Рыцарь для леди - Елизавета Владимировна Соболянская
Могилы менее почитаемых графских родственников находились в земле и обозначались мраморными плитами. Еще несколько саркофагов были устроены вертикально вдоль стен.
Самый свежий гроб был дубовым и довольно небрежно стоял на полке, украшенной изящной табличкой. К нему Итан и подошел. Изучил табличку, махнул рукой подельникам:
— Нужно вскрыть.
Мужчины покрутились рядом и вынесли вердикт:
— Внутри запаянный свинцовый гроб, чтобы вскрыть и не расплескать, придется спустить на пол.
— Действуйте! — Брейди достал из кармана платок, щедро политый дурацкими цветочными духами, и закрыл лицо.
Воры сделали то же самое. Ломать гроб было нельзя – сыщик надеялся скрыть свое пребывание в обители мертвых, поэтому и попросил у теневиков лучших специалистов.
Крышка открылась легко – замка на ней не было, только четыре гвоздя. А вот свинцовый ящик вскрывать пришлось осторожно, по шву и довольно долго.
Итан отошел, чтобы не мешать, и начал разглядывать другие надгробия, скользя взглядом по полкам. Он даже не сразу понял, что заставило его вернуться к тому месту, где стоял гроб покойной графини. Конверт. Тяжелый, плотный конверт из розовой бумаги. Сразу пять клякс сургуча без печатки. Дотянувшись, сыщик забрал пачку бумаги и спрятал в поясную сумку. Интересно, что это? Копия завещания графини? Или кто-то из ее родных решил написать прощальное письмо? Когда-то это было модно. При прощании возле гроба ставили специальную урну для таких посланий и относили ее в склеп вместе с телом. Однако это была лишь дань моде. Некоторые приносили на похороны пустой конверт, оформленный, правда, по всем правилам.
Пока Итан думал, прислонившись к стене, воры закончили свое дело и позвали его подойти ближе. В гробу лежало тело. Граф явно сэкономил на жене. Тело не было забальзамировано, платье выглядело старомодным, хотя прицепленный к нему шлейф сверкал серебряным шитьем, а волосы покойной не были собраны в прическу. Вот волосы Итана и насторожили. За время расследования он встретился с полдюжиной людей, лично знающих графиню. И у каждого взял ее подробное описание. Помимо колдовских зеленых глаз, бархатной кожи и тонкой талии все дружно описали черные волосы, нахваливая очаровательное сочетание глаз, кожи и волос. Так вот, у полуразложившегося трупа в гробу волосы были черными… а у корней – рыжими!
— Подсвети! — коротко сказал Брейди, еще раз склоняясь к черепу, сверкающему провалами глаз, и… о, да! Зубы неизвестной женщины пребывали в ужасном состоянии! Не то чтобы у аристократов не случалось дурных зубов, но все же мягкая разнообразная пища не позволяла зубам так стираться в столь юном возрасте.
Прядь волос и один зуб сыщик все же упаковал в носовой платок. После чего воры закрыли гроб и вернули его на полку.
Уничтожив все следы своего пребывания в склепе Верденов, Итан отпустил “ночников” и неспешно прогулялся до полицейского управления. Успел по дороге перехватить торговку пирогами и позавтракать. Взял стакан травяного отвара у мальчишки на углу, попробовал, подумал – и наполнил горячей смесью трав, меда и пряностей свою флягу.
К этому времени в участок пришла дневная смена, в том числе доктор Зюйс – старый уже, но еще крепкий лекарь, который половину дня осматривал найденные ночной сменой трупы, а вторую – зашивал раны тем неудачникам, кому пришлось разнимать кабацкую драку или ловить грабителей в темных переулках.
В его полуподвальную каморку и направился Брейди. Подождал немного, давая доку время снять пальто и шляпу, вымыть руки под звонким медным рукомойником, сесть за стол, и вот тогда вошел.
— А, Брейди! Что вас привело ко мне? — штатный лекарь отделения перебирал бумаги и, кажется, никуда не торопился.
— Нужна ваша помощь, док. Маленькая подсказка. Скажите мне, могут у мертвеца, лежащего в могиле, расти волосы?
Доктор хмыкнул, поправил круглые смешные очки и сказал:
— Не могут.
Итан не спешил перебивать. Знал уже, что доктор сначала даст короткий ответ, и если его не торопить – дополнит развернутым комментарием, который может иметь совсем другое значение.
— Однако мне приходилось присутствовать на вскрытиях могил. Так вот, иногда казалось, что волосы человека сильно подросли. Особенно заметно это было у женщин и полных мужчин.
Брейди мужественно молчал.
— Все просто, — док снял очки, вздохнул и пояснил: — Мягкие ткани человека раздуваются в начале разложения и усыхают или растворяются, если, скажем, могила находится в песчаных почвах. Та длина волос, которая пряталась в жировой прослойке, выглядывает наружу.
Сыщик покрутил в голове полученную информацию и уточнил:
— То есть если волосы были окрашены…
— После смерти можно будет заметить их натуральный цвет.
— Спасибо, док! — Итан поколебался и все же полез в карман: — Вы можете сказать, кому может принадлежать вот этот зуб?
Зюйс надел очки, выловил в ящике стола лупу и поднес “добычу” Брейди к лампе.
— Хм, хм, зуб, несомненно, человеческий. Размер небольшой, так что, скорее всего, женщина или подросток. Белый, без налета, значит, владелец не жует табак, но потерт, и вот эти полоски… — док ковырнул зуб железным крючком и поднял глаза: — Так что вы хотели узнать, молодой человек?
— Может ли этот зуб принадлежать аристократке?
— Нет! — категорично заявил Зюйс.
— Вы так уверены… — с долей сомнения в голосе протянул Итан.
Док картинно вздохнул – он обожал маленькие театральные эффекты – и ткнул железкой в сильную потертость:
— Орехи, сударь, орехи!
— Орехи? — не понимая, переспросил Итан.
— Обладатель этого зуба грыз орехи целиком, раскалывая скорлупу зубами. Благородные же леди употребляют орехи только в составе десертов и прочих блюд, несомненно, уже очищенными!
— Благодарю, док!
— Я разрешил для вас загадку, юноша?
— Скорее загадали новую!
Глава 35
Ответы на вопросы не давали Итану спать ночами. Если в склепе не графиня Верден, то куда она могла деться? Он попытался допросить помощника доктора, но тот лишь мычал и разводил руками, показывая невозможность говорить. Старые слуги блюли траур. Граф вообще уехал из города, а потом внезапно арестовали герцога. Казалось бы, вот он – шанс забросить расследование и заняться текущими делами. Но Итан Брейди уже вцепился в кончик ниточки и начал понемногу разматывать клубок.
Никто ему не мешал, кроме королевских ищеек.
