Истинная кровь (СИ) - Марина Светлая
- Срам-то какой!
Лиз подскочила, проснувшись в один момент.
- Срам-то какой! – верещала старая кухарка, нависая над постелью, на которой вповалку спали уснувшие лишь на рассвете Лиз и Поль. Младенец лежал на животе Поля и с любопытством рассматривал его нос. Сна в его глазах не было вовсе, будто это не он орал столько часов напролет.
Паулюс в ужасе размежил тяжелые веки, которые прикрыл лишь минуту назад. В этом он был уверен. Рядом басила старая Барбара, под боком примостилась перепуганная Лиз, а прямо ему в лицо смотрели широко распахнутые серые глаза ребенка. Прошедшая ночь вместе с этим сущим дьяволенком ставила под сомнение радость святого брата от возвращения домой.
- Где срам? – ошалело переспросил монах у кухарки.
- Да в постели твоей! – ткнув указательным пальцем в нос Лиз, воскликнула Барбара. – Ты почему ей на сундуке не постелил?
- Так она привидение, - отмахнулся Паулюс. – Легла на сундуке, а проснулась тут. Через час, может, улетит в другое измерение. Ты молоко принесла?
- Ты мне зубы не заговаривай, брат Паулюс, - отмахнулась Барбара, - молоко перегрела, стынет. Завтрак для вас готов. А привидение свое давай, отправляй подальше от Трезмона – введет она тебя во искушение, ой введет!
- Никуда я его не введу! – обиженно взвизгнула Лиз. – Лучше заберите вашего монстра, а то он меня введет во грех!
- Какой еще грех? – охнула Барбара, хватаясь за сердце.
- Детоубийства!
- Барбара, сама подумай, что ты говоришь! Она – привидение. Как она может меня куда-то ввести?
Он сел на постели и переместил Сержа-младшего подальше от рассерженной Лиз. Все-таки наследник лучшего друга.
- Как там кормилица себя чувствует?
- Бредит. Месье Андреас говорит, просит позвать к ней монаха, чтобы исповедаться, - отмахнулась старуха. – Как там наш маленький маркиз?
Барбара ловко подхватила Его Светлость на руки и пощекотала шейку. Маркиз хрюкнул и заулыбался, демонстрируя беззубый рот.
- Дьявол ее побери, - пробормотал Паулюс и кивнул на младенца. – И что мне теперь с ним делать? Я из-за него всю ночь глаз не сомкнул. И привидение тоже… Барбара, а может, ты с ним сегодня понянчишься? Я слышал, король с королевой-то куда-то уехали. У тебя работы меньше. А у меня есть бочонок прекрасного вина. Ты такого еще даже не пробовала, - и монах многозначительно подмигнул старухе.
- Э нет! Если вино есть, принесешь к праздничному столу – завтра Сочельник. А на мне подготовка к Рождеству. Некогда мне, брат Паулюс.
Она торжественно сунула Его Светлость в руки брата Паулюса и добавила:
- Я вам испекла прекрасный омлет и утиный паштет свежий приберегла. С корочкой, самой вкусной во всем королевстве! И если эта дуреха Полин не сожгла хлеб, то можете прямо сейчас идти на кухню.
Пришлось смириться с неизбежным. Юный разбойник вновь оставался с Паулюсом и Лиз. И если бы он хотя бы часик поспал!
- Я приду, заберу завтрак в свою комнату, - крикнул он вслед уходящей кухарке.
А потом уныло глянул на Лиз.
23 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»
Харчевня при постоялом дворе «Ржавая подкова» была местом довольно примечательным в приграничной жизни Трезмона. Если где и можно было услышать какие-то вести из дальних мест да самые свежие сплетни, так это здесь. И именно отсюда они распространялись по всему королевству и далеко за его пределы. А все потому, что это был едва ли не единственный постоялый двор для благородных рыцарей на всю округу – все прочие пристанища для путников можно было найти лишь при монастырях, а там ни в кости сыграть в веселой компании, ни вина испить для лучшего настроения, ни с дамой уединиться в своей комнате было, как известно, невозможно. Того и гляди – прогонят. В лучшем случае. А в худшем – тот же час от церкви отлучат. И пусть далеко не все благородные рыцари были такими уж поборниками христианской морали, а попасть в немилость ко Всевышнему все-таки боязно.
Из-за метели, бушевавшей всю ночь по королевству, что, уж верно, было явно недобрым знамением, как, крестясь, говорил хозяин «Ржавой подковы», рыцари, оказавшиеся взаперти, долго по комнатам своим сидеть не могли. Требовала выхода рыцарская их доблесть, а бурные души их жаждали удовольствий и приятного общества. Потому, едва только рассвело, как в харчевне стали собираться благородные мужи, желавшие пропустить кружечку вина с медом да послушать, чего говорят странники из разных городов.
