Избранница колдуна - Алеся Лис
Каждую фразу бросаю ему в лицо. Пусть знает.
— Мои корабли утонули. Имущество конфисковали. А поместье было разорено. Потом написал секретарь его величества и сказал, что ты умер, — уже змеей шиплю.
Слова сочатся ядом и желчью. Пускай знает, что мне довелось испытать. Небось, думает, я тут единственное, чем была озабочена, это выбором наряда к ужину.
— Король разорвал наш брак! Слышишь? Сам король! Я противилась, как могла! Мне не нужны вы, мужчины! Плевать и на Каора, и на тебя. Сама выпутаюсь!
На этих словах едва сдерживаю всхлип, до того обидно. И чуть не порчу этим образ сильной и независимой женщины.
Колдун недоверчиво смотрит на меня.
— А ты иди… Там Марика тебя, небось, заждалась… — зачем-то добавляю.
— Марика, — удивленно моргает колдун. — Каким боком тут она?
В ответ пожимаю плечами. Мне-то какая разница…
— Так, Кассия, не сбивай меня с толку, — встряхивает головой бывший муж. — Значит, не нужен тебе никто, говоришь?
— Никто, — гордо задираю подбородок. — Наши пути разошлись, лорд Киндлоу. Я вам безгранично благодарна за помощь и поддержку… но больше в ней не нуждаюсь. Теперь мы в состоянии справиться одни.
— Мы? — в голосе слышится угроза. — Опекун все же протоптал к тебе дорожку?
— Ты в своем уме? — вскидываюсь.
Щеки пылают от гнева. Хорошего же он обо мне мнения получается. Ну правильно. Каждый судит сам по себе. Если у него где-то в закромах Марика припасена, значит, по его мнению, и у меня должен быть кто-то.
— Подожди, Касси, — в этот момент до моего благоверного… бывшего благоверного, видимо, наконец-то, что-то начинает доходить. — Как это никто не приехал? Игорд и Ликвальд сразу же выехали к тебе. Я был уверен — ты в надежных руках.
Его изумление настолько неподдельное и искреннее, что я верю — не притворяется.
— Их не было, — тихо отвечаю. — Управляющего со временем я нашла сама. Источник, к счастью начал меня слушаться на интуитивном уровне…
— Боже мой, Касси… — он прижимается своим лбом к моему. — Это опасно. Это безумно опасно. Ты могла пострадать!
— Но не пострадала. И это еще раз доказывает, что я могу справиться сама, — продолжаю упрямиться, как молодой барашек.
То, что муж все же попытался позаботиться обо мне, утешает. Но терпеть приказы и отношение, как к глупой кукле мне не по душе. А прием явно показал, что в его глазах интеллектуально я всегда буду не выше пятилетнего ребенка. Лучше уж я создам семью с мужчиной, который будет относиться ко мне, как к равной, уважать меня и признавать мои заслуги, доверять моему уму и рассудительности. Сивард на такое вряд ли способен. К сожалению…
— Это счастливая случайность, — подтверждает мои мысли колдун.
И смотрит так пронзительно, что внутри все переворачивается, а сердце замирает трепещущей пташкой где-то под ребрами.
Возмущенно фыркаю. Больше для того, чтоб скинуть неуместное наваждение. Пускай не думает, что своим пылающим взглядом может как-то на меня повлиять. Что бы там мое тело не чувствовало, а рассудок холоден и беспристрастен.
— Сивард, убирайся! — цежу сквозь зубы. — Тебе здесь теперь делать нечего. Мы больше не супруги. У тебя теперь своя жизнь. У меня своя. Возвращайся на свою границу. Больше тебя не будет стеснять навязанная жена.
— Вот так значит Кассия?
— Вот так…
— Но ведь король сказал, что я могу ухаживать… — криво улыбается.
— Король сказал… Да только выбор-то за мной… А ты мне не по душе.
— Это мы еще увидим!
— Что значит, увидим? — опешив, хлопаю глазами. — Я знаю, какие мужчины мне нравятся. Ты не в моем вкусе.
— Ой ли!
— Определенно! — подтверждаю слова кивком.
— Ошибаешься Касси, — самоуверенно заявляет. — Ты будешь моей! Потому что ты как раз таки в моем вкусе. И я не намерен тебя терять.
С этими словами наглый колдун впивается мне в губы поцелуем, заглушая негодующий вскрик.
Глава 42
Пытаясь вырваться, выгибаюсь дугой и еще плотнее прижимаюсь к мужу. По телу пробегает сладкая дрожь. Дыхание замирает в груди. И жаркий жесткий поцелуй уже не вызывает протеста. А руки слабеют, больше не стараясь освободиться из захвата. Веки тяжелеют и сами собой закрываются. В ночной тишине разливается приглушенный стон. Мой стон? О, господи? Неужели мой?
С трудом нахожу в себе силы прекратить это безумство. Хотя Сивард не очень-то и сопротивляется. В темноте вижу его довольную улыбку.
— Моя! — повторяет он.
А спустя мгновение понимаю, что в комнате одна.
Наглый самоуверенный колдун!
Ночь проходит в метаниях и волнениях. Сна ни в одном глазу. И вместо того, чтобы отдохнуть перед дорогой, я мечусь по кровати, как уж на сковородке, сбивая одеяло и простынь в комок. Как будто у меня и так нет забот.
Серый рассвет дает повод с чистой совестью вскочить на ноги. Тента сонно трет глаза и протягивается. На меня же находит какое-то нервное возбуждение. И это несмотря на бессонную ночь. Я стремлюсь как можно скорее оказаться подальше от столицы и королевского дворца.
Ранний завтрак проходит в молчании. Служанка, наскоро перекусив, собирает вещи. Я, утратив аппетит, довольствуюсь травяным отваром и строчу письмо его величеству, в котором еще раз благодарю за прием, снисходительность и благосклонное отношение ко мне. А так же извиняюсь, что не могу попрощаться лично. Но, учитывая, что вчерашний ужин с танцами затянулся далеко за полночь, понимаю, что в такую рань даже монарх спит. А мне уже нужно трогаться в путь. Слишком долго меня не было дома. Прошло уже больше десяти дней, как я покинула Отгриф и Моренай, и еще неделя мне нужна на обратную дорогу. Медлить нельзя ни дня.
Вещи собраны, карета запряжена, и мохнатые шайры нетерпеливо пританцовывают. Уораху тоже не терпится оказаться дома. Все же он конюх, а не кучер, и ему ближе родные стены конюшни, а не поездки в неведомые дали и ночевки на постоялых дворах.
Обратную дорогу наш маленький коллектив преодолевает не в пример быстрее. Я считаю дни, часы, минуты, торопя время. Готова даже идти пешком, толкая карету, тащить на себе тяжелую поклажу и нести уставших лошадок. Это я, конечно же, утрирую, но чем ближе родной Моренай, тем больше меня охватывает радостное возбуждение, а тело наполняется энергией и силой. Словно мне все по плечу. От былой апатии и печали не останется и следа.
Зима окончательно отступает, солнце, даря жаркие лучи,
