Искра Найеры. Мы тебя помним - Магда Макушева
Потом обернулась и посмотрела на зоотарца, на локте приподнявшегося на кровати и откровенно любующегося мной своими золотистыми, чуть затуманенными глазами.
Невесомая ткань халата соскользнула с плеч, а я, оставшись без защиты даже этого клочка одежды, поднялась и сделала несколько шагов в сторону санитарного отсека.
— Ты идешь? — произнесла, стараясь скрыть дрожь, в которой смешалась легкая неуверенность и предвкушение.
— Иду, — после небольшой паузы хрипло отозвался Майло за моей спиной.
Я чувствовала, как его взгляд скользит по моей спрятанной под растрёпанными фиолетовыми волосами обнаженной спине и ниже. Проходится по пояснице, ягодицам и ногам и снова направляется вверх, создавая ощущение невесомых прикосновений.
Горячие струи воды полились на пылающую кожу. Я прикрыла глаза и улыбнулась, слыша, как створки душевого отсека щелкнули, впуская струйку холодного воздуха. Сильное тело прижалось к моей голой спине. Ласковые руки прошлись по предплечьям и легли на талию.
— Ты уверена, Иви? — шепнул, зарываясь носом в мои мокрые волосы Майло. — А если потом...
— Никаких если... Просто... Будь со мной сейчас, Майло. Пожалуйста, — отсекла я любые возражения.
Еще вчера уловила, что зоотарец в своих размышлениях рассматривает даже вариант, что я каким-то непостижимым образом воссоединюсь с найерами.
Наверное, подтверди Майло окончательно свои подозрения о том, что Рид и Кес биологические отцы моих сыновей, его уверенность в этой глупости станет еще сильнее.
Мужчины...
Как сложна и непостижима иногда бывает ваша логика.
В моем рассказе капитану Тореку явно не хватило показаний и объяснений второй стороны конфликта, раз он дает найерам какой-то призрачный шанс на реабилитацию в моих глазах, прощение или даже нечто большее.
Да, я в который раз рада себя обманывать, предпочитая не сомневаться в том, что решила еще шестнадцать циклов назад.
— Как скажешь, — согласился мужчина, наклоняя голову и касаясь губами тонкой кожи на моей шее.
Понимая и чувствуя, пусть я и не озвучивала этого вслух, что мужчины у меня не было очень давно, зоотарец был нежен и осторожен. Приникал к губам, даря долгожданные сладкие поцелуи. И уничтожал остатки моего здравомыслия, заставляя забыть обо всем, что меня тревожило.
Плевать на то, что происходит там, за стенами этого отсека. Сейчас я хочу получить свой крошечный и долгожданный кусочек радости, раз моя женская сущность проснулась именно рядом с Майло Тореком.
Не от безысходности или иных чувств, а потому что я действительно желаю, чтобы этот мужчина был моим.
Глава 16
Планета Найера, Военно-исследовательская Академия
— Он так и не вышел оттуда до самого утра, — выплюнул Ридерон, гипнотизируя стоя́щую на его рабочем столе инфопанель.
Кестор нахмурился, не понимая, о чем идет речь, а затем заглянул через плечо кровника на полученное через галокамеру изображения коридора женского отсека.
Увиденная на экране дверь была найеру хорошо знакома. Наверное, потому, что Кестор и сам этой ночью заходил в охранные системы Академии и смотрел записи, чтобы...
Господин Рейтнотт так и не смог объяснить самому себе, зачем он это делал.
Его мысли снова и снова возвращались к сегодняшней неожиданной встрече с далеким прошлым.
Прошлым с именем “Ивия лье Гру”, которая своим существованием и своими поступками оставила на их с Ридом жизнях незаживающую рану.
Они так пытались ее забыть. Но помнили, несмотря ни на что.
А сейчас она снова появилась, перевернув их привычную и стабильную реальность с ног на голову.
В самих комнатах камер, разумеется, не имелось, только показания умной системы о том, сколько разумных находится в том или ином помещении. В отведённой инспектору Мархос отсеке живых объектов этой ночью оказалось двое.
И этот факт, как не прискорбно осознавать Кестору, вызвал у него пусть и не такие яркие, как у Рида, но похожие чувства, судя по реакции кровника на происходящее.
Ридерон, который, кажется, следил за женскими отсеками с упорством настоявшего сталкера, видимо, знал больше, из-за чего раздражался еще сильнее.
— Снег мне в печень, Рид... Что ты делаешь? Зачем?
"Видимо, затем же, зачем это делал ты", — издевался над Кесом его внутренний голос.
— Я не знаю, — покачал головой ректор Мэйр. — Я почти не спал этой ночью. Думал.
— Оно и видно, — хмыкнул Кестор, отметив мешки под глазами друга, землистый цвет его лица, сухие губы и лихорадочно горящие глаза.
— От твоих отцов вестей нет?
— Пока нет, — отозвался Кес, с возрастающим беспокойством наблюдая за нестабильным состоянием кровника, внешний вид которого, мягко говоря, мог стать проблемой в первую очередь для их работы и связанных с инспекцией дел.
Ректор — лицо их учебного заведения. Вот что вы прикажите делать, если это самое "лицо" из вечно замороженной ледышки превращается в бомбу замедленного действия?
Ридерон не просто очнулся от своего вечного “никак”, но и пылает настолько яркими эмоциями, что становится по-настоящему страшно.
Встреча с сиглеей словно разбудила друга от долгой спячки, и Кестор пока не мог точно сказать, к добру ли это или к худу.
— Рейка не могла ее отпустить с Сига, но Ивия прибыла сюда с Лигеры 6. Как так вышло? Я узнал, что официально должность инспектора Мархос на Лигере 6 именуется “заместитель руководителя комитета по межрасовому взаимодействию”. Понимаешь, что это значит? Такую должность не дают за один или два цикла.
— Зачем тебе эта информация, Рид? — устало уточнил Кестор, хотя вопросы кровника казались логичными и правильными.
Ректор Мэйр неожиданно выругался себе под нос. Картинка на инфопанели изменилась. Створки разъехались в разные стороны, а в коридор из комнаты Ивии вышел сначала зоотарец, капитан-инспектор Торек, который вызывал у обоих мужчин иррациональную неприязнь, а затем сама сиглея. Оба объекта слежки улыбались и обменивались какими-то уж чересчур теплыми взглядами.
— Посмотри, — прошипел Ридерон, резко меняя задумчивую заторможенность на бешенство. — Мы спасли ее из лап наемников с Зоотара, пусть это и являлось частью ИХ плана, а теперь она нашла себе мужчину этой расы. Не это ли показатель того, насколько мы правы на ее счет?
Злые слова срывались с губ ная Мэйра, но в его глазах Кес отчетливо видел иное: обреченность, боль, одержимость, но никак не ненависть, которую, казалось, найеры лелеяли к сиглее после
