Чуж чуженин - Ксения Скворцова
Мстиша собиралась доесть пряник и отправиться за своей покупкой, как вдруг её внимание привлекли пронзительные крики. Княжна обернулась.
У одного из прилавков истошно верещавшая женщина трепала за ухо мальчишку. Паренёк, худой и оборванный, плакал, безуспешно пытаясь высвободиться, но мучительница — приземистая, ярко набеленная — и не думала его жалеть. Утянутая в меха и тесную, собиравшуюся пережабинами на её дородном теле объярь, она, вероятно, была боярыней или купчихой. Мстислава с презрением отметила, что дорогие одежды сидели на ней неказисто, да и подобраны были без вкуса и умения. Наведённые алой краской щёки от крика стали вовсе свекольными. Она, не стесняясь, бранилась на весь торг, продолжая трясти несчастного мальчишку.
Хотя Мстиша и не признавалась себе, но её неприязнь была тем сильнее, чем больше собственных черт она находила в отвратительной бабе. Давно ли княжна сама могла отругать беззащитную Векшу распоследними словами, а то и дать волю рукам?
Вокруг них собралось кольцо зевак, но никто не препятствовал истязанию. Что бы ни натворил парнишка, наказание уже превосходило всякую меру, и с досадой оставляя недоеденный пряник, Мстислава решительно направилась к толпе. Она не привыкла сдерживать чувства, и нынче негодование взяло верх над осторожностью и необходимостью скрываться за чужой личиной. Безучастно смотреть, как измываются над парнишкой, который был едва ли старше маленькой Ярославы, Мстиша не собиралась.
— Ах ты, бессовестная! — осуждающе крикнула девушка, гневным голосом заглушая вопли боярыни. — Того гляди ухо ему открутишь! Пусти мальчишку, неужто не срамно тебе, здоровенной, с таким мальцом воевать?
От изумления боярыня замолчала на полуслове и отпустила парнишку. Все взоры тут же обратились на приосанившуюся и вызывающе вскинувшую голову Мстишу. Её смелость и красота на время даже затмили собой наряд простолюдинки.
— Да как ты смеешь, мерзавка! — взвизгнула пришедшая в себя толстуха.
Зло прищурив глаза, она окинула Мстиславу с ног до головы пристальным взглядом. Только теперь девушка спохватилась, что на ней были не княжеские одежды, а Векшины обноски. Пришедшие на ум слова Нелюба о том, что, притворяясь чернавкой, она продолжает вести себя как княжна, заставили Мстишу сдержать волну поднимавшегося гнева. Она смолчала, лишь усмехнувшись в лицо боярыне.
— Ты на кого рот разеваешь, оборванка! — распалённая стычкой с мальчишкой, продолжала свирепеть баба.
— Смотри не лопни, а то вздулась, как тесто на опаре, — фыркнула Мстислава, насмешливо глядя на ставшую пунцовой боярыню. Никакие белила её уже не могли спасти.
Краем глаза Мстиша заметила, как паренёк, про которого все успели позабыть, медленно отполз в сторону на четвереньках, а потом поднялся и стремглав бросился прочь.
— Да я, да я тебя… — захлёбываясь от возмущения, принялась, точно выброшенная на берег рыба, бесплодно открывать рот боярыня.
— Никшни! — коротко бросила Мстислава, которой начало становиться скучно. Мальчишку она выручила, а плащ купить не успела. Так, глядишь, и лавка закроется.
Но если Мстиша полагала, что после всего сможет просто так уйти, она жестоко ошибалась. Боярыня, запас ругательств которой к тому времени уже иссяк, оказалась настолько оскорблена и спокойной уверенностью простолюдинки, и её теперешним равнодушием, что она не нашла ничего иного, как со звериным рыком кинуться на девушку и толкнуть её.
— Ах ты, ворона погумённая! — вскричала едва не упавшая княжна и, даже не думая сдерживаться, налетела на обидчицу, принявшись отвешивать ей звонкие оплеухи.
— Помогите! Помогите! Убивают! — взвыла боярыня, закрываясь руками от разъярившейся Мстиши.
В этот миг откуда ни возьмись появились два детины. Они схватили княжну с обеих сторон, оттаскивая её от всклокоченной толстухи.
— Пустите меня, смерды! — в свою очередь возмутилась Мстислава. Но охранники, где-то прохлаждавшиеся, пока мучали мальчишку, и соизволившие явиться только теперь, точно не слышали её.
— Зась тебе! — злорадно торжествовала вспотевшая и потрёпанная боярыня, сдувая со лба жидкую прядь волос. — Ты у меня попляшешь, заплевоха эдакая! Целая площадь видоков, что ты первая на меня накинулась! Будешь впредь знать, как буесловить! Не расплатишься теперь! В холопки продашься! — заключила она, заканчивая поправлять одежду. — А ну, к посаднику её! — полностью отойдя от потрясения и вновь обретая привычный повелевающий голос, прикрикнула боярыня на стражников. — Он с тобой чиниться не станет, — это снова было обращено к Мстише, — мигом в порубе окажешься, возгрячка!
Мстиславу грубо подхватили под руки и поволокли по грязной мостовой. Кажется, покупка плаща откладывалась.
13. Доля и недоля.
И снова Мстиша пожалела, что не слушала тату. Ведь сколько раз он звал её посидеть рядом, когда люди приходили за княжеским судом. Если бы только училась уму-разуму у отца, то уж наверняка заткнула бы их всех за пояс. Но не ценила Мстислава, когда тата был рядом, принимала как должное, не сумела воспринять мудрость, а ведь о праведном суде Медынского князя слава шла на многие вёрсты окрест.
Мстиша давно уже поняла, что Нелюб нигде не пропадёт, и сама чувствовала себя подле него как за крепкой стеной, но только нынче осознала, что зазимец не чурался учиться — всякому ремеслу, у любого человека. И досада от упущенной возможности лишь добавляла к горю девушки.
Даже не смысля в том, как обыкновенно проходила тяжба, Мстиша догадалась, что над ней вершилось кривосудие. Точно дело о её вине было решённым, девушку притащили на посадничий двор, не позволяя даже сделать заклич на торгу и позвать свидетелей, тогда как боярыня явилась и с видоками, и с послухами. Толстуха держалась вызывающе уверенно, и ни она сама, ни посадник не трудились скрывать, что были друг с другом на короткой ноге.
Расправа свершилась быстро, и сколько княжна ни возмущалась, подкупленные видоки подтвердили, что Мстиша напала первая, да к тому же избила почтенную женщину едва ли не до полусмерти. Послухи же засвидетельствовали доброе имя боярыни. За пришлую и бедно одетую Мстиславу, которая в очередной раз прикрылась Векшиной личиной, заступиться было некому.
Княжне и слова не дали произнести в свою защиту, и ей оставалось лишь с ненавистью смотреть на лоснящееся лицо посадника. Подумать только, и этого негодяя утвердил сюда отец! Знает ли он, сколько несправедливости творится на его земле? Что слова простолюдинов ничего не стоят против слов вельмож, подкреплённых серебром? Эта сторона жизни открылась Мстише во всей её
