Бухгалтер Его Величества (СИ) - Иконникова Ольга

Я задумываюсь. Да, такое тоже приходило мне в голову. Но этот вариант кажется мне маловероятным. Проделывать такое тайно изо дня в день в королевском дворце было бы невозможно – на это непременно хоть кто-нибудь бы обратил внимание.

– Нет, – качаю я головой, – скорее я подумала бы, что это средство помещено в какое-нибудь укромное место. Быть может, в саше или в подушку.

Теперь задумывается мадам Легран.

– Есть дурман-трава – она вызывает видения и погружает человека в забытье. От запаха багульника может болеть голова. Но этот запах невозможно не почувствовать. Любая трава хоть как-то, но пахнет. А что касается зелий, то они не способны действовать на человека на расстоянии. На вашем месте я осмотрела бы все потайные места в комнате девушки и заменила подушки и перину на кровати. Не уверена, что вы что-то найдете, но хотя бы успокоитесь.

Легко сказать! Сомневаюсь, что ее высочество захочет пустить меня к себе в спальню. Разве что рассказать о своих догадках Рейнару?

– А заговоры? – я решаю обсудить все возможные варианты. – Лично вы или какая-то другая ведьма можете провести такой ритуал, который повлияет на здоровье человека так, чтобы он сам об этом не знал?

Она отмахивается от такого предположения:

– Вы сильно преувеличиваете наши возможности, ваша светлость. Я могу повлиять на человека, внушить ему определенные мысли, заставить сделать что-то – но это невозможно на расстоянии. Я должна видеть клиента, говорить с ним. Точно так же это действует и в обратную сторону – на исцеление.

– А сумасшествие? – я произношу это слово совсем тихо и чувствую холод внутри себя. – Можно ли вылечить сумасшедшего?

Я понимаю, что официальная медицина (даже наша, двадцать первого века!) сделать это не в состоянии. Но кто знает, на что способны ведьмы?

Но мадам Легран не дает мне надежды:

– Боюсь, что нет, ваша светлость. Можно разве что немного успокоить его буйство. Поверьте, за годы моей практики ко мне не раз обращались родные безумцев, и среди них бывали весьма важные персоны. Конечно, я не имею права называть никаких имен, но можете поверить мне на слово, среди них бывали даже герцоги и принцы. А уж сколько рассказов я наслушалась от своей матери и бабки! Иногда нам удавалось сделать так, что о сумасшествии человека посторонние даже не догадывались. Но о полном исцелении не могло быть и речи. Хотя титулованные особы предлагали за него огромные деньги.

– Титулованные особы, – медленно повторяю я. – Быть может, среди них была и сама королева Элеонора?

Это имя срывается с моего языка само собой – наверно, потому, что я всё время думаю о Рейнаре. Я понимаю, что мадам не скажет мне правды. Да и всё, что я хотела знать, я уже услышала.

Но хозяйка почему-то смотрит на меня с изумлением.

– Королева Элеонора? – переспрашивает она. – А с чего вы взяли, что она была сумасшедшей?

55. Королева Элеонора

Я смотрю на нее с изумлением. И уточняю не сразу, а спустя несколько секунд:

– Но ведь все знали, что она была сумасшедшей, разве не так? Кажется, безумие было наследственным в ее роду.

Мадам Легран усмехается со столь загадочным видом, что я понимаю – ей есть, что сказать по этому вопросу. Более того – она совсем не против об этом поговорить.

Она снова приглашает меня в комнатку над лавкой, и я снова сажусь на высокий стул у стола. На сей раз тут пахнет мясом.

– Простите, ваша светлость, что не угощаю вас пирогом с курицей – боюсь, для вас он недостаточно изыскан.

– Ну что вы, я не голодна.

И хотя мой желудок протестующе бурчит, я замираю в ожидании рассказа хозяйки и вижу, как ей льстит мое внимание. Судя по всему, она любит поболтать не меньше, чем Сюзанна, и наслаждается тем, что в закромах ее памяти хранятся так много секретов.

– Я хорошо помню ее величество Элеонору, – не торопясь, начинает мадам Легран. – Она была удивительно красива. Смуглая, темноволосая – настоящая испанка. Я встречалась с ней несколько раз. Во дворце, – добавляет она, явно гордясь этим фактом.

Представить мадам Легран в королевском дворце я не могу. К тому же, она слишком молода, чтобы знать бабушку Рейнара. Я впервые задумываюсь, сколько ей, и понимаю, что не могу подобрать даже приблизительного ответа.

– Я была тогда еще совсем ребенком, – она будто читает мои мысли, – и ходила во дворец со своей бабкой. Ох, знали бы вы, сударыня, какой она была – моя бабушка Маргарита! Я не умею и половины того, что умела она. Мне передалась только часть ее способностей.

– Но что вы делали во дворце? – не выдерживаю я. – Или тогда в Тодории к ведьмам относились по-другому?

Она качает головой:

– Нет, сударыня, тогда от нас шарахались точно так же, как сейчас. Мы прятались от инквизиторов, а они только и ждали от нас неосторожного шага. И не только от нас. Ее величество верила в то, что карты могут показать будущее, а моя Марго умела гадать лучше всех в Аларе. Не удивительно, что нас приглашали во дворец. Разумеется, тайно. Камеристка королевы встречала нас у входа для прислуги, а потом вела длинными темными коридорами. Бабушка всегда приходила во дворец в плаще с капюшоном, который скрывал ее лицо. Нельзя было допустить, чтобы королеву заподозрили в том, что она общается с колдуньей. О, поверьте, ваша светлость, мы с бабушкой хранили эту тайну, но разве шило можно утаить в мешке? У ее величества было много врагов – она была горда и свободолюбива, и это нравилось не всем.

Внизу звякает колокольчик, уведомляя о новом посетителе, и хозяйка устремляется в лавку, оставляя меня одну. Я оглядываюсь.

В комнате довольно мило. В застекленном шкафу – несколько полок с книгами. С удивлением читаю на корешках фамилии известных даже мне авторов. На стенах – вполне недурные акварели, написанные, кажется, одним и тем же мастером.

– Их рисовал мой отец, – мадам Легран возвращается незаметно, и я вздрагиваю, когда она это говорит. – Он был художником и очень любил мою мать – несмотря на то, что она была ведьмой. Впрочем, вернемся к ее величеству. Не знаю, кто сообщил инквизиторам о наших визитах во дворец, но по Алару пошли слухи, что королеву вот-вот обвинят в колдовстве. О, она отнюдь не была идеальной. Напротив, ее можно было много в чём упрекнуть – и в гордыне, и в расточительстве. Но только не в колдовстве! Она всего лишь была излишне любопытна. Но это свойственно многим женщинам, не только королевам.

– Но кто мог решиться обвинить королеву? – мне кажется это немыслимым. – Разве ее супруг не сумел бы ее защитить?

Мадам невесело усмехается:

– Вы не представляете, сударыня, какая власть была тогда у инквизиции. Даже слово короля на суде не оказалось бы решающим. Уверена, и королеву, и мою бабушку отправили бы на костер. К счастью, первый министр – умнейший был человек – оказался на стороне ее величества. Именно он и придумал сказать, что у королевы повредился рассудок. Для убедительности добавили, что недуг этот был наследственным. Не сомневайтесь, ваша светлость, если бы в семье Элеоноры были сумасшедшие, наследнику Тодорийской короны не позволили бы жениться на ней.

– Но разве безумие королевы снимало с нее обвинение в колдовстве?

– Если бы обвинение уже было выдвинуто, то это вряд ли бы помогло. Но даже инквизиторы не решились выступить против ее величества, когда стало известно о ее болезни. Тем более, что министр заявил, что Маргариту Легран приглашали во дворец исключительно как травницу – дескать, королева надеялась, что травяные отвары помогут ей бороться с приступами безумия. Мы надеялись, что слухи о болезни королевы скоро затихнут, тем более, что в открытую об этом мало кто говорил, но этого не случилось.

– Я всё равно не понимаю, – я прикладываю ладони к вискам, пытаясь унять головную боль. – Пусть для придворных и простого народа Элеонора была сумасшедшей, но ведь члены королевской семьи знали, что это неправда. Так почему же нынешний король до сих пор считает безумие наследственным в своей семье?