Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева
– Какие же разбойники? – поежилась Котя.
– Да все Однорукого лиходеи, слышали, может. Осторожнее будьте, когда пойдете.
От неприятно знакомых имен по спине прошел мороз. Котя ниже наклонила голову, делая вид, будто старательно вычищает ореховые скорлупки из-под стола.
– Вот уже и ночь на дворе, – сказал старейшина, входя в избушку и внося морозные порывы.
За ним проследовал Вен Аур. Кудри его теперь вновь светились золотом даже в отблесках тусклого печного огня. Он ясно улыбнулся Коте, словно опять красуясь собой. И это вновь не понравилось или, скорее, насмешило. «Хвастун!» – беззлобно подумала Котя.
– Да, куда уж вас гнать на большую дорогу, – кивнула мужу старушка. – Но в избе-то у нас места нет.
– Пустите хотя бы в сарай переночевать. Мы и тому рады, – скромно попросила Котя.
Ей и самой не нравилось лишнее внимание. А еще она боялась, что хозяева как-нибудь испытают странников посреди ночи. Например, подвесят над изголовьем спицу или прочтут молитвы духам. Хотя под спицей и подковой Вен Аур и так беспрепятственно проходил.
«А если создания Хаоса не зло вовсе?» – подумала Котя. Слишком уж не напоминал новый знакомый все страшные образы из мрачных сказок и побасенок.
– Жених? – недоверчиво усмехнулся Вен Аур, когда странникам выделили место в сенном сарае.
Он примыкал к дому одной стеной, отчего в помещение доходило тепло от печи. Котя уже отвыкла, проведя несколько ночей в чистом поле. Впервые полностью отогрелись руки и ноги. Тепло наполняло живительной радостью, пока за стеной выла поднявшаяся пурга.
– Надо же было что-то сказать! – хмыкнула Котя, хотя ее разбирал смех.
Она понимала, что такими священными словами шутить нельзя. Но требовательный тон Вен Аура развеселил. Да еще впервые за время пути она не измоталась настолько, чтобы сразу сковал тяжелый сон.
– Вы всегда так «что-то говорите»? – допытывался собеседник.
– Не всегда, а когда нужно. Но нехорошо это, – притихла Котя, зарываясь в сено. – Вы в Хаосе совсем не врете друг другу?
– Нет, ну почему… Просто… «жених», – протянул неопределенно Вен Аур.
Он устраивался рядом, по привычке согревая своим теплом. В человеческом облике они целомудренно спали спина к спине.
– Не говорить же мне: «Я сигнальный костерок, а куда идем, сами не ведаем». Так бы нас и выгнали сразу или за юродивых приняли.
И они негромко рассмеялись, опасаясь, что старики услышат. Но Вен Аур погрустнел:
– Я и не хотел, чтобы ты так говорила.
– Сам же так назвал, – взыграла обида в Коте.
Злопамятной она себя не считала, но все же рядом с Веном испытывала какую-то ревность к той… истинной любви создания Хаоса. Они ее вроде бы искали, но оба не представляли, существует ли она вообще. А пока всё больше привязывались друг к другу. Жесткая и резкая Котена впервые отмечала, как приятно не таиться, не огрызаться, не прятать свою боль.
– Сам назвал, сам не верю, – выдохнул Вен Аур. – Ты говорила, что человека во мне нет. А вот я и кашу ел, и в этом теле держусь почти без усилий. Как думаешь, достаточно я человек?
Он слегка дотронулся до плеча задремывавшей Коти и повернул к себе. Сквозь темноту проступало его взволнованное лицо, слишком близко… Зов бился, точно растревоженное сердце. Они чувствовали друг друга в тот миг слишком отчетливо, будто не существовало ни сарая, ни избушки, ни мира вокруг. Лишь светились в темноте оранжево-зеленые глаза, лишь колыхалась безмолвная песня.
– Посмотрим. Знать бы нам, для чего достаточно, – отозвалась неуверенно Котя.
Вен Аур отвернулся, закрыв лицо сеном, засыпав себя почти целиком. Их обоих окутывал цветочный запах высохших летних трав, но после бани от спутника он все равно исходил сильнее. Он не отделялся от природы, вышел из Хаоса как ее неизменная часть. Но ведь и люди зависели от нее, просили заступничества и милости. Так ли много существовало между ними различий? Котя не ведала, только чувствовала рядом живое тепло.
Она не привыкла обманывать себя, если речь шла о чувствах, скрывать их от самой себя или отгонять. Да, ей нравился Вен Аур. Она приняла эту мысль так же легко, как то, что Вхаро и Игор ей были отвратительны. Зачем же усложнять? Хватало и других насущных проблем.
– А мы правда идем в услужение? – ворочался Вен Аур.
– Правда. Если тебе человеком быть, то надо ремесло какое освоить.
– Тяжело это.
– Тяжело, мне самой страшно. Ну а что нам делать?
– Идти, – выдохнул он.
На какое-то время они вроде задремали, хотя Котя слышала, как за стенкой стонет и кряхтит на лавке кто-то из стариков. Где-то у околицы тревожно завыла собака, отчего заблеяли козы.
«Не к добру воет», – испугалась Котя, сжимаясь в клубок. Сено не выглядело надежной защитой. Если бы кто вздумал поджечь избу, так беглецы сгорели бы первыми.
– Вен Аур… – отвлеклась от страшных домыслов Котя.
– А? – сонно пробормотал он.
– Какое у тебя имя настоящее? И как ты его выбрал?
– Дальред – прозвище, которое я взял, когда вышел за Барьер. Просто так, как добавка в имени. Веном меня называли родители. Ауром я сам назвался в детстве.
– Почему? – спросила Котя.
– Потому… Потому что… аур-аур-аур-р-р-р…
Он обнял ее, положил голову на плечо, потерся по-кошачьи лбом о спину и замурлыкал. В переливах на вдохах и выдохах и правда различалось мерное колыхание слова «аур-аур-р-р-р». Мурлыканье напоминало убаюкивающую песню.
Котя закрыла глаза и увидела картины весенних лугов, множество ярких цветов, услышала щебетание птиц. Перед ней раскрывался целый мир чудесной страны снов. Кошмары не заглядывали в нее под звуки размеренной мелодии. Плечо слегка поглаживали длинные пальцы Вен Аура, и Котя заснула, сжимая его ладонь. Так и прошла ночь, мирная, наполненная покоем. Первая ночь без тревог и кошмаров. Но при свете дня все оказалось обманом – опасность не миновала.
Путники поняли это, когда попрощались со старейшиной, покидая гостеприимную деревеньку. Вен тогда повел носом и едва сдержался, чтобы не выпустить когти.
– Что такое? – испуганно встрепенулась Котя, наматывая истертый, но добротный платок.
– Н-не знаю, – неопределенно нахмурился спутник.
Он вроде бы успокоился. И вновь потянулась исчезающая лента дороги, ведущая в далекую неизвестность, на юг. По рассказам, именно там находился княжий град.
Вновь по обе стороны вырубленного тракта потянулись треугольники елок и разлапистые сосны. Возле деревни еще встречались следы полозьев, но вскоре дорога вновь затерялась в лесах.
– Волки воют, – прислушалась вскоре Котя, когда удлинились тени от верхушек деревьев.
– Да нет, это собаки, – вздрогнул и, казалось, ощерился Вен Аур. –
