Неглавная героиня - Ива Лебедева
– Контролировать – одно, посещать лично – другое. И я тебя вызвал не для пустого спора ни о чем. Ты что творишь?
Сиян мгновенно преобразился, став даже будто шире и выше, от него повеяло опасностью. Причем направленной не конкретно на меня, а в целом, заставляя вспомнить, что передо мной не робкий студент-первокурсник, накосячивший в своей первой курсовой работе. Тем лучше.
– И что же я творю? – осведомилась я елейным голоском, скептически приподняв бровь. – Подчищаю за тобой хвосты?
– Не строй из себя дурочку, тебе не идет! К чему разговоры о мести? Клан Мун должен прекратить свое существование! Именно в этом Сан Линю и поможет Гу Юнжень, забыла?
– О, прости, а мы все еще в этот сюжет играем, да? – ненатурально удивилась я. – А я все жду, понимаешь ли, когда мне выдадут новый сценарий, вот и импровизирую тем временем.
– Ты о чем? – нахмурился бог.
– Тебе тоже роль наивного идиота не идет, – скривилась я. – Следить за тем, что и как я делаю, ты можешь, даже подслушивать разговоры времени хватает. А ответить на мой вопрос – занят? Сиян, мне не пятнадцать лет, я прекрасно понимаю, что, когда мальчик систематически не отвечает на звонки и не перезванивает в тот же день, он просто не хочет говорить. Или же ему нечего сказать. Ты ведешь свою игру, сам же рушишь некоторые сюжетные ходы, добавляешь сцены, которых быть не должно, и плавно пытаешься вывести меня из тени на сцену. При этом рассчитываешь, что я приму правила, которые меняются на лету?
– Я тебе не врал, – тут же среагировал он, сжав губы в тонкую нить и сердито сверкая глазами.
– Но и всю правду не сказал, – пожала я плечами. – Какие тогда претензии?
– Основные события все равно должны произойти, иначе… – тут же начал заводиться бог, но на меня его гнев подействовал не больше, чем дешевенькие спецэффекты в третьесортном ужастике.
– Мир схлопнется, да-да, верю. По крайней мере желания проверять, так ли это, нет. И все же ключевое событие – встреча Линя и Гу Юнженя и их дальнейшее сотрудничество, а не смерть второстепенных персонажей, большую часть которых сценаристы даже именами не одарили! Определись уже, в одной лодке мы или нет.
Глава
34
– В твой мешок весь клан все равно не влезет! – злобно пробурчал Сиян, щелчком пальцев организовав нам два кресла, столик и кофе с пирожными. – Добром прошу: не лезь в это дело! Там не одна месть завязана, тронешь кубик в основании пирамиды – вся посыплется.
– Добром отвечаю: не могу совсем не лезть.
Пирожное «Наполеон» на тарелочке оказалось совсем такое, как надо: хорошо пропитанное кремом, с едва уловимым привкусом ванили. Кофе в большой толстостенной кружке радовал добротной химической пенкой и тоже одуряюще пах. Кто к кому подлизывается?
– И что ты собираешься делать? – Неизвестно, чего в голосе бога было больше – усталости или предупреждения.
– Да понятия не имею, – угрюмо отмахнулась я. – Тоже мне, нашел Макиавелли на минималках. Одно знаю: черта лысого я позволю вот так у меня на глазах убивать ни в чем не повинных людей, когда могу хоть что-то изменить. Через два дня Сан Линь уйдет. В смысле, я отнесу его ночью в рюкзаке в соседний город и оставлю в безопасном месте. Проснется – и пусть валит куда хочет. Насколько я понимаю, с Гу Юнженем он сам встретится рано или поздно… но вот с семейством Мун я так просто дела на самотек не пущу. Этот клан должен исчезнуть – он исчезнет. А как – уже отдельный вопрос.
– Ты уверена, что у тебя получится хоть что-то изменить? Между прочим, без того работы хватит, – прищурился Сиян. И я сразу напряглась:
– Что еще случилось?!
– Пока ничего, – хмыкнул поганец. – Но твоя сестра по попаданию ищет причину, почему ее силы заблокированы. И подбивает на эти поиски Юань Шуая. Я не уверен, что эта упертая дура не докопается до чего-то, что опять поставит этот мир с ног на голову.
– А скажи-ка мне, дорогой боженька, – вкрадчиво-ласково начала я, задумчиво покачивая в руке полупустую чашку с кофе, – за каким таким законом этой вселенной ты не можешь прикрутить этой свиристелке ее прыгучесть?
– А я что делаю? – удивился Сиян, но намек понял правильно – чашка вновь стала полной, а пенка пышной. – Я и прикручиваю. Тобой!
– А почему не собой?!
– А потому, что мне кофе за это не наливают, – вредным голосом ответил Сиян. – Ну объяснял же.
– Объяснял-то объяснял, да уж больно натемнил.
– Короче! Я тебя предупредил, – махнул рукой бог. – Лучше все же не лезь в лисью месть. Не получится у тебя ничего, только хуже сделаешь.
– Это мы еще посмотрим. – Не то чтобы я лопалась от самоуверенности, просто сдаваться не собиралась. – Это все?
– Почти. Печати на задницах этих двух инициативных деточек подновить не забудь. – Сиян цапнул со стола второе пирожное. – Оказалось, что они стираются немного быстрее, чем рассчитано. Этой ночью иди, рисуй им ромашки, незабудки и прочие символы своей любви.
– Какой еще любви? – удивилась я, хотя мысленно находилась уже далеко отсюда, с досадой прикидывая, как буду красться по студенческому городку вместо того, чтобы спокойно спать в своей постели.
– Да так, никакой, не обращай внимания, – отмахнулось божество. – Иди лиса своего успокаивай, он сейчас тебе голову оторвет вместе с пузырем.
– Опять что-то темнишь. – Я вздохнула, но тут до меня дошло: – Что?! Как это оторвет?
– Наслаждайся, – выдало мне на прощание улыбочку в стиле «мерзкий пакостник» его божье убожье, и столик с пирожными пропал, а вместо него из тьмы медленно выплыл потолок погреба, встревоженное лицо Сан Линя и растерянная мордаха Козявкина, пытавшегося лизнуть любимого «папулю». Хотя, возможно, драконыш воспринимал это как веселую игру, судя по его энтузиазму. И я тут же осознала главный минус моего шлема. Отверстия для воздуха пропускали не только кислород, но и слюни одного пушистого дитяти. Тьфу!
– Ты как? – не очень оригинально спросил Линь, с видимым облегчением наблюдая за тем, как я отплевываюсь от слюней. Вот что за попадалово? Даже не вытереться толком из-за того же шлема. Ну тьфу же!
– Нормально, – выдохнула я, пытаясь на ходу придумать отмазку поубедительнее. – Чего всполошился? Со мной такое бывает, все в порядке.
Но как назло, ничего в голову не лезло.
К тому же, оглядевшись, я обнаружила себя лежащей на тюфяке лиса, а
