Ватрушка для Тимохи - Яна Тарьянова
Вероника потерла виски – голову сдавило, как будто стальной обруч затянули. Сейчас она в полной мере оценила доброту Светозара, который в этом бардаке нашел время ей перезвонить, и твердо решила воспользоваться отцовской идеей и обновить забор вокруг части. Построить красивый. С башенками. И заранее спроектированным лазом, в который будет шнырять Зорька.
– В восемь вечера кто-то подорвал среди ярмарки связку петард. Что тут началось! Народ во все стороны, давка, крики. Мэр заявил, что сотрудники плохо работают, потребовал провести срочную эвакуацию. Новак с трудом ему втолковал, что хулигана арестовали прямо на месте, свои пятнадцать суток он получит. В общем, до одиннадцати кое-как дотянули, а завтра ярмарку откроют не в восемь, а в десять утра. В десять тридцать начинается выступление фольклорных ансамблей. Чую, денек будет – зашибись. Хоть бы без грузовиков обошлось.
– А Мохито говорил, что на Зажинки обычно не минируют и не взрывают, копят силы к Сретению, – проговорила Ватрушка.
– Когда как, – пожал плечами Христофор. – Лет пять назад в Лисогорске в самый обычный будний день по городскому управлению полиции из гранатомета шарахнули. Потом оказалось, что «огненный брат» за своего покойного приятеля так отомстил. Отметил годовщину. Не угадаешь. Но на улицах и площадях в праздники всякие пакости случаются чаще, чем в будни – народу больше. Пойду я. Спасибо за ужин. Надо поспать.
– Отдыхай. Переживете праздник – дальше легче будет.
– Какое там… – зевнул Христофор. – Как только боевую готовность отменят, Светозар нам разбор полетов устроит. Будут и крики, и наряды вне очереди, и замечания с занесением в личное дело. Я с ним в Лисогорске служил. Знаю, что мало не покажется. Особенно Григорию, за то, что броник загорелся. И всем остальным тоже.
Наутро они с Ватрушкой отодвинули один из щитов, загораживающих «Сидящих» – рабочим до сих пор не доставили специальную грунтовку и краску, чтобы обновить статуи. В чашах скопился мелкий мусор: сухие черешки липового цвета, пожухшие листья шелковицы и пепел от сгоревших скруток. Ватрушка вымыла и вытерла чаши, принесла пакет печенья с лимонной глазурью и завернутый в целлофан кусочек сотового меда. Вероника сбегала в овощную лавку, купила десяток початков кукурузы, выпросила охапку листьев, нарвала их на полоски и наскоро сплела семь кукол. Мохито был самым большим и немного кособоким. Ватрушка поменьше, а Тиша совсем крохотным. Три волка – Зорька, Гвидон и Вацек – были одинакового размера. Себя Вероника сотворила чуть больше Тиши – пришлось следовать законам реализма. Фигурки расселись в чаше, приклеиваясь к медовым нашлепкам, получили по печенью и горсти кукурузных зерен под ноги. На сноп Хлебодарной легли початки, разрисованные маркером. Вероника пожалела об отсутствии лент и скруток, сказала Ватрушке:
– Что уже теперь. Лучше так, чем никак.
– Можно я спрошу?
Ватрушка смотрела открыто и наивно, Вероника даже умилилась.
– Конечно, спрашивай.
– А как узнать – лучше или хуже? А вдруг Хлебодарная разгневается? За то, что из подручных средств?
– Если явит милость, то птицы унесут, – Вероника удивлялась, как можно не знать простых вещей. – Если чаша в храмовом зале или в комнате, как у нас дома, на ночь открывают все окна. Рано утром подходишь тихонько, а там дерутся, чирикают, все пометом обгажено. Такой вот божественный ответ.
Ватрушка кивнула.
– Ты же печешь, – не удержалась от встречного вопроса Вероника. – Печенья как для выставки получаются. Зачем же ты их тогда делаешь и в чашу несешь?
– Я на уроках труда печь научилась. У нас дома это не в обычае. Феофан-рыбник любит рыбу. Ему печенья не особо-то нужны.
Вероника почесала нос. Северный – особенно медвежий – уклад оставался для нее загадкой. В средней полосе, в деревнях, медведи держали пасеки и заготавливали ягоды. Медовуху да дурманные настойки делали, но не в таких количествах, как здесь, на юге. И Хлебодарную чтили, медом чаши обмазывали. Никакой рыбы.
Поверила Ватрушка ее словам или нет – неизвестно, но, когда на следующее утро оттирала Хлебодарную от помета, улыбалась. Из чаши унесли все до крошки, только прилипший кусочек целлофана остался. Веронике тоже полегчало, и она осмелилась нанести визит Светозару – к вечеру, когда бойцы вернулись в часть.
Узнав о желании обновить забор, Светозар снова перешел на «вы», и пообещал Веронике, что завтра возьмет и ее, и Ватрушку в госпиталь.
– Медведей точно будут выписывать, Мохито уже сегодня на свободу рвался, чуть ли не буянил. Зорьяна, вроде бы, тоже выписывают. Я с врачом насчет Гвидона хочу поговорить. С Вацеком все более-менее, пулю сразу извлекли, рана затянулась. А у Гвидона сильные ожоги. Спрошу, выбивать ли ему место в столичном госпитале или лучше не перевозить, не тревожить. А вы своих обормотов заберете. И проследите потом, чтобы лекарства пили, если что-то назначат. Не думаю, что назначат, но мало ли.
Обрадованная Вероника потащила Ватрушку по магазинам. Обновила ей гардероб – в принудительном порядке, не слушая уверток: «У меня уже есть два платья, зачем еще?». В «Детском мире» купила надувную черепаху для Мохито – крокодила в спешке забыла, пришлось брать, что дают. Приодела Тихона в шикарный летний костюмчик ярко-желтого цвета с сочными алыми вишнями, потому что обычно мелкий ползал по кустам в барахле зеленого цвета и терялся. Финальным аккордом покупочной симфонии стало посещение парикмахерской. Ватрушку пришлось туда заталкивать насильно – она, видите ли, не желала прихорашиваться. Вероника поползновения выглядеть неряхой пресекла, полюбовалась на итог и осталась довольна: льняной медведице собрали волосы в высокую прическу, и это придало облику трогательную невинность – сложно было заподозрить, что у этого ангела имеется двухлетний ребенок.
Вечером, перед тем, как уйти в дом на холме, Вероника поднялась на второй этаж соседнего дома и толкнула дверь в квартиру Зорьки. Ненадежная преграда, которую можно было выбить плечом, заскрипела и открыла проход в волчье логово. На полу валялись разбросанные вещи – Зорька поспешно разделся перед тем, как перекинуться. Вероника прошла до кровати, собирая части формы и белье, и аккуратно сложила на стул.
«Интересно будет посмотреть на его реакцию, когда он поймет, что я тут похозяйничала. Возмутится? Начнет
