул лошадь за поводья, и она с недовольным фырчанием затормозила.
Захар спешился и помог мне. Я наконец-то смогла осмотреться вокруг. Все было хуже чем я могла подумать, метрах в трехстах от нас виднелся густой лес, даже отсюда я могла видеть как были искореженны деревья, словно их специально кто-то выкручивал и заворачивал в причудливые формы.
Соседи на ночь у нас тоже были весьма спокойные и дисциплинированные, то есть покойнички. Мы стояли на границе кладбища, я видела покосившиеся деревянные кресты, и вычурные статуи ангелов, еще по всей видимости парочка склепов, так как ничего другого эти здания с колоннами не напоминали, только склеп без дверей и окон.
— А мы могли в другом месте остановиться? — осторожно спросила, чувствуя как дрожит голос.
Захар удивленно на меня посмотрел.
— Что не так? — одна его бровь приподнялась выражая полнейшее недоумение.
— Ты серьезно? Мы на кладбище. — обвела рукой погост.
— И что?
Он реально не понимает, или мне назло тупит?
— Захар, я не хочу спать на кладбище. Мне еще как бы рано к земле прислушиваться, по крайней мере я на это надеюсь.
Парень методично снимал все с лошади, два больших покрывала, какую-то снедь, и что-то отдаленно напоминающее палатку.
— Не истери. — он расстелил покрывало рядом с одним из пригорков. — На кладбище сейчас безопаснее всего, на нем замкнут защитный контур, сюда ни одна нечисть не сунется.
— Я должна поверить тебе на слово?
В наступающей темноте его глаза блеснули красным.
— Да, ты должна поверить мне на слово.
Глава 34
Настя
Тревога грызла не оставляя в покое, очень хотелось верить Захару, но как-то получалось это с трудом. И не потому что я не доверяла ему, а потому что в принципе мало кому в своей жизни верила, поэтому тревожность часто давала о себе знать.
— Тебе лучше присесть. — парень кивком головы указал на расстеленное покрывало, возле которого весело потрескивал огонь, согревая своим теплом озябшие руки и подмерзшие ноги.
— Я наверное пока что постою. — с сомнение смотрела на тонкую ткань, через которую мне грозило заработать цистит, а я более чем уверена что с гинекологами здесь напряженка.
— Ты каждое мое слово будешь подвергать сомнению? — его глаза зло сверкнули. — Это центийская шерсть, славится тем что даже тончайшее одеяло греет лучше чем мех. Ну если тебе удобнее стоять, я настаивать не буду.
Устыдившись потупила глаза, но так и осталась стоять, уже чисто из упрямства. На Захара посмотрела только когда услышала какую-то возню и громкий окрик:
— Стоять.
Вытянулась по стойке смирно, с ужасом глядя на стремительно приближающееся ко мне существо. В поясной сумке от страха запищал Крыс, я даже ему позавидовала, так как сама дар речи потеряла. Трехглавый пес бежал распахнув все свои три пасти, из которых свисали длинные языки с капающей слюной на покрывшуюся тонким слоем снега землю.
— Зевс, Титан, Лекс, стоять. — услышала практически звериный рык, скосив глаза увидела что у Захара успели вырасти витые рога, и хвост с симпатичной кисточкой обвивал могучую ногу, на которой живописными лохмотьями свисали штаны.
Цербер прекратил свой стремительный забег в паре сантиметров от моего лица, я могла в деталях рассмотреть какой величины и белизны у него зубы. Язык медленно потянулся к моему лицу.
— Не смей. — смогла выдавить из себя.
Глотка монстра издала жалобный вой, и они синхронно облизали морды, обдавая меня дождем липких брызг.
— Плохой пес. — отчитала я это грозное существо с глазами щенка, утираясь полой плаща, благо туда слюна не достала.
— Говорил же лучше присесть.
Захар уже стоял рядом и почесывал головы монстра, который с наслаждением подставлял то правую, то левую, то центральную.
— Чтобы ему было удобнее меня сожрать?
В сумке согласно пискнули, а умные звериные глаза посмотрели на меня с упреком, заставляя устыдиться.
— Никто бы тебя жрать не стал, они не приближаются если человек в уязвимом положении, когда ты сидишь ты уязвима в их понимании. Они просто хотели поздороваться с тобой в этом мире, показать какие они красивые и сильные.
В недоумении рассматривала черную блестящую шерсть, лобастые головы с умными черными глазами, и стоячие уши. Да просто быть такого не может.
— Ты хочешь сказать что это те три собаки? — указала себе за спину, не в силах договорить.
Захар улыбнулся, демонстрируя крепость своих зубов, да что же в этом мире все такие клыкастые. Его светящиеся красным светом глаза сканировали пространство вокруг, от него наверняка сейчас ничего не укроется, даже мышь незамеченной не проползет.
— Ты все правильно поняла, это их истинная форма, которая была неприемлема на Земле. — он внимательно посмотрел на застывшего цербера. — Охранять.
Собачьи головы тоскливо смотрели в мою сторону.
— Нельзя, иди.
— Что он хочет?
— Чтобы ты поделилась энергией.
Обиженно сопя огромный монструозный пес поскакал куда-то в стремительно сгущающиеся сумерки. Только сейчас я поняла что мы с Захаром наедине и он не совсем одет, скорее раздет, так как те живописные лохмотья что на нем остались сложно назвать одеждой. А еще от него жаром пышет как от печи, погорячее костра будет, поэтому я бочком подкрадывалась к нему все ближе.
— Совсем замерзла? — красные глаза уставились на меня.
— А ты?
Вопрос был глупым и даже я это понимала, но Захар спокойно ответил:
— Я не мерзну. — сев на тонкое покрывало потянул к себе. — И тебе не дам замерзнуть.
В его объятиях и правда было тепло, местами даже горячо. Мягкие губы опалили щеку, подбираясь к губам. Осторожно отстранилась.
— Не надо.
— Почему? — шепнул не отрываясь уже от целования руки, которой я пыталась его оттолкнуть.
— Потому что мы на кладбище. — подняв взгляд вверх, рассматривала витиеватые костяные отростки на его голове. — А еще у тебя рога и хвост.
Добавила шепотом, так как этот самый хвост пробирался сейчас по моей ноге, по хозяйски обвивая щиколотку.
— И кажется у тебя три руки. — заметила, потому как две из них я видела, а третья щупала мой зад.
— О чем ты? — Захар удивленно на меня посмотрел.
— Это не ты? — спросила обреченно, уже ничего хорошего не ожидая.
— Нет.
Обернулась назад и заорала, подскочив с теплых и уютных колен. Оказалось что небольшой пригорок, на котором Захар расстелил покрывало был для кого-то местом упокоения, и сейчас по всей видимости оскорбленный не почтительным поведением упокоенный
