Рожденные Вселенной (СИ) - Николаева Ада

— Он только исцелил мою руку, — испуганно ответил тот, демонстрируя отросшие пальцы.

Квинз наклонился к Энзо и прошептал на ухо:

— Ты еще не готов к такому и мог убить себя! Ты ослушался своего наставника и теперь тебе придется принять ответственность за последствия после этого необдуманного поступка.

Не касаясь кожи Энзо, наставник взял его за широкий рукав и аккуратно положил руку мальчика на запястье Рэма.

— Чувствуешь эту жажду? — шепча, спросил его наставник. — Поддайся ей. Другого выхода нет.

Энзо поддался и, закрыв глаза, испытал подобие блаженства. Его самочувствие резко начало приходить в норму, помутнение исчезло, он почувствовал себя даже лучше, чем до всего этого. Открыв глаза, он взглянул на Рэма, который стал похож на иссохшую растрескавшуюся мумию. Мальчик испугался и одернул свою руку, после чего парень превратился в прах, осыпавшись на пол.

— Это я сотворил? — слезно обратился он к наставнику.

— Ты даровал ему мгновение надежды, миг счастья, но отнял жизнь навсегда. Твоя сила имеет цену, а твой поступок последствия. Впредь слушайся меня, — со всей строгостью проговорил Квинз.

После этих слов мужчина развернулся и ушел, оставил мальчика одного в зале, рядом с прахом погибшего Рэма.

Энзо больше никогда и ни с кем не заговаривал. Поняв, что друзья для него невозможная роскошь. Он осознал свою природу и цену своего дара. С этого момента, красные волосы стали для него невыносимым проклятьем, а не подлинным благословением, как считали все остальные морийцы.

Энма и Элиш тренировались два опадения почти без отдыха. Братья измотались и проголодались, но закончив, сразу направились к наставнику. Тот уже ожидал их в парадном зале, как было назначено, чтобы вынести окончательное решение по их обучению в святилище. Увидев своих отстающих учеников, он усмешливо произнес:

— Я решил, что вы сбежали, поняв, что вам здесь не место.

— Наставник Квинз, мы открыли свой дар, — гордо заявил Энма.

— Можете продемонстрировать?

— Да, — ответил мальчик за себя и брата.

Он взял в правую руку старый никудышный меч и взмахнул им перед собой. Черная волна вырвалась из лезвия и рассекла красный деревянный стол наставника. Энма ехидно усмехнулся, словно намеренно испортив рабочее место своего строгого учителя. Квинз не удивился и перевел взгляд на белокурого Элиша:

— А что можешь ты?

Энма передал клинок брату, тот взял его в левую руку и поднял над собой. В тот же миг, его окружил щит из белого сияния.

— Весьма заурядные способности для обладателей ваших цветов волос. Но заурядность — это не плохо, это лишь подтверждает, что вы на своих местах, — спокойно произнес наставник.

Он развернулся и собирался уйти. Братья огорчились, оставшись не оцененными после стольких усилий. Элиш опустил глаза, молча стерпев унижение, но не Энма. Он дерзко окликнул наставника:

— Вы эксперт в заурядности!

— Так и есть, — спокойно ответил Квинз, остановившись. — Поэтому я всего лишь ваш наставник. Не надейтесь же и вы на великие судьбы.

— Значит, мы остаемся?

— Остаетесь. Но меня беспокоит тот факт, что вам нужны посторонние предметы, чтобы воспользоваться даром.

— Это очень плохо? — Элиш поднял глаза.

— Нет, такое случается. И только больше подтверждает то, насколько вы заурядны.

Братья ощутили стыд и злость. Энма не желал быть заурядностью, а Элиш разочарованием наставника.

Шло время, мальчишки превратились в настоящих мужчин, могучих воинов Мирита. На их плечи легли вечные войны городов и провинций. К тому времени, как они перестали взрослеть и стареть, большая часть из тех воинов, которыми они восхищались — погибли. И теперь уже они являлись объектами восхищения юных учеников святилища.

Земли пустели, поселения разрушались. Морийцы перестали воевать за ресурсы, их стало больше чем нужно, осталось больше чем жителей. Они сражались, потому что могли, скучали и больше ничего не умели. Они привыкли к такой жизни и уже не помнили другой.

Вечность — это тоскливо. Вечная молодость — это весело лишь тогда, когда ты можешь что-то менять, создавать, покорять. Но морийцы умеют менять только оружие, создавать одни лишь войны и покорять поселения.

Смерть — это единственное, что отличается от их каждодневной бессмертной обыденности. Поэтому войны никогда не заканчиваются. Конфликты рождаются на пустом месте, а население бесповоротно иссякает. Женщины не могут родить, а мужчины не могут прекратить убивать друг друга.

Чтобы показать себя своему народу, Энзо лично возглавил подавление восстания в ближайшей провинции, где крестьяне устали от вечности работы в поле и пошли против столицы. Взяв с собой горстку верных воинов, он всего за сутки усмирил ополчившийся морийский народ.

— Мы здесь закончили? — спросил темноволосый парень. Высокий и возмужавший Энма, вытер острие меча о свою длинную мантию, свисающую с плеч.

— Так много напрасно пролитой крови, — тоскливо произнес Элиш, как две капли воды похожий на своего брата.

Окончание побоища крестьян выпало на каждодневное опадение пуха. Снежинки падали на тела павших воинов и обычных немытых жителей. Это было неприятное зрелище, как пух прилипает к изувеченным телам, придавая им еще более омерзительный вид. Словно они убитые на охоте зверьки, чьи белые шубки напитались кровью.

В двадцати метрах от братьев находилась вторая горсть отряда, и среди них был сам Энзо. Он мастерски владел мечом, не хуже остальных своих воинов. Он предпочитал лично участвовать во всех боевых операциях, чтобы быть ближе к подчиненным и знать, что они думают.

Молодой правитель Мирита шагал по полю, идя на встречу к близнецам. Один из врагов, лежавший на земле и принятый за мертвеца, на последнем издыхании вонзил свой клинок в живот Энзо, но тот даже не поморщился. Он мужественно принял удар и, не произнеся ни слова, быстро добил обидчика мечом в сердце.

— Как вы? — к Энзо подбежал серебряноволосый парень из отряда.

— Похоже, рана глубокая, — шипя, ответил Энзо, придерживая вытекающую багряную слизь рукой.

— Нельзя рисковать вашей жизнью. Давайте! — воин протянул свою руку. — Это честь для меня.

Энзо видел, сколько густой слизи вытекает из его вспоротого живота. Он понимал, что с такими темпами не доедет даже до столицы. Не глядя на своего верного подданного, он крепко схватил его за запястье и иссушил парня до пыли. Первое же дуновение ветра унесло прах воина прочь.

Энзо знал, что любой из его подчиненных без колебаний отдаст свою жизнь за него. Он ценил их души и каждый день проклинал свой дар, говоря себе, что это в последний раз, а в следующий он мужественно примет свою смерть. Но жажда жить была велика, и он то и дело продолжал впитывать энергию молодых и преданных морийцев, нарушая данную себе клятву. А после снова корил себя за то, что слишком труслив и слаб, чтобы умереть. Что он просто оправдывает самого себя тем, что его жизнь ценнее многих, хотя этот не так.

В огромной комнате с темно-синими стенами и потолком высотой более пяти метров, у большого зеркала красовалась Сония. Она расчесывала свои серебряные волосы, длинной ниже поясницы. Высокая длинношеяя девушка медленно повернулась, увидев, что в покои вошел Энзо. Она нежно обратилась к нему:

— Ваша мать снова пыталась добиться встречи. Муж мой, вы уверены, что не хотите повидаться? Она выглядела совсем безутешной.

— Чем меньше нас связывает, тем лучше для нас обоих, — отрезал он.

— Вам виднее.

— Как вы, Сония?

— Теперь, когда вы возвратились, я в порядке, — ответила красавица.

Энзо подошел к своей жене, все еще расчесывающей локоны и обнял ее со спины. Тихо он произнес:

— Мне не положено любить даже вас.

— Зато мне положено, — ласково ответила она. — И все же, вам стоит увидеться с матерью.

После этих слов Энзо отпустил девушку и направился прочь из покоев. Сония сочла, что дело в ее словах и поспешила остановить мужа: