Хилари Дафф - Эликсир
— По-моему, мне не обязательно плевать на порог Клиа, — начал было он, но взор Пири полыхнул такой яростью и продолжал сверкать так ярко, что он сдался под этим натиском и плюнул три раза. Пири милостиво улыбнулась и распахнула дверь, жестом приглашая парня войти. Бен проскользнул следом и по пути шепнул Пири на ушко:
— Если бы это был я, то непременно вошел бы первым!
— Это потому что ты умный мальчик, — и Пири расцеловала его в обе щеки.
Наконец мы все оказались внутри, и Пири, будто в первый раз, обняла и расцеловала нас с Райной. Пока мы шли в гостиную, где был накрыт ланч, Бен не упустил возможности поддеть Сейджа:
— Между прочим, настоящий специалист по Европе должен хорошо знать все европейские суеверия!
Сейдж лишь скорчил гримасу в ответ.
Общество, собравшееся у нас в доме, было немногочисленным, однако присутствовавшие здесь лица излучали такую силу и властность, что казалось, будто здесь целая толпа. И, как это случалось довольно часто, мама была единственной дамой. Ее гостями были семеро ведущих членов сенатского Комитета иностранных дел и еще один тип, которого я, наверное, должна была знать, но не узнала — вспомнила лишь то, что это, скорее всего, и есть израильский дипломат. Все они воздавали должное накрытому столу, ломившемуся под тяжестью традиционных венгерских закусок: langos (мягкий хлеб, сдобренный чесноком, острым соусом и сыром), несколько видов pogacsa (бисквитов), korozott (сыр, посыпанный венгерской паприкой) и fasirt (мясные шарики). Все сидели — кроме мамы. Она стоя развлекала общество весьма занимательной историей о своей верховой прогулке еще с одним влиятельным дипломатом.
— Не успела я оглянуться, как он уже скинул рубашку! — воскликнула она. — Это было так неожиданно, что даже лошади шарахнулись! Зато пресса была на седьмом небе от восторга: я чуть не ослепла от фотовспышек! А он молотит себя кулаками по груди и кричит: «Я великий вождь Могучий Дуб! Могучий Дуб!» Ну а потом он вызвал меня на поединок по армрестлингу!
Аудитория разразилась громким хохотом, а мама изобразила на лице страдальческую мину, после чего сенатор Блейн от Далавара, верный соратник моей мамы по работе в Комитете, подал реплику, необходимую для эффектной концовки:
— И вы приняли вызов?
— Да, черт побери! И уложила его в десять секунд!
Мужчины расхохотались еще громче, а мама в ответ отсалютовала им стопкой и осушила ее до дна. Между прочим, это была palinka, венгерская сливовая водка, которую Пири иногда привозила нам с родины. Мама поклонилась, сорвав горячие аплодисменты, и театральным движением опустилась в кресло.
И тут она заметила меня.
— Клиа! — воскликнула она. — Иди сюда!
Я кинулась к маме со счастливой улыбкой, и она прижала меня к груди.
— Как я соскучилась, малышка! — Она немного отодвинула меня и развернула лицом к гостям, придерживая за плечи. — Джентльмены, вы наверняка помните моего до невозможности трудного ребенка, на которого в один прекрасный день мы все будем работать. Клиа, с сенаторам ты уже знакома, а это Ими Сандерс, министр иностранных дел Израиля.
— Приятно познакомиться, — сказала я, пожимая министру руку.
— Взаимно, — ответил он.
— Конечно, вы уже знакомы и с Райной, — мама указала на мою подругу, — и с другом Клиа, Беном, и — ее проницательный взгляд уперся в Сейджа: — Кто этот молодой человек?
В одно мгновение я перебрала в уме с десяток предполагаемых объяснений присутствия здесь Сейджа, но судя по тому, как мама ела его взглядом, в ее голове уже роились всякие романтические планы. И неважно, что я скажу — она все равно будет стоять на своем. А уж если она вобьет себе в голову, что я хотя бы немного неравнодушна к Сейджу, никакие политические бури не помешают ей загнать парня в угол и поджарить на медленном огне, в присутствии всех гостей вытягивая из него подноготную. А это значит, что нам не удастся по-быстрому смыться из гостиной, чтобы заняться своими делами, пока в доме находится Тайная служба. Мама устроит целое шоу и запросто сделает так, что гости примут участие в этом допросе и получат от этого огромное удовольствие. Я знала это наверняка, потому что видела, как это случалось с Райной.
Увы, сегодня у меня не было времени на то, чтобы помогать маме развлекать ее сановных гостей. Если я как можно быстрее не окажусь в кабинете у папы и не найду там все, что мне надо, израильский министр уедет. С ним уедут все агенты, а вместо них запросто могут вернуться плохие парни.
— Это Ларри Стечински! Вы можете звать его Сейдж! Это мой новый бойфренд! — внезапно выдала Райна и по-хозяйски взяла его под руку, незаметно пожав локоть. Надо отдать ему должное, он почти не выдал своего удивления.
Это прибавило очередной пункт к тому бесконечному списку бесценных качеств, за которые я так люблю свою Райну. Она в точности прочла мои мысли и нашла единственно возможный способ помочь мне сорваться с крючка!
— Так-так-так! — многозначительно протянула мама. — Тогда нам не мешает поговорить. — И она обратилась к замершим в ожидании гостям — Джентльмены?
И сенаторы все как один, а с ними и министр иностранных дел Израиля, с готовностью согласились, что самой подходящей темой для дебатов будет обсуждение достоинств и недостатков Сейджа в качестве предполагаемой партии для Райны. Мама взяла Райну с Сейджем за руки и повела к дивану. Расположившиеся там двое сенаторов дружно потеснились, уступая им место в центре. Сейдж кинул на меня такой растерянный взгляд, что меня чуть не пробрал нервный смех.
— Мы с Беном выйдем на минутку, — сказала я. — У нас есть срочные дела с Алиссой Гранд.
— Только не слишком задерживайся! — крикнула мама мне вслед. — У нас осталась всего пара часов. Потом мы вылетаем обратно в Вашингтон, и я хотела бы хоть посмотреть на тебя! А то скоро забуду, как ты выглядишь.
Я пообещала, что вернусь очень скоро, и мы с Беном поспешили на второй этаж. Покидая гостиную, я слышала, как сенатор Блейн старательно прокашлялся и начал хорошо поставленным голосом:
— Итак, Сейдж… Как вы относитесь к положению женщин в нашем обществе? И насколько эти взгляды могут повлиять на ваши отношения с Райной? Вы готовы обеспечить Райне ту любовь и заботу, каких она заслуживает?
— Этот парень, может, и прошел огонь, воду и медные трубы, — прошептала я на ухо Бену, — но могу поспорить, что ему никогда не приходилось выступать на слушаниях в Сенате!
— Это жестокое и страшное наказание, — хихикнул Бен, — но мне нравится.
— Насколько я могу судить, все свои записи о поисках Эликсира Жизни папа должен был держать у себя в кабинете, верно? — спросила я.
