Хозяйка проклятого сада, или Новая жена для Темного - Лидия Миленина
Но ответить мне Гарэм не успел.
На него налетел стройный вихрь в темном платье. Грасерию не пришлось звать. Она вынырнула из-за кустов и повисла у Светлого на шее.
— Ах, миленький! Какой же ты молодец, мой хороший! Как же я соскучилась! Только… как же так?! Он ведь убьет нас, если узнает! — причитала она, а Светлый обнимал ее стройный стан огромными ручищами.
Он — это она про Темного, ясное дело. Мне вот тоже интересно, что будет, если Баэр сейчас вернется, подумалось мне. Но для приличия я отвернулась, чтобы дать им помиловаться.
***
— Конечно, в обвинениях моих коллег была некоторая… основа, — рассказывал Гарэм. — Темные действительно вроде бы не стремились к власти. Но своим пытливым умом они погрузились в изучение Темной магии так глубоко, что нашли способ, как один-единственный Темный может обрести невиданную силу, стать равным десяти, а то и двадцати обычным магам Света или Тьмы. И, по мнению моих Светлых коллег, это был лишь вопрос времени, когда кто-либо из Темных захочет получить подобную силу и стать всеобщим владыкой… — он вздохнул. — Думаю, это и подвигло Светлых действовать.
— И зависть, конечно, — ехидно улыбнулась я. — Думаю, ты не будешь отрицать этого. Ведь ваши-то не додумались до такого!
— Почему же? Додумались, — снова вздохнул Гарэм.
Кстати, как выяснилось, в переводе с какого-то древнего языка его имя означало что-то вроде «Светлейший» или «Самый Светлый». Очень символически получалось — мы сейчас прямо воплощали собой возможное единство Света и Тьмы. Вот мы трое, сидящие на скамейке и ведущие неспешную беседу. А большой котик Борси мирно посапывал рядом, порой я наклонялась погладить его…
Прямо идиллия! И Темный, что характерно, не прискакал разогнать наш двухцветный шабаш. «Он уехал в столицу, дай Бог, вернется к вам в ночи, — сообщил Гарэм. — Я проследил его дорогу, у нас сколько угодно времени». Оставалось только поверить и надеяться, что Баэр не забыл дома кошелек (или что-нибудь еще). То есть — что не решит вернуться.
— Додумались, но почему тогда не использовали это? — удивилась я.
— Потому что для Света это вообще невозможно. Лишь направленность Тьмы «на себя» дает возможность одному обрести силу многих, — ответил Гарэм. — Да и выбранная идеология не была в начале ущербной. Ведь изначально хотели лишь обезопасить мир от силы Темных магов. Восстановить баланс, который в результате этих исследований поехал в сторону Тьму… Это потом все вышло из-под контроля, и Светлые… совершали то, что не следует совершать ни Свету, ни Тьме…
— Помолчал бы уж про их благородные цели! — неожиданно взвилась Грасерия. При всей своей нежности к жениху она вовсе не боялась с ним спорить. — Вы, Светлые, вечно оправдываете свою жестокость красивыми лозунгами!
— Миленькая, я всего лишь хочу сказать… — хотел ответить Гарэм, но встретил сердитый насупленный взгляд.
— Вот вообще ничего не говори! Ваши — изуверы и узурпаторы! Один ты нормальный!
— Так, брейк! — рассмеялась я. — У меня вопрос… — Ведь, в сущности, об истории «крушения баланса» и войне Гарэм не рассказал практически ничего нового. Меня больше интересовали именно нюансы. — Почему же тогда Темные не воспользовались возможностью делать ну-очень-сильных Темных магов, когда началась война?
Гарэм поглядел в сторону, кажется, ему не хотелось отвечать на этот вопрос.
— Тьма не позволила, — неожиданно ответила вместо него Грасерия. — Тьма сочла, что это слишком сильно сдвинет баланс в Ее сторону.
— А ты, извини, откуда знаешь, что подумала Тьма? — удивилась я. — Откуда вообще можно знать, что «думает» Стихия?
— Так это известно, — пожал плечами Гарэм. — Тем, кто знает историю, известно, что Темные пытались это сделать, но в тот раз Тьма не позволила. А когда они к ней воззвали, дала ответ, что не дарует подобное преимущество в войне.
— Ох! — теперь уже вздохнула я. — Ничего не понимаю с вашим миром! Свет совершает темные поступки, а Тьма ведет себя так, как по идее должен вести себя Свет — справедливо и милосердно.
— А кто сказал, что истинное милосердие — это прерогатива Света? — искоса поглядела на меня Грас. — Опять вы путаете добро и Свет, зло и Тьму. Вообще-то истинное милосердие дается пониманием себя и других, а это — от Тьмы. Лишь истинно Темные способны понять чужой страх, чужую боль, не закрывая их от себя высокими Светлыми идеалами! — она победно поглядела на Гарэма, словно одержала верх в давно длившемся споре.
— Лишь Светлые готовы жертвовать своей выгодой и самими собой ради всеобщего блага! — парировал Гарэм.
— Особенно здорово они пожертвовали, когда всеобщим благом был баланс, а они на множество сотен лет сдвинули его в сторону Света! — не отставала Грас.
— И снова – брейк! — рявкнула я. — Мне только не хватало, чтобы вы поругались. Давайте поговорим о другом. Вот ты, Гарэм, чем занимался во время войны? — я лукаво поглядела на него. Ведь, судя по всему, последнюю тысячу лет Грасерия безвылазно сидела на крошечных Темных землях. Значит, с ним они знакомы с еще довоенных времен. А значит, этому парнише тоже в обед сто лет. Еще тот дедуля! Просто долгожительство ему даровал Свет, а не Тьма.
— Я не поддерживал войну, — осторожно ответил он. — Просто… исцелял всех, кто ко мне приходил. И Светлых, и Темных…
— То есть ты был таким Светлым целителем? — удивилась я. По внешнему виду он походил на кого угодно, только не на целителя. Здоровенный, спортивный, уверенный в себе. Куда больше ассоциировался как раз с ролью воина.
— Да, как-то так. Целителем. Давал силы всем обессиленным, — улыбнулся Гарэм.
— И я тоже, — одним махом перестала кипятиться Грасерия. — Тоже… исцеляла. Так мы и сблизились, — она нежно взяла за руку жениха. — Хотели пожениться. А потом…
