Дорогами Пустоши - Герасимова Галина Васильевна "oginen"

— Таким изощренным способом? Братство либо вообще прячет трупы так, что не найти, либо устраивает показательные наказания. Нет, его могли отпустить, если за Петри стоял кто-то более опасный, — возразил Квон. — Торфяник явно не зелья от простуды варил и не от праведной жизни решил уйти из братства. Значит, понял, что получит выгоду намного больше. А еще Орша упомянул, что парней из теневого братства, которые хотели разобраться с Петри, нашли на следующий день в канаве с перерезанным горлом. Следовательно, Петри общался с очень влиятельным человеком, раз не побоялся выступить против братства.

— Остается вопрос, кому это нужно?

— Сейчас всего три сильных партии: аристократия, маги и королевский дом. Я сомневаюсь, что король или его высочество причастны к подобным изобретениям — в конце концов, у них целый штат алхимиков, и никто слова не скажет, если они решат разработать пару-тройку смертельных ядов или наркотик.

— Тогда маги или аристократия. Я бы сделала ставку на аристократов: принц вырос, его сторонники набирают силу, а значит, аристократия слабеет. Правда, магов со счетов тоже списывать не стоит — согласно докладу ваших алхимиков, в «красавице» достаточно концентрированная магическая составляющая.

— Которую могли ввести с тем же успехом, чтобы скомпрометировать магов.

— Аргумент, — не стала спорить Бенита.

— Ясно, что это сделано не ради денег. Наркотик слишком быстро выводит из строя, а такое денег не принесет. Только подсади — и клиент готов.

— Ну, на данный момент у нас не так много трупов, — вспомнила детали дела Бенита.

— Не забывай про трущобы. Та служанка, которая сошла с ума, тоже могла «красавицы» перебрать. Вряд ли наркотик стали сразу проверять на аристократах.

— Допустим. Но в городе нет ни слухов, ни паники. Будь в трущобах много подозрительных смертей, город на ушах стоял бы. К тому же для смертельного оружия наркотик слишком рано проявил свои свойства. Возможно, если бы кто-то из высших чинов сразу отравился «красавицей», причину искали бы долго, а значит, и лечение затянулось бы. А выбирать в жертву дочь торговки…

— Это могла быть личная месть Азель, — напомнил Квон.

— И мы снова возвращаемся к отсутствию слухов, — азартно подхватила Бенита. — Если именно Азель подсунула наркотик, то откуда она узнала, какой порции будет достаточно?

— А если она не знала?

— Нам надо с ней встретиться. Иначе мы просто гадаем на кофейной гуще!

— Болтуны! — Низкий голос за спиной заставил вздрогнуть.

В коридор из комнаты вышел хозяин дома, и в повседневной одежде его протезы смотрелись еще более впечатляющими. Металлической рукой Гарт двигал, как и настоящей, да и ходил хотя со скринами, но быстро. Бенита сообразила, почему он ворчал: от ванной комнатушки они далеко не ушли, трепались в коридоре и настолько увлеклись спором, что обо всем забыли.

— Кофе. Хотите?

— А можно? Ой, доброе утро!

Бенита совсем забыла о правилах хорошего тона. Торопливо пригладила взлохмаченные волосы. Рядом с Квоном она как-то не стеснялась немного несуразного вида, а перед Гартом робела.

Врач прогудел что-то одобрительное и ушел в соседнее помещение, где загремел посудой.

— Он служил на границе с Хаврией и пристрастился там к кофе, — пояснил Квон. Бенита посмотрела на приоткрытую дверь, откуда вышел хозяин дома. В щелочку было видно вчерашнюю несчастную, сидящую на кровати. Кажется, она тихо всхлипывала, то ли испугавшись Гарта, то ли сообразив, в какую передрягу угодила.

— Не стоит. — Квон придержал Бениту за плечо, когда она собралась заглянуть в комнату. — Ей сейчас очень стыдно, и чем больше людей знает о ее позоре, тем хуже.

— Ты так думаешь?

Бенита с сомнением покосилась на дверь и решила не спорить. Она смутно помнила, что творилось с ней в первые дни лечения: тело ломало и крутило так, что, кроме боли, ничего не ощущалось. Если менталист советовал не лезть, то стоило прислушаться к его словам. Тем более Квон хоть и сказал ей не волноваться, но сам напряженно прислушивался к происходящему в комнате. Даже когда Гарт поставил перед ним кофе, нет-нет да оборачивался, пытаясь понять, чем занята девушка.

В конце концов доктору это надоело, он вышел из комнаты и скоро вернулся в сопровождении испуганной гостьи.

— Пей.

Он поставил перед ней чашку с кофе и освободил последний табурет, собрав в кучу и отнеся в раковину целую гору кастрюлек и мисок. В доме явно не хватало женской руки. Не похоже, чтобы Гарт о себе заботился, да и с водой ему возиться было неудобно — не дай бог что случится с протезом, кто чинить будет?

Кофе пили в молчании. Их невольная подопечная заглатывала его крохотными глоточками, спешила, словно боясь, что в любой момент ее выгонят из-за стола, и сама при этом явно желая поскорее уйти. Впечатлений ей хватило. Мучить ожиданием девушку никто не стал, стоило ей допить кофе, как Гарт повел гостью домой. Родители наверняка искали непутевое чадо, что бы она себе ни надумала.

Бенита же наслаждалась вкусом: Гарт умел варить кофе. Безмолвие ее не напрягало — отчим любил вот так, под настроение, посидеть на кухне в тишине, отдыхая от шумной жены и наслаждаясь видом из окна. Окна на кухне выходили на городское озеро, и оно было прекрасно в любое время года, что зимой — заснеженное, искрящее льдистым инеем, что летом — насыщенного синего цвета, с желтыми кувшинками и тучами мошкары над ними.

— О чем задумалась? — поинтересовался Квон, неспешно прибираясь в кухне — не слишком навязчиво, чтобы не обидеть друга. Вымыл чашку, подчистил застарелую ржавчину, подкрутил винты на дверце шкафчика найденным тут же ключом.

— После встречи с Гартом они ее точно никуда не отпустят. Не в обиду, доктор отличный человек! Просто…

— Жуткий с непривычки, — с пониманием кивнул Квон. — Не бойся, он не расстроится от твоих слов, от других людей и не такого наслушаешься. Да и лучше так, чем в лицо одно, за спиной другое.

— Вы давно знакомы? — Внимание привлекла разлинованная доска с белыми и черными костяшками, стоящая в углу стола. Девушка в задумчивости передвинула пару из них.

— Чуть больше года. Не сдвигай, пожалуйста, мы последнюю партию не доиграли, — оглянувшись, попросил Квон.

— Это ведь алазийская игра? — припомнила Бенита. — Я слышала о ней краем уха.

— Да, мы иногда балуемся с Гартом. Если хочешь, научу. — Мужчина посмотрел на ее осунувшееся лицо и добавил: — Тебе поспать бы, но чую, добрый совет пропадет втуне. А гулять я тебя сам не отпущу, иначе опять во что-нибудь вляпаешься. И не морщись так, я же чувствую, как ты храбришься, но держишься.

— Слушай, можно не озвучивать так мои чувства? Всегда же бывает, что вслух произносить не хочется! И я не о своем нынешнем состоянии.

— А о чем? — живо заинтересовался Квон, и Бенита, как назло, припомнила вчерашний поцелуй. — О! — Взгляд напарника изменился, стал сначала удивленным, а затем…

Бенита слышала, что у менталистов, перехвативших чужие эмоции, иногда отказывают тормоза, но столкнулась с таким впервые.

Зато целовался Квон что надо! Конечно, ей почти не с чем было сравнивать — поцелуйный эксперимент с однокурсником так и остался экспериментом, целуя приятеля на спор, Бенита не испытывала ни малейшего влечения. С Квоном все было иначе. У прижатой к стене девушки все прочие мысли вылетели из головы. Ноги подкашивались, и она вцепилась в напарника, а после, сама не заметив, с жаром обняла его, подставляясь под поцелуи и неумело, старательно целуя в ответ.

Было не важно, кто первый потянулся к пуговицам, и не было стыда от вырвавшегося протяжного стона, когда горячие губы накрыли ее грудь, только легкое смятение — разве бывает так хорошо?

Щелчок ключ-руны и скрип входной двери стали для обоих ушатом холодной воды. Бенита отпрянула и вцепилась в расстегнутую одежду, а Квон, напротив, развернулся к Гарту, закрыв ее собой.

— Хех, — издал доктор невнятный смешок, застав их в расхристанном виде, затем махнул рукой и ушел в комнату.