Седьмая руна - Екатерина Каблукова
– Остался у бабки. Правда, к чести матери, деньги на мое содержание пересылались регулярно. Они даже позволили нанять мне учителей. Ба считала, что я тоже смогу зарабатывать, как и мать.
– Но вы мужчина! – возразила Франсуаза.
Этьен расхохотался:
– Вы и не представляете себе, сколько замужних дам, выданных замуж за стариков, готовы платить смазливым мальчикам за удовольствия! А у меня к тому же было почти аристократическое происхождение и магический дар.
– Выходит, что вы… вы, – у Франсуазы не поворачивался язык закончить фразу. Бонни вопросительно тявкнул, гадая, почему люди такие странные и все никак не сдвинутся с места.
– Рос в борделе, верно. И должен был торговать собой, как и все обитатели Нижнего куртия. Скорее всего, это бы и произошло, не попадись я на глаза тогдашнему префекту.
– Префект и публичный дом?
– Я же говорил, моя бабка – лучшая сводня. Судьи, высшие чины… да кто только не захаживает к ней в поисках развлечений!
– Это ужасно! – вырвалось у Франсуазы.
– Возможно, но в моем случае это было только на руку. Префект заметил мои магические способности и предложил стипендию в Суар де Бонне. Именно он и переделал мою метрику, чтобы проверяющие в академии не стали задавать ненужных вопросов.
– И маркиз согласился? – не поверила девушка.
– Старый префект умел убеждать. Уж не знаю, чем он пригрозил маркизу, но тот согласился признать меня.
– И вы согласились.
– Кто будет отказываться от подобного? Правда, взамен я должен был отработать десять лет в полисмагическом управлении. Неплохая сделка для безродного мальчишки из публичного дома, верно?
– А почему вы выбрали боевую магию?
– Старый префект ушел на пенсию, а новый не слишком жалует некромантов, поэтому у нас в управлении их вечно не хватает. Пришлось изучать боевую магию, чтобы сохранить стипендию. Ваш профессор до сих пор не может простить мне этого.
– Ле Шовен? – охнула Франсуаза. От обилия информации голова шла кругом.
– Да. Он-то планировал курировать мои научные работы, считая, что меня протежирует мой отец.
– Профессор любит оказывать услуги представителям аристократических родов, – подтвердила девушка.
– В моем случае его бы ждало разочарование.
– Вы не общаетесь с отцом?
– Нет. Когда я поступил в академию, ему донесли, и он захотел встретиться, но разговор не сложился.
– Не смогли ему простить, что он бросил вашу мать?
– Не смог простить, что он бросил меня. Ну и еще кое-что… Глупо, верно?
– Нет, – Франсуаза покачала головой. – Кем бы ни была ваша мать, вы были всего лишь ни в чем неповинным ребенком.
– Ну не таким уж и невинным, – пробормотал полисмаг. – Ба меня хорошо обучила!
– О! – только и произнесла Франсуаза.
Ее взгляд скользнул по рукам Этьена: узкая кисть, длинные пальцы. Интересно, если он снимет рубашку… дальше воображение отказывало. Видя огромное количество умерших, девушка прекрасно знала мужскую физиологию и представляла, что происходит между мужчиной и женщиной за дверями спальни, но никогда раньше ей не хотелось испытать этого самой.
Низ живота скрутило сладкой истомой. Этьен все еще напряженно смотрел на Франсуазу, гадая, как девушка воспримет его признания.
– Я смутил вас?
– Чем?
– Своей историей?
– Скорее, ошарашили, я и не знала… – она замолчала и решительно продолжила. – Во всяком случае, ваша мать оказалась честнее, чем многие женщины моего круга.
– Что?
– Она хотя бы не скрывала, что ей нужны деньги. И любит вас, но по-своему, – как она ни старалась, в голосе все равно прозвучала тоска.
В отличие от матери Этьена, графиня д’Эгре никогда не любила своих отпрысков, предпочитая проводить время на балах и приемах.
– Возможно, вы и правы, – наклонил голову капитан Богарне.
Он не хотел признаваться, но слова Франсуазы его тронули. Они еще немного постояли, просто наслаждаясь обществом друг друга.
– Ладно, – Этьен вздохнул и оттолкнулся от парапета. Руки затекли, и теперь мышцы сводило. Он поморщился и с хрустом размял пальцы. – Кстати, о невинных… что вы сами собираетесь делать?
– Простите? – переход был таким внезапным, что девушка растерялась.
– Вы остались без работы.
– Временно, – настала ее очередь смотреть на темную гладь реки, словно там можно было увидеть ответы на вопросы.
– Неужели? И на какой срок?
Франсуаза прикусила губу, прекрасно понимая, что не стоит лгать полисмагу.
– Ну… декан не оговаривал сроки…
– Разумеется! Копен не настолько дурак, чтобы идти наперекор королевскому приказу. Вы останетесь в списках Суар де Бонне, но вот работать вам никто не позволит! Ни в Суар де Бонне, ни в какой другой академии.
Девушка пожала плечами, слова капитана были созвучны ее собственным мыслям. Как бы ей ни хотелось жить одной, собственных сбережений надолго не хватит.
– Думаю, у меня нет выбора, – очень тихо произнесла она, стараясь не поддаваться отчаянию.
При мысли о том, что придется возвращаться в особняк на бульваре Бельенн, тошнота подкатила к горлу. Насмешливый взгляд брата, сурово поджатые губы матери, издевательские шуточки сестры… и замужество, если она не хочет прожить так всю жизнь. Конечно, можно уехать в имение, но отец не вечен, а Людовик вряд ли станет потворствовать слабостям сестры. Бонни заскулил и ткнулся носом в ладонь, пытаясь утешить хозяйку.
– Чушь! Неужели вы так просто сдадитесь?! – воскликнул Этьен.
Пес басовито гавкнул, поддерживая полисмага.
– А что вы предлагаете? – разозлилась Франсуаза. – Ни гувернанткой, ни горничной меня не возьмут! Разве что вы походатайствуете за меня перед вашей бабкой!
Этьен с минуту изумленно смотрел на нее, а потом расхохотался.
– Нет, до такого я еще не
