Контракт на мужа (СИ) - Ли Марина
— Небогато, но мне хватит, — перехватил уплывающую закуску дюк, внезапно оказавшись за моей спиной.
От него пахло чем-то свежим, нежным, как зелёный чай, и вместе с тем резковатым, мужским. От приятного запаха закружилась голова, а пульс, под обхватившими запястье пальцами зачастил перепуганным зайцем.
Вторую руку Элар опустил на моё бедро, и я безвольно опустила веки, из последних сил борясь с желанием откинуться на горячую мужскую грудь.
— Что ж ты такая ершистая? — царапнул хрипотцой голос дюка. — Не нужно из-за каждого моего слова выпускать колючки.
Губами прижался к коже за ухом, а я, проглотив всхлип, немного наклонила голову, безмолвно призывая задержаться, продлить эту незамысловатую ласку ещё хотя бы на один миг.
Влажный жар мимолётного касания. Тяжёлый вдох, похожий на шипение… И Элар отступил, отпуская. Я же едва не расплакалась от разочарования и внезапного холода, пробежавшего по коже гусиными лапками. Вот же я дурочка! Вздумала стоять у раскрытого холодильника…
— Я постараюсь, — прокашлявшись, ответила я и щёлкнула по кнопке электрического чайника, решив от широты душевной, напоить злюка остатками персикового пакетированного чая.
Ой, ладно, вру! Просто боялась обернуться и встретить взгляд Элара. Чёрт его знает, что бы я в этом взгляде прочитала, как на это отреагировало моё либидо и чем бы это закончилось. Всё-таки в квартире мы были одни, а пускать постороннего мужика, даже если он уже и не совсем посторонний, в нашу с Брошкой семейную постель я была категорически не готова.
Залив пакетик кипятком, я поставила перед Эларом чай, молча пододвинула сахарницу и села напротив.
— Это чай? — уточнил он, подозрительно рассматривая жёлтые разводы, поднимающиеся вверх от прижатого ложкой бумажного мешочка.
— Чай, — без зазрения совести соврала я, потому что чаем эту бурду мог назвать разве что производитель и Брошка в пылу беременных хотелок. — Заварку сразу не доставай, дай ей настояться пару минут.
— Чай с сахаром — это горячий лимонад, — отодвигая сахарницу, произнёс Элар, глянул на меня из-под ресниц и отвернулся.
Я незаметно потрогала щёки кончиками пальцев. Вроде не горячие, а значит, есть шанс, что смущение не полыхает на них предательски алым цветом.
В тишине мы прождали положенное время, а потом дюк двумя пальцами перехватил верёвочку и брезгливо отложил истекающий мутным соком пакетик на тарелку, где ещё недавно был сыр. Обнял кружку смуглыми длинными пальцами, поднёс ко рту и сделал один глоток.
После чего, по-прежнему не говоря ни слова, пододвинул к себе сахарницу, а я вылетела из кухни, торопливо обронив:
— Запасное одеяло достану. Не на коврике же тебе спать, в самом деле.
— Буду весьма признателен, — с тоскою вздохнул Элар.
Ворвавшись в спальню, я суетливо пробежалась по периметру, поправила шторы и, остановившись у чешской стенки, которая нам досталась вместе с квартирой, два раза стукнулась лбом о лакированную дверцу, истово надеясь, что это поможет мне взять себя в руки.
Не помогло.
Когда минут десять спустя Элар появился на пороге спальни, на полу его ждала наспех сооружённая лежанка, а я, спряталась под одеяло, по самый нос.
— В ванной я тебе положила чистое полотенце. Синее. Когда будешь ложиться, выключи свет.
— Как? — односложно уточнил он.
— Кнопочка на стене.
— Хорошо.
Кивнул и вышел. А я судорожно вздохнула и ме-едлено выдохнула, пытаясь успокоиться. И зачем я только согласилась на эту авантюру? Вчера-то я на нервной почве умоталась до состояния «бревно», сегодня же была бодра и нервозна. И боялась вовсе не эротических кошмаров, а того, что вовсе не получится заснуть.
Отвернувшись к стене, зажмурилась и слушала, как шумит вода в ванной, как скрипит старичок-пол под тяжёлыми мужскими шагами, как щёлкает выключатель, как ворочается на полу, вздыхая и неслышно бормоча под нос проклятия, Элар.
А потом густая тишина затопила уши, и я уже не слышала никаких звуков, лишь стук собственного сердце и шум крови в ушах. От напряжения воздух в комнате искрил, и хотя Элар никак не показывал, что не спит, я знала, что он, как и я, даже не пытается бороться с бессоницей.
Вдох-выдох.
Главное не думать о том, что у нас одно желание на двоих и что кроме нас здесь никого.
Вдох-выдох.
Мужчина и женщина — как существа с другой планеты. Мы думаем, что видим друг друга насквозь, а на самом деле говорим на разных языках.
Вдох.
Выдох.
— Вель?
Выдох…
Ни звука, ни вздоха, ни шевельнуться, ни в коем случае не показывать виду, что я не сплю. Потому что если Элар хотя бы пальцем ко мне притронется… Я влюбилась в него с первого взгляда, уж и не знаю, магия это была или нет. Он говорит, что нет, а я… А я не знаю. Я «Мастера и Маргариту» вспоминаю, как там говорилось? «Любовь выскочила перед нами, как убийца выскакивает в переулке» — так кажется. И никакого шанса на спасение, по крайней мере, для меня. На чём только держусь всё это время… На честном слове да на спасательном круге из гордости.
Потому что так тянет к нему, так невыносимо тянет…
Вдох-выдох.
— Вель… — повторил Элар. И я представила, как моё имя облачком сорвалось с его языка, пролетело полтора метра и опустилось на мои губы лёгким ароматом голубого лотоса.
Я лежала с закрытыми глазами, повернувшись лицом к стене, и всё равно словно наяву видела, как Элар закидывает руку за голову, как сгибает колено, домиком натягивая простыню. Тёмные на фоне белого белья пальцы выбивают неспешный ритм, рваный, нервный, словно мужчина пытается принять решение. А я, затаив дыхание, ждала этого решения. Да, ждала! Так сильно и с такой надеждой, что и сама не заметила, как провалилась в сон.
Жаркий.
Жадный.
Яростный и яркий.
Здесь никто из нас не испытывал сомнений, брал без спросу и отдавался полностью.
Поцелуи жгучие и одновременно мягкие, бархатные, как плюшевый медведь, которого мне Бро подарила на восьмой день рождения. Очень мягкий, очень тёплый, чудовищно порочный медведь с такими невероятными губами, что я не в силах удержать внутри стона. Да и нет никакого смысла сдерживаться. И сладкие звуки вырываются из меня, царапая горло и оставляя на языке напряжённый вкус медового ожидания.
— Прости меня, Вель, — искушал горячим шёпотом призрачный Элар, и я смело и уверенно отвечала:
— Да.
Во сне прощать просто, потому что не помнишь причин обид.
— Поцелуешь?
— Да.
Губы у Элара были сухие и обманчиво ленивые. Он словно делал вид, что не целует, а лишь принимает поцелуй, позволяет мне себя целовать. И мне это нравилось. Нравилась эта завораживающая игра, нравилось втягивать в рот его язык и дразнить кончиком своего, искать пределы мужского терпения. Нравилось, как мужская ладонь уверенно и весомо опустилась на мой затылок и как пальцы запутались в непослушных волосах.
Очень.
Нравилось, как Элар целует шею, прикусывая кожу и легонько дуя, терзая яростными порочными обещаниями-проклятиями.
О, как я хотела, чтобы он воплотил их все! В большинстве случаев мы были бы мокрые и голые, но можно и в одежде. И стоя, как тогда в каморке, и сидя, и на четвереньках… Как угодно, пожалуйста! Я так хочу, так хочу…
Так сильно, что с моих губ жалобным стоном сорвался крик. Я распахнула глаза и застонала уже от отчаянья.
Сон.
Всё казалось таким настоящим, а было лишь игрой воображения.
Губы горели. И щёки. В горле стоял горький ком разочарования, а сердцу стало мало места в груди.
Я сползла с дивана и по проторенной дорожке потопала в ванную. Зажгла свет, включила холодную воду и, дождавшись, пока она станет ледяной, набрала полную пригоршню, чтобы плеснуть в пылающее лицо.
И в этот миг распахнувшаяся дверь с громким стуком ударилась о коридорную стену, и в тесную ванную шагнул Элар. Расстояние между нами было ничтожным, и я, скажем прямо, могла уклониться, шагнуть назад. Но я замерла, смотрела в расширившиеся зрачки, почти полностью поглотившие шоколадную радужку, и не двигалась. Не сопротивлялась, когда он обнял ладонями моё лицо и склонился к губам и поцеловал. Яростно, глубоко, отчаянно и жадно. Одна рука скользнула на мой затылок, вторая сжала предплечье, сильно, пожалуй, даже грубо, и я в ответ царапнула крепкую мужскую шею, вонзила ногти в кожу чуть ниже ключиц.
