Евгения Чепенко - Злодей не моего романа
— Леночка, ты зачем же обоих братьев с собой забрала?
— Я не забирала, — возмутилась я. — Это Вы.
— Я лишь тебя переносила, а ты аж троих с собой прихватила. Одного брата, милая, нужно было оставить. Ох, натворила ты! — я ошалело вытаращилась на тетеньку из-за спины Рика. — Давай-ка, дорогая, назад вместе с этими двумя и расхлебывай все, что сделала. Потом верну домой.
Дама снова принялась растворяться в воздухе. Рик обнял меня. А я с ужасом представила Катерину одну в квартире наедине с трупами. Мой законный диван сменила мягкая кровать, где я впервые занималась любовью со своим Бесом.
21
— Да твою ж мать! — раздался сестренкин вопль откуда-то из глубины дома.
— Не поминай мать всуе! — крикнула я.
— Леночка! Это ты?
— Есть варианты?
— Мы в Эрмитаже? — не обратила внимания на мое ехидство Катенька.
— Нет, солнышко! Судя по вопросу, ты в библиотеке! Иди на голос!
Несколько мгновений спустя в комнату ворвалась сестренка с забранными под черную в черепа бандану волосами, в желтых резиновых перчатках и с половой тряпкой.
— Ленок! Не хочу расстраивать хозяина сей хаты, но тамошнему суперскому ковру хана настала. И я — не при чем.
— Это дом Рика. А что с ковром?
— Ну три трупа на нем нормальные, а вот тот, что без головы оказался здесь вместе со всей кровищей с кухни. Она сразу впиталась. А этакую махину я не отстираю! — Катерина стянула перчатки. — Это тут ты пропадала на той неделе?
Я кивнула.
— И как мы сюда попали?
Взглянула на Рика, задумчиво изучающего мой профиль.
— Ну появилась опять эта розовая дама…
— Маленькая, — прервал меня Рик. — О чем ты думала?
— Об Эрмитаже, ковре и розовой даме, — с готовностью откликнулась я.
— Нет. Когда поняла, что нас перенесут, о чем ты думала?
Я нахмурилась.
— Ну… думала, мы исчезнем и как же Кат-те… — я осеклась.
— Как она справится со всеми трупами?
— О чем базар? — вмешался предмет разговора.
Утвердительно кивнула, не обратив внимания на сестру.
— А в первый раз?
— Что согласна уживаться и с Марианной, и с Гришей, лишь бы рядом с тобой, — смутилась тому, как звучали мои же собственные слова. Ему понравилось. В серо-желтых глазах мелькнули Чертенята. Я глубоко и часто задышала.
— Сто-оп! — гаркнула Катенька. — Гейм овер! От вас искры разлетаются. Потом займетесь друг другом. Я не хочу туточки приключений искать с вами и трупами. У меня в пять свидание с Игорем.
— Кто такой Игорь? — в комнате появился Гриша собственной персоной и голос его не предвещал хорошей жизни пресловутому Игорю. Если мальчик-гот, конечно, еще до него доберется.
— Не твое дело, — огрызнулась Катерина.
Гриша зарычал. Я с интересом наблюдала за происходящим. Рик прав, в глазах сестренки мелькнуло удовлетворение. Зацепила, ей понравилось.
— Мое, еще как мое!
Секунда, и ни Гриши, ни Катеньки в комнате. Только хлопнула дверь ванной.
Я с тревогой взглянула на Рика. Он улыбнулся.
— Георг с ней ничего не сделает. Ничего такого, чего бы она сама не захотела от него.
Бесподобные глаза снова пристально изучали меня. Я ощутила желание Рика. Не просто увидела как раньше, а именно ощутила физически, ясно, всем телом. Снова стало трудно дышать. Отклонилась назад, опираясь на руки.
— Рик, а как же слова той женщины про то, что тут что-то слу…
— Потом, — отрезал он.
— Вдруг что-то и в самом деле плохо?
— Еще успею, — он поймал меня за талию и притянул к себе, прижав так, словно я могла куда-то исчезнуть или раствориться. Женское чутье кричало, нет, вопило, что-то не так. Я вгляделась в почерневшие глаза. В их глубине застыл страх. В памяти всплыли слова Марианны: "ты все равно рано или поздно умерла бы от старости". Я поняла. Он наверняка их слышал, и даже если не слышал, то не мог не думать об этом. И теперь в нем жило новое жуткое ожидание. Час от часу не легче. Я вздохнула. Милый мой, хороший, будь моя воля, я бы оставалась с тобой пока ты этого хочешь.
— Рик, не думай об этом, — прошептала я. — Проблемы нужно…
— … решать по мере их поступления. Я знаю твой жизненный принцип.
— Забирай все, что есть сейчас. Тем более я теперь безработная, — улыбнулась, надеясь вызвать ответ на его лице. Не вышло.
— Маленькая, я могу сделать тебя…
— И между нами все останется как сейчас? — прервала я, вспоминая его же слова о таких как он.
Рик отрицательно покачал головой.
— Нет. Ты не сможешь жить со мной рядом. Инстинкты не позволят. Я говорил, мы не живем парами…
— Ну и к Чертям!
Я подалась вперед, поцеловала его, пытаясь выбить, ну или хотя бы просто отодвинуть на задний план паршивые мысли.
Меня что-то смутило, отвлекло. Я оторвалась от губ Рика:
— Почему Катенька больше не матерится?
Он улыбнулся.
— Показать?
Закусила губу.
— Лучше сама.
Черная бровь удивленно приподнялась. Осторожно надавила ладонью на его грудь. Рик не пытался сопротивляться, безропотно упал спиной на кровать. Прищурилась. В голову снова, как и утром пришла шальная мысль. Я не стала утомлять себя просчетом степени ее разумности. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно?
Спрыгнула с кровати, стянула с себя белье, забралась обратно, села верхом на Рика, склонилась к его лицу. Сердце подпрыгивало в груди. Одно неверное движение, и мой хищник может отказаться подчиниться. Я коснулась его губ легким поцелуем. Желтый ободок в глазах исчез. Он не шевелился, глубоко прерывисто дышал, сознательно позволяя мне руководить. Я поймала запястья Рика и вытянула над его головой. Он напрягся. Я замерла. Черные зрачки сузились, затем снова расширились. Оторвалась от восхитительных глаз, связала кисти предметом своего гардероба. Снова сквозь ресницы бросила взгляд на его лицо. Хищник хотел подчиниться. Сдержала довольную улыбку. Сейчас ты мой.
Медленно сняла с него обувь, одежду, правда майку пришлось оставить где-то на уровне связанных рук, меня это не заботило. В ход шли почти все знания. Я дразнила его, доводила до крайней точки и останавливалась, снова повторяла. От каждого прикосновения Рик вздрагивал. Мышцы сокращались, он выгибался, рычал, но рук не освобождал. Мне нравилась та власть, которую он дал над собой. Я снова принялась дразнить, испытывая его терпение. Мне хотелось заставить его достичь грани. Заставить его желать меня до безумия.
— Крак, — сказала шелковая ткань. Ей глухо вторил трикотаж. Ой! Увлеклась.
