Ты моя, Эмилия (СИ) - Лис Алеся

─ Возможно, и нет, ─ обнадеживает меня его светлость. ─ Если она в доме, а твои тетя и дядей хорошо забаррикадировались, то им ничего не угрожает. Лыкасы не любят город, а бездушные не додумаются туда забраться. У них инстинкты примитивные: голод, жажда, привычка сбиваться в стаи, чтобы выжить…

─ Как у зомби? ─ предполагаю я, заменяя иномирный термин более привычным для себя.

─ Кто такие зомби? ─ интересуется Дориан.

─ Ходячие мертвецы, ─ снова делаю ему небольшой экскурс в наш мир. ─ Которые жаждут съесть мозг человека.

─ Можно и так сказать, ─ принимает мою аналогию мужчина. ─ Только бездушным мозг незачем, они просто убивают. Причины мы до сих пор не выяснили, сколько не старались.

Да… У каждого мира свои проблемы. У нас экология, перенаселение, мусор… У них жуткие твари, лисма, зомби…

─ Это на самом деле очень страшно, ─ вздыхаю я, передернув плечами от неприятных мурашек, пробежавших по коже. И хотя этих самых бездушных я не видела ни разу, слава Богу, но представить себе кого-то похожего на героев «Обители зла» не составило труда. ─ У нас такое считается сказкой. Да и вообще магии нет.

─ То, что ты видишь сейчас лишь слабые крупицы того, что было раньше, ─ внимательно смотрит на меня его светлость. ─ По какой-то причине магия у каждого нового поколения становится все слабее и слабее. А если ты заметила, то лекарственная вообще практически исчезла, приходиться полагаться исключительно на науку.

─ А с чем это связано? ─ любопытничаю я.

─ Доподлинно никто не знает, исследования проводятся, есть масса теорий… ─ пожимает плечами Дориан. ─ Но магии стало меньше после войны.

— Дориан… — внезапно приходит в голову вопрос, на который если кто и знает ответ, то только он. — А зачем вы охотитесь на пришельцев? Неужели я настолько опасна? Чем может вам навредить обычная женщина? И, тем более, ребенок…

Дориан задумывается, подбирая слова. Но раз уж пошла такая петрушка, своего упускать я не намеренна…

— Конкретно одна ты и Сеня ничем не угрожаете, — наконец начинает говорить он. — Но есть теория, что через разрывы утекает магия, о чем я сейчас тебе и рассказывал. Наше магическое поле истончается. Чем больше брешей в оболочке мира, тем меньше магии. А вы, пришельцы, каким-то образом умеете эту магию еще и поглощать. И если человек без способностей, делает это крайне мало, аккуратно и почти не заметно для нас, то потенциальный волшебник подобен бездонному колодцу, опустошающему все вокруг.

Что-то у меня в голове не сходится, мешает поверить этой информации. Как будто деталь пазла, которая с виду вроде бы и такая, как нужно, а сколько не пихай в ячейку — не помещается и все тут.

Думая над этими фактами постепенно принимаюсь клевать носом, заваливаясь то на один бок, то на другой. Еще и ноги ныть начинают. Вернее они ныли и так, но только сейчас я обращаю на это внимание, поскольку раньше было не до них. Что делается в месте, где содрана кожа, я вообще стараюсь не думать. Была у меня мысль сутра перевязать широкой полоской ткани поврежденное бедро, но ночные события вообще к этому не располагали.

Дрема все сильнее и сильнее охватывает меня и ей уже не мешает ни дискомфорт в мышцах, ни болезненные подпрыгивания на твердом седле, ни саднящая стертая поверхность внутренней стороны бедер.

Широко зеваю, потом еще раз, и еще, а затем, словно проваливаюсь в какой-то сюрреалистический кошмар, в котором мой бывший муж играет главную роль предводителя зомби, и вся его армия ищет меня и Сеню. Я хоть и понимаю, что сплю, но вырваться из этого сна не могу, все глубже и глубже погрязая в него, как в топкое вонючее болото.

Просыпаюсь от резко остановившегося движения, и с трудом разлепляю уставшие веки. В глаза как будто кто-то песка насыпал. Тру их ладонями, пытаясь прийти в себя и проморгаться, и понимаю, что что-то не то.

Что-то не То, крепко обхватив меня за талию и удобно устроив на своих коленях, даже и не думает позволять мне отстранится, а только еще крепче прижимает при каждой моей попытке отвоевать личное пространство. Я чувствую даже сквозь одежду жар его тела и свою ответную, такую привычную для нас, женщин, реакцию на близость мужчины. Пытаюсь смущенно отодвинуться, но добиваюсь лишь того, что меня вновь водворяют на место, а откуда-то сверху слышится приглушенный сквозь стиснутые зубы шепот.

— Эми, ради Бога, хватит ерзать!

Резко вскидываю голову, ударяясь макушкой об подбородок Дориана, и слышу, как клацают герцогские зубы. «Хоть бы целые остались!» ─ задумчиво тру ушиб.

— Эми, ты добить меня решила? Чтобы не мучался?!

Смущенно вспыхиваю.

— Извини. Я не хотела.

— Даже боюсь представить, что бы было, если бы хотела… ─ хрипло отвечает он.

Лошадки, та, на которой мы сидим вдвоем, и моя, следующая за ней на поводу, сворачивают в чащу леса, раскинувшегося вдоль дороги и, углубившись на достаточное расстояние, чтобы нас не было заметно с дороги, останавливаются.

— Привал! — объявляет его светлость, и я облегченно вздыхаю.

Отдыхаем мы не долго. Ровно столько, сколько требуется нашим бравым скакунам, чтобы восстановить силы и подкрепиться. Мне после пережитого ужаса кусок в горло не лезет, но его светлость все же уговаривает меня поесть, и я нехотя откусываю маленький кусочек от предложенного бутерброда с мясом. Но, как только герцог уведомляет об окончании обеда, облегченно вздыхаю и, запихнув в рот остатки ветчины, скармливаю ополовиненную краюху Джинджер.

Главное, что мне удается перед обедом ненадолго улизнуть и, наскоро обмывшись у ручья, продезинфицировать рану на коже. А затем, как я и хотела ранее, перемотать бинтом, уповая на то, что это мне поможет более комфортно чувствовать себя в седле.

В следующий раз мы останавливаемся уже почти в сумерках, хоть и планировали раньше. Но я и так выспалась по дороге, и чувствую себя бодрой и свежей, тем более что мягкий бинт помогает, и дискомфорт я начинаю ощущать только перед остановкой. Или, может, меня просто поддерживает мысль, что уже завтра, ближе к полудню мы должны достичь стен города, и я, наконец, увижу свою Сенечку. А герцогу, кажется, вообще отдых не нужен. Кремень, а не человек!

В этот раз от еды я не отказываюсь, а с удовольствием уплетаю овсяную кашу, сваренную на костре и сдобренную кусками вяленого мяса, даже тянусь за добавкой, насыпая полную чашку парующего варева. Поскольку куховарил его светлость, по нашей негласной договоренности, хватаю грязный котелок и бреду к ручью его мыть. Сие мне только на руку. Я хочу еще раз осмотреть свою рану, хоть и в скудном свете луны и перевязать сухими полосками ткани.

Сперва привожу в порядок посуду, и, сложив ее просыхать на густой мягкой траве, с наслаждением стягиваю брюки и белье. Повязка, пока я ужинала, успела чуть-чуть присохнуть, и отрывать ее больно. Остаюсь в рубашке и шагаю с бинтом на ноге в прохладную воду. Она должна размочить сукровицу и позволить мне безболезненно удалить прилипший кусочек ткани. Несмотря на теплый вечер, ручей оказывается просто ледяным. Когда я мыла посуду, руки его так не чувствовали.

Водоем довольно-таки глубокий, и доходит мне до середины бедра, немного не достигая края перевязи. Приходится присесть, стуча зубами и поддерживая полы сорочки, отмачивать бинт. Мои манипуляции, к счастью, имеют эффект и, спустя пару минут, я легко отдираю компресс от кожи, а затем еще на несколько опускаюсь снова в воду, дабы притупить саднящие ощущения.

Выхожу из ручья, когда не просто зуб на зуб не попадает, а от холода не могу сделать даже вдох, чувствуя, как груди все замирает и леденеет. И именно в этот момент раздвигаются ветки кустов, и на берег выходит Дориан. Он застывает как статуя, даже не делая попытки отвернуться. Что он при этом думает, догадаться не могу, поскольку глаза его скрыты сумраком. Надеюсь, ничего страшного, а то мне ужасов и так хватает.

─ Так и будешь стоять, или позволишь мне выйти? ─ невозмутимо интересуюсь, старательно скрывая смущение. И убеждаю себя, что стеснятся мне нечего, сорочка прикрывает все стратегические места, а я все же девушка из Земли, где вполне обыденно показываться и более обнаженной на улице. Да любое современное мини короче, чем моя сорочка.