Лесной царь (СИ) - "JULI"

Его поддержали сотни других голосов, разъяренных, отчаянных. Я обняла себя за плечи, чтобы не осесть на пол. Как же так… Они же приняли меня, а теперь готовы убить? Столько ненависти… Но я же ничем ее не заслужила.

— Лесная царевна не имеет к этому никакого отношения. — Эрран оставался спокойным. — Она давно принадлежит Лесу, как и любой из нас, и не виновна в преступлениях всякого отродья, которое существует и в людском мире, и в нашем, — он при этом уничижительно посмотрел на Каллиаса. — Лес принял ее, и неужели ты противишься его воле?

— Она — человек. — рявкнул Каллиас, раздражаясь. — Она была символом мира между нами и людьми, но этот мир невозможен. Признай это, царь! Признай! Лес принял ее, верно, и посмотри, что происходит сейчас. На границе с человеческими землями умирают деревья из-за химикатов, землю осыпают порошком из железа, а лесной царь размяк и не видит ничего из-за своей любви. И ты, и Лес просто любите губить себя, но жители тут ни при чем.

— Но Надя… — воскликнула Рози, — Надежда тут тоже ни при чем.

— Чтобы одолеть врага, — усмехнулся Каллиас, — необходимо, чтобы наивная надежда на мир с ним умерла.

Эрран молчал, вглядываясь в поддерживающих Каллиаса жителей. Я тоже пыталась почувствовать хоть кого-то, кто встал бы на защиту лесной царевны, но такого жителя либо не было, либо он склонил голову перед большинством.

Рози, моя верная дриада, смотрела на Каллиаса с таким отвращением и злостью, что наверняка еле удерживалась от того, чтобы не открутить ему голову. Тем временем он заключил:

— Теперь каждый из нас имеет право убить человека. И убить лесную царевну. Да будет так. В твоих же интересах, Эрран, добровольно привести ее на казнь.

На этом изображение исчезло, и мох впитался обратно в кору. Я же осталась стоять, совершенно раздавленная и сбитая с толку. Лес хотел меня предупредить… Он был даже не на стороне Эррана, он был на моей стороне, он желал мне добра.

Я развернулась и бросилась обратно в покои, как будто вот-вот кто-то должен был прийти, чтобы прикончить меня. Сердце стучало в висках, и хотелось кричать от несправедливости и обиды. Было ощущение, что меня предали. Конечно, я не была монархом, против которого подняли восстание, но меня сильно ранила ненависть тех, чье уважение я так стремилась заслужить. Все было тщетно, я не справилась со своей ролью.

Эрран нашел меня сидящей на кровати. Он зашел в комнату, стараясь не шуметь, но, увидев мою сгорбленную фигуру, спросил:

— Почему ты не спишь?

Его голос звучал по-привычному спокойно, как будто ничего не произошло. Он не хотел меня тревожить.

— Да так, не спится.

Эрран медленно подошел ко мне и опустился на пол, прижавшись своим лбом к моим коленям. Я положила руку на его голову, и мы замерли в таком положении на какое-то время.

Интересно, я разочаруюсь, если он действительно отведет меня на казнь? Ведь подчиниться желанию подданных, избавиться от меня это долг лесного царя. А я любила и Эррана, и царя и ценила последнего за верность своему предназначению. Мой долг как лесной царевны ведь тоже принести себя в жертву в угоду требованию обитателей Леса, верно? Если играть роль, то до самого конца… Только вот, умирая Джульеттой после кинжала в сердце, я возрождалась собой, а здесь вряд ли так получится.

— Что случилось? — прошептала я.

Эрран поднялся и сел рядом со мной, и только сейчас я заметила, насколько же усталым он выглядел.

— Завтра на рассвете ты навсегда вернешься к себе домой и забудешь про Лес.

Я готовилась к любому повороту событий, но никак не к этому.

— Что? Нет, я не хочу тебя забывать. Эрран, мы что-нибудь придумаем…

— Нет, — твердо сказал он, — останешься здесь, погибнешь. И если ты за себя не боишься, то подумай обо мне, потому что, случись что с тобой, я тоже не смогу существовать.

Я с силой сжала его руку и прошептала, борясь со слезами:

— Это просто наглый и эгоистичный шантаж.

— Пусть так, — он пожал плечами, — но ты знаешь историю моих родителей. Отец не смог жить без матери и ушел вслед за ней. Не думаю, что наш случай чем-то отличается.

Я перебирала в уме всевозможные варианты. Должен же быть выход, ну хоть какой-то.

— Давай я перееду к Бриде, а? В маковые заросли, туда никто не посмеет сунуться, а ты будешь навещать меня…

Эрран улыбнулся, почти весело:

— Уверен, Брида не будет рада такому соседству.

— Она привыкнет…

— Нет, — он покачал головой, — ты отправишься домой и будешь жить счастливо. А пока счастлива ты, я не пропаду. Все будет хорошо.

Отправлюсь домой… Домой? Но что мне делать, если моим домом стало совершенно другое место, откуда теперь насильно выгоняют. Несправедливо, нечестно, обидно. Но, видимо, человеческая лесная царевна изначально была обречена на провал, и нельзя нарушать вековые традиции.

— Я люблю тебя. — мой голос прозвучал тихо, но Эрран меня услышал.

— Прости. Нужно было сразу тебя отпустить.

Еще в самом начале… Пока не возникло чувств, пока они не вросли настолько глубоко в сердце. Что ж, я была полностью с ним согласна. Не на все роли стоит соглашаться.

Глава 16. Пути назад больше нет

Лес чувствовал, что это мой последний рассвет в его мире, и постарался сделать его красивым, даже несмотря на то, что я его забуду. Стрекозы, бабочки, светлячки и даже птицы провожали меня, кружась в первых теплых лучах. Солнце вставало медленно, словно понимало, что нельзя спешить.

Эрран был бледным, как призрак, и вряд ли я выглядела лучше. Мы молчали, ничего не говорила и Рози, которая держала в руках белый термос с разбавленной кровью инрога. Ее пожертвовал тот самый, которого я видела на поляне. Рози сказала, что нам крупно повезло, потому что он был едва ли не последним инрогом в в округе.

Мне оставалось лишь выпить кровь и забыть часть своей жизни. Интересно, когда я очнусь, то буду считать, что перебрала с алкоголем?

— Нам нужно прощаться, — произнес Эрран, глядя на солнце, а его руки при этом слабо подрагивали.

Нам выпало слишком мало времени, чтобы быть вместе. Я хотела вдохнуть каждую из последних секунд, проведенных с ним, чтобы они распустились в моих легких вечными цветами. Было время, когда я мечтала вернуться домой, а сейчас это возвращение было равнозначно издевательству над собственной душой. Потеря памяти лишь усугубляло положение, потому что иначе я хотя бы сохранила воспоминания и любовь в сердце, но меня лишали даже этого…

— А знаешь, — прошептал он, — я все никак не мог признаться, но все же… Чудовище все же тебя любит.

Эти слова стали последней каплей. Я разрыдалась и вцепилась в Эррана с таким отчаянием, будто меня собирались оторвать от него силой.

— Ты не чудовище. — сквозь слезы промычала я. — Пожалуйста, позволь мне остаться. Я не хочу уходить.

— Надя, посмотри на меня, — он мягко приподнял мой подбородок, чтобы я взглянула в его лицо, наполненное теплом и безграничной нежностью, — Я понимаю, сейчас больно, но, поверь, эта боль сотрется из твоей памяти. Ты заслуживаешь прежнюю жизнь.

— А новую жизнь с тобой я не заслуживаю? — с детским упрямством спросила я.

— Новая жизнь со мной не заслуживает тебя.

— Ты готов сейчас говорить любой бред, чтобы от меня отделаться, да?

Эрран вздохнул и, прижав меня к себе, поцеловал в макушку. Я разрыдалась еще пуще прежнего.

— Надя, — позвал Эрран и коснулся моего плеча, — не нужно плакать.

Я покачала головой, а потом взглянула на него и с непоколебимой уверенностью попросила:

— Научи меня слышать лес.

Он не ожидал этого услышать, и даже Рози тихо ахнула и непонимающе на меня посмотрела. Конечно, зачем мне слышать Лес, если я никогда его больше не услышу? Но хотя бы раз… Я заслуживала попробовать его услышать хотя бы раз. Эрран обвел взглядом деревья, раздумывая и сомневаясь, но в конце концов кивнул.

— Это на самом деле очень просто, — он указал на мое сердце, — просто пусти Лес в себя, поверь в то, что вы неразделимы, разреши ему вести тебя.