Морская невеста (ЛП) - Хамм Эмма

— Я твоя.

Ударила молния, зазвучал гром в тот же миг. Буря била по окнам, гремя ими. Серебряный свет озарял Мануса вспышками. Она следила за вспышками, словно была не в своем теле, пока он стягивал ее ночную рубашку через голову.

Шея Мануса выгнулась, он поймал зубами розовый сосок. Мышцы его спины напряглись, напоминая изгибы волн. Его пальцы впились в ноющие мышцы ее спины. Она выгнулась, позволяя ему сильнее играть ее телом.

Она потянула за его жар, ярко выраженную страсть. С каждым вдохом она все сильнее привязывалась к нему. Нити их жизней были так сплетены, что они создали лабиринт, из которого не могли вырваться.

Молния шипела. Сирша ощущала ток в воздухе, охнула, когда Манус оказался между ее ног. Его спутанные волосы щекотали ее бедра, но она не могла думать ни о чем другом, кроме ощущений, что он создавал.

Гром сотряс дом. Они могли гореть, а она и не заметила бы. Ток бежал по ее венам. Он шипел в ее голове, и она слышала только шелест волн, бьющихся об берег.

Манус скользил губами по ее телу, тепло поцеловал ее в губы.

— Ты моя.

— Твоя, — выдохнула она.

Он вошел в нее как одержимый. Она заметила сдержанное выражение на его лице в яркой вспышке света. Он отмечал ее, завоевывал, заставлял ее признать, что она была полностью его, где бы ни оказалась в мире.

Гром отозвался дрожью в ее спине, и она закричала, когда молния ударила у балкона. Комнату ярко озарил свет. Ее пират выгнулся, вонзаясь так глубоко, что Сирша не могла понять, где кончалась она и начинался он.

Они закричали вместе, как могли только влюбленные. Они вместе содрогались, соперничая своими криками с небом. Они были созданиями страсти. Даже мать-природа соглашалась, и погода отражала пылающий пожар в их душах.

Манус ласкал каждый дюйм ее тела, поклонялся ей, как богине, и наказывал ее, как рабыню. Она позволяла своим страстям вырваться наружу. Сирша молила о его ласке, шептала ободряющие слова, радостно вздыхала, когда он слушал.

Всю ночь она пыталась понять, извинялся он, уговаривал ее остаться или прощался.

Он опустился на бок и притянул ее к себе.

— Я хочу, чтобы ты была тут счастлива. Ты же это знаешь?

— Конечно, — Сирша поцеловала его потную грудь. — Я знаю, что ты этого хочешь.

Его тело расслабилось, он засыпал, и она не мешала ему.

Сирша не могла сказать ему, что, хоть он хотел ей счастья, она не могла быть полностью счастливой. Море ждало ее там, а она жила на суше.

Она сунула голову под его подбородок, прижала ладонь над его ровно бьющимся сердцем. Биение убаюкало ее, наполнило сны тихим стуком барабана, ослабив боль в груди.

* * *

Теплые губы прижались к голому плечу Сирши. Она улыбнулась, сонно понимая, кто так ее касался.

— Манус, — прошептала она. — Пора вставать?

— Давно пора, моя жемчужина.

Она медленно повернулась на спину и открыла глаза. Он сидел на краю ее кровати, одетый в мягкие штаны и белую рубаху, расстегнутую у горла. Он собрал пряди волос кожаным шнурком. Бусины на концах дредов постукивали, когда он двигался.

Сирша вытянула руки над головой.

— Куда мы идем?

— Это сюрприз.

— Сюрприз? — она зевнула. — Манус, я не люблю сюрпризы.

Он прижал палец к ее губам, глаза блестели.

— Шш, моя жемчужина. Тебе понравится. Вылезай из кровати, служанки ждут тебя, чтобы одеть.

— Я могу одеться сама.

— Но разве не забавно, когда это делают за тебя? — он подмигнул ей и встал, оставил за собой дверь приоткрытой.

Сирша закрыла лицо руками, застонав от мысли, что нужно вставать. У нее были такие хорошие сны. Волны покачивали ее тело, рыбы мелькали в ее волосах, сильный хвост направлял ее сквозь воду…

— Миледи?

Сирша опустила руки.

— Доброе утро.

Служанки прошли в комнату, одна развела огонь, другая собралась наряжать Сиршу в то, что сама выбрала. Словно Сирша была дорогой игрушкой. Они одевали ее, заплетали волосы, пудрили лицо, а потом ставили в углу гнить, а сами в это время жили.

— Господин говорит, что надо вставать, и вы слушаетесь, — кровать задрожала. — Нельзя весь день быть в постели, миледи. Или вам нездоровится?

— Я в порядке, — прошептала она, хотя устала, но не знала, почему. Она хорошо спала ночью.

— Думаю, вы будете отлично смотреться в бирюзовом. Верно?

Служанка подняла платье, ниспадающее с ее руки на пол. Оно потрясало, было очень красивым. В нем ее талия будет узкой, и мех на плечах ее согреет, а вышивка придаст ей женственности.

Сирше было все равно.

— Да, подойдет.

Служанка сжала локоть Сирши и помогла ей встать. Они вместе подошли к маленькому столику, где служанка стала наносить слой за слоем ткани.

Сирша послушно стояла. Они могли делать с ней, что хотели, но не из-за власти над ней, а потому что знали больше нее. Обе служанки работали с ее волосами. Иначе один человек заплетал бы такую длину часами.

Как-то раз они предложили подрезать их.

— Лишь немного, — сказали они.

Реакция Сирши не была доброй. Они больше не приносили в ее комнату нож.

— Как вы сделали волосы такими? — спросила одна из служанок. — Они темные, но сияют почти зеленым на солнце. Как китовое масло.

— Это мой естественный цвет.

— Нет! Невозможно иметь волосы такого цвета.

— Возможно.

Они болтали о том, на что Сирше было плевать. Служанки всегда что-то комментировали. Нового садовника, прошлый ужин, и как дворецкий считал себя лучше всех.

Они ничего не говорили сначала, но быстро поняли, что хозяйка не против их разговоров. И после этого хлынул поток. Они почти не прерывались на дыхание.

Сирше это даже нравилось. Их слова проносились мимо нее пузырьками звука. Ей было все равно, что они говорили. Слова мало значили. Но ритм она ценила. Этот звук мог убаюкать ее и успокоить нервы.

— Миледи?

— Да?

— Думаю, мы закончили. Что думаете?

Сирша открыла глаза и посмотрела на существо в зеркале. Она не выглядела как человек. Ее глаза были раскосыми, волосы странного цвета, кожа — молочно-белой. Но она выглядела красиво, и служанки расстроились бы, если бы она сказала иначе.

— Вы превзошли себя, леди. Я не заслуживаю ваших талантов.

— Не стоит говорить так служанкам, но нам приятно.

Сирша встала с мягкой улыбкой.

— Вы заслуживаете всех похвал.

Она проигнорировала напряженные лица служанок. Они были странными. Сирша никак не могла их понять.

Они сделали реверансы.

— Господин сказал, что ждет вас в конюшнях.

— В конюшнях? — Сирша вздохнула. — Он знает, что я не люблю езду верхом.

— Я не думаю, что он это собирался делать. Сегодня доставили карету.

— Карету? Разве там не нужен кучер?

Они захихикали за ладонями и поспешили за дверь. Потому что не хотели отвечать на странные вопросы Сирши, скорее всего.

Она провела ладонью по корсету бирюзового платья. Оно не подходило для того, что задумал Манус, но было как броня. Она выглядела хорошо. Если она не будет говорить, ничего не испортит.

Не было времени думать об ее новой жизни. Сирша выпрямила спину, пошла по коридорам дома к конюшням. Ей не нравились лошади. Они были странными, смотрели на нее и рыли землю, когда она подходила близко.

Они не хотели ее рядом. Она больше подходила келпи, который рассекал бы волны с жутким визгом. Не к этим подобиям зверей фейри.

— Готова, моя жемчужина? — сказал Манус. — Сегодня много сюрпризов!

Он стоял возле блестящей черной кареты. Колеса были выше нее, золотые шторы закрывали окна, мешая видеть интерьер. Это впечатлило бы людей, но было таким же пугающим и чужим для Сирши. Снова нужно было терпеть странности.

Но он хотел, чтобы она была рада. Его улыбки были редкими, а сегодня он улыбался. Она не испортит это.

Сирша выдавила улыбку.

— Что ты приобрел, муж? Это станет жуком на закате, или это сделано людьми?

— Людьми. Думала, мы такое не можем? — он надел черные перчатки с хлопком. — Готова?