Luide - Любовь до гроба
София велела девушке обождать на кухне, а сама написала записку господину Рельскому, кратко изложив обстоятельства несчастной и выразив надежду, что в хозяйстве Эйвинда найдется место для бедняжки. В крайнем случае можно обратиться с такой же просьбой к госпоже Дарлассон, которая, как выяснилось, весьма снисходительно относилась к внебрачным утехам, но София хотела по возможности этого избежать.
Она вручила бумагу девушке и велела завтра же идти в имение Рельских. Госпожа Чернова не стала ничего ей объяснять, так как не была уверена, что мировой судья выполнит ее просьбу, да к тому же не хотела никакой благодарности.
Когда недоумевающая служанка ушла, молодая женщина опустилась на софу. Рядом с этим отчаянием и безысходностью ее собственные беды казались мелкими и надуманными, и ей сделалось стыдно за недавнюю тоску.
София ласково коснулась рун, провела по ним подушечками пальцев, размышляя, следует ли поворожить.
Постороннему глазу эти знаки кажутся бессмысленными черточками, которые можно переставлять как угодно. Это вовсе не так! Символы таятся в самих очертаниях рун, они будто пуповиной связаны с привычным земным миром. К примеру, "кано" внешне походит на лампаду и означает свет, а "альгиз" — на человека с поднятыми вверх руками или на осоку, и соответственно, значение ее — защита. Если эриль намалюет какой-то свой, непонятный остальным, знак и заявит, что он означает "защита" — это будет всего лишь простой рисунок, не таящий никакой магии. Руны дарованы людям Одином, и даже мудрейший бог дорого заплатил за это знание!
Молодая женщина вздохнула и ссыпала руны в мешочек, шепча благодарность за помощь и поддержку. Ворожить себе она так и не решилась. Ведь если гадать по всякому поводу, то вскоре гадалка не сможет сделать ни одного шага, предварительно не сверившись с оракулом. Незавидная судьба, что и говорить…
Руны — это вехи на жизненном пути, но они не должны становиться костылями!
София улыбнулась и вышла из комнаты, испытывая небывалый подъем и готовность бороться с людьми и обстоятельствами…
Традиционный обед в Эйвинде начался в напряженном молчании.
Дом этот славился четкими геометрическими пропорциями, и симметричность деталей обстановки просто бросалась в глаза. За длинным столом, рассчитанным по меньшей мере на пятьдесят особ, нынешним вечером собрались только четырнадцать человек, зато все они могли похвастаться принадлежностью к сливкам местного общества.
Лишь два джентльмена вполголоса обменялись несколькими репликами о достоинствах разных моделей ружей, но и они быстро умолкли, смущенные немым неудовольствием остальных. Дамы же уделяли самое пристальное внимание поданным блюдам, иногда многозначительно переглядываясь.
Госпожа Рельская сказалась больной (а в действительности выказывала таким образом сыну свою обиду). Из дочерей за столом не было лишь младшей, Елизаветы, которая ухаживала за матерью.
Сам же хозяин дома откровенно забавлялся, пряча веселье за безукоризненными манерами и строгим костюмом, посматривал на гостей, ожидая решительной атаки.
За столом царила предгрозовая тишина…
— Говорят, вы сватались к госпоже Черновой! — наконец не выдержала госпожа Ревина, самая прожженная и самая бесцеремонная из старых сплетниц, словно выстрелом разорвав молчание.
Барышни Рельские дружно взглянули на брата в немом ужасе, разом представив реакцию матушки по поводу этого неравного союза.
— С чего вы взяли? — выказал вежливое удивление мировой судья, не обращая внимания на сестер. Воистину, всей службе разведки в полном составе следовало кусать локти, посыпать голову пеплом и немедля удалиться от дел, не в силах преодолеть неизбывную зависть к успехам сельских сплетниц.
— Перестаньте! — несколько развязно отмахнулась та. — Вы чересчур часто ее навещаете, чтобы это можно было счесть простым дружеским участием.
— Что ж, — господин Рельский промокнул губы салфеткой, отложил вилку, затем откинулся на спинку стула и принял подобающий торжественный вид, — не буду скрывать, вы совершенно правы!
Дамы разом ахнули, глаза их мигом разгорелись от предвкушения. Разнести сплетню по соседям, первой поведав невероятную новость (разумеется, должным образом приукрашенную) — что может быть приятней? Тем более что это известие подтверждало, пусть и косвенно, разговоры о привороте…
"Еще немного, и они начнут потирать руки, как лавочник в предчувствии хорошей сделки", — насмешливо подумал мужчина, сохраняя каменное выражение лица. Слава богам, его матушка не присутствовала на обеде, а то бы ее еще, чего доброго, удар хватил!
— И скоро ли свадьба? — совладала с голосом самая отъявленная трезвонница, навострив уши.
— Увы, — господин Рельский напустил на себя скорбный вид, — госпожа Чернова решительно мне отказала!
Несколько мгновений ошарашенного молчания… и взрыв смеха.
— Ах, вы такой шутник, — нежно проворковала госпожа Ревина, отсмеявшись и вытирая кружевным платочком выступившие слезы. — Отказала! Даже думать немыслимо! Ведь у вас такой годовой доход!
Старая дама снова расхохоталась. Господин Рельский несколько принужденно улыбнулся и отпил глоток вина, наблюдая за всеобщим весельем из-за своей "шутки". Самый надежный способ что-либо скрыть — выставить тайну на всеобщее обозрение, а лучше ее высмеять.
В самом деле, сложно представить, что можно отклонить предложение столь завидного жениха…
Вернувшись от госпожи Черновой, дракон принялся бродить по саду. Он ежедневно уделял немалое время прогулкам в одиночестве, находя тягостным постоянное присутствие людей. Драконы предпочитали одиночество, делая исключение только для близких.
Сегодня его уединение было беспардонно нарушено.
Едва Шеранн успел расположиться на обрывистом берегу небольшого пруда, делая вид, будто намерен порыбачить (в действительности он умел лишь глушить рыбу своим ревом или бить хвостом, но увы, оба эти способа промысла были недоступны в нынешнем облике), как за его спиной раздался раскатистый голос:
— Доброго вам дня, господин дракон!
Благодаря острому слуху Шеранн был заблаговременно предупрежден о его приближении, поэтому не вздрогнув, обернулся и весьма неприветливо буркнул:
— И вам здравствовать…
Незнакомый краснолицый здоровяк, облаченный в теплый фланелевый жилет, а потому истекающий потом, сконфужено пробормотал:
— Разрешите представиться: господин Шоров, — и воодушевленно добавил: Приятный денек, это точно!
— Раз знакомству! — процедил Шеранн, мгновенно припомнив, в каком контексте ранее слышал это имя. — Меня зовут Шеранн.
