Зверя зависимость - Ляна Вечер
* * *
Дорогу до лесного массива я выдержал с достоинством — дрых, как сурок. Проснулся, когда машину начало подкидывать на кочках так, что я долбанулся башкой о потолок. В самом начале конкретного бездорожья нас уже ждали парни Шакура на вездеходе, и мы с Каиром перебрались к ним, чтобы с ветерком домчать до базы волка-лесоруба.
Шакуру ни х*ра не понравится, что я ему скажу, но этого не избежать. Гелик — мать-Тереза, защитница сирых, убогих и не только. Сеструху её юродивой не назвать — сука с бульдожьей хваткой, но родня всё же… Я этого не понимаю, но должен принять. Принять и найти способ расставить всё по своим местам.
До места добираемся без приключений. Деляна что надо и техника в порядке — бизнес у Шакура процветает. Нас с Каиром ведут в небольшой, но явно недешёвый по лесным меркам домик.
— Братишка! — альфа лезет ко мне обниматься с порога. — Шикарный подарок ты мне подогнал, — хлопает меня по плечу с довольной улыбкой. — Сука что надо!
— Коньяка плесни, — сажусь в кресло у камина, выражение лица — камень.
— Сейчас всё будет, — обещает Шакур, но уже не так радостно.
Альфа начинает понимать, что я не просто так в эти еб*ня припёрся. Почтение засвидетельствовать я мог и по телефону.
— С бабой этой накладка вышла, — сообщаю волку, кошусь на моего бету.
Он стоит в стороне, готовый в любой момент вписаться за меня не на жизнь, а на смерть.
— Какая накладка? — Шакур напрягается ещё больше.
Не по понятиям это — подарки назад забирать, и оборотни к подобной х*рне относятся крайне негативно, но выбора у меня нет. Вздыхаю, делаю глоток коньяка и смотрю на хозяина деляны.
— Она сестра моей пары.
— Вот как… — альфа задумчиво трёт щетинистый подбородок. — А ты, значит, не знал, когда дарил?
— Можно и так сказать, — киваю. — В любом случае, пусть у тебя пока побудет. Грузи её любой работой, но без жести.
— А парням моим ты объяснишь? — Шакур злится, его расклад не устраивает. — Они со вчерашнего вечера вокруг неё ходят, слюни до пола висят.
— Подотри своим щенкам слюни, — сжимаю бокал с коньяком в лапе, стекло крошится, и на ковёр капает смесь алкоголя и моей крови. — Справишься?
Альфа молчит. Щёлкает пальцами, и в комнату заходит рыжая волчица. Она даёт мне полотенце остановить кровь, убирает с ковра раздавленный стакан и наливает ещё одну порцию коньяка. На всё — пара минут, а ситуация успевает накалиться до предела. Если альфа не зассыт, то будет бойня. Его парней мой бета и в одну каску положит. Всех. А вот нам с Шакуром зубами клацать долго придётся. Волчья кровь во мне кипит — требует навалять Шакуру пиз*юлей, но кроме инстинктов есть разум…
— Хрен с тобой, Рамз, — альфа зло щурится, — пусть сука кашеварит. Повариха мне тоже нужна.
Он делает правильный выбор. Выжить в потасовке у него такие же шансы, как и у меня — пятьдесят на пятьдесят.
— Рад, что не держишь зла, — лыблюсь, глотаю коньяк. — Когда буду готов забрать Наталью, позвоню тебе. Ну и поболтать бы мне с ней сейчас с глазу на глаз.
Альфа ещё раз щёлкает пальцами — рыжая появляется, словно джин из лампы. Шакур шепчет ей что-то на ухо.
— Сейчас приведут, дорогой, — волк изображает широкую улыбку, но в глазах у него совсем другая эмоция.
Глава 22
— Сколько тебе нужно времени, чтобы оформить документы? — спрашиваю у Каира, потягивая коньяк из бокала.
— Сложно сказать, — бета вздыхает, расхаживая по комнате. — Дело касается фальшивок, и перевести всё в официальный статус будет непросто. Тем более это Падалки, а не столица, где у нас всё схвачено.
Киваю, молчу.
Шакур оставил нас ждать Наталью. Её вот-вот должны привести — поболтаем.
— Не торопись, — щурюсь, думаю. — Сделай всё аккуратно и так, чтобы ни у кого вопросов не возникло.
Дверь открывается, и в дом под локоток заводят Наташку. Она выглядит плохо — заплаканная, растрёпанная, возможно, даже получившая по моське.
— Сволочь… — с ненавистью хрипит Наталья.
Я улыбаюсь. Надо же какая коллизия: две сестры — одна ангел, другая натуральный чёрт.
— Как тебе на свежем воздухе? — интересуюсь, когда охранник усаживает Нату в кресло напротив меня. — От переизбытка кислорода голова не кружится?
— Гандон грёбанный! — выдаёт пленница и мотает головой. — Я отсюда выберусь, и тогда тебя с землёй сравняют.
— Выберешься, но только если я этого захочу, — отвечаю сухо, пропуская мимо ушей угрозу.
Между мной и Натальей журнальный стол, а на нём початая бутылка коньяка и бокал, из которого пил Шакур. Сучка зыркает на меня злющими глазищам и иногда косится на выпивку. Что, слюнки текут? Хмыкаю и пододвигаю к ней бокал с недопитым алкоголем. Ната молча хватает его и приговаривает содержимое одним глотком. По подбородку девки стекает коньяк, она дышит часто и смотрит на меня. Её трясёт. Правильно всё, по плану.
— Значит, так, Наташ, — тарабаню пальцами по подлокотнику кресла, — скоро тебе привезут документы, и ты их подпишешь.
— Какие документы? — голосок у неё дрожит.
Алкоголь расслабил, эмоция попёрла.
— Обе свои хаты перепишешь на Ангелину. Полностью.
Ната заливается истерическим хохотом. Охранник косится на меня, я киваю — не трогай. Пусть проржётся кобылка.
— На Ангелину переписать?! — Наталья давится смехом. — Да я ради этих квартир только душу дьяволу не продала! Х*р вам!
Встаю, беру веселящуюся дуру за шкирку и тащу к окну. Раздвигаю пальцами жалюзи и без церемоний припечатываю её моськой к стеклу. Нам открывается чудесный вид на уставших, но прилежно трудящихся оборотней. Потных и голодных до баб мужиков там не меньше двух десятков.
— Объяснять надо или понимаешь, о чём речь? — спрашиваю, сильнее сжимая пальцы на шее Наты.
Ей теперь невесело. Притихла, думает.
— Гандон… — шипит змеёй.
А я продолжаю вжимать её мордой в окно. Ещё немного усилий с моей стороны, и стекло треснет — испортит ей личико. Наташа это прекрасно понимает — жмурится, пищит, но не дёргается. Любое движение может стать для неё фатальным.
— Если бы не Геля, я бы с тобой вообще не разговаривал. Переживает она за тебя, — завязываю с цирком и тащу дрянь обратно к креслу. — Села! — толкаю, вынуждая её прижать задницу.
Выдаю Наталье красочную речь о перспективах в случае, если она решит не согласиться на мои условия. У неё два варианта: подписать всё, что ей предложат и отправиться доживать свою никчёмную жизнь где-нибудь в глухом селе, не
