Моя мачеха – землянка - Ольга Ивановна Коротаева
— Это всё из-за воздержания! Эдан бросил меня, улетев к звёздам, а я продолжала хранить мужу верность, даже ни с кем не встречалась. Вот и накатило… Побуду-ка я здесь, пока не пройдёт приступ нимфомании!
Но отсидеться мне не дали.
— Ро-о-о-о-за!
Услышав детский крик, я невольно подскочила и вылетела из комнатки, будто ошпаренная. Заметалась по покоям в поисках мальчика.
— Где ты? Айк! Я здесь!
Мы столкнулись в очередных дверях, и ребёнок обнял меня так крепко, что перехватило дыхание. Я растерянно посмотрела на трясущиеся плечики и погладила по светлым волосам. Кажется, он разрыдался, и от этого защемило в груди.
— Тс-с-с… Я в порядке, — произнесла ласково. — А ты не пострадал? И где Барс?
— Рад, что ты обо мне вспомнила после того, как бросила, — недовольно проворчал кот. Он важно прошёл мимо нас и сел посреди комнаты. — Хотя, признаюсь, удивлён.
— Не бросала я тебя, — огорчённо покачала головой. — Спасти хотела…
— Так я это и сказал, — шевельнул он ушами и, игнорируя меня, принялся вылизываться.
— Обидчивый какой, — хмыкнула. Что-что, а кот умел разрядить обстановку. Взъерошила шевелюру успокоившегося Айканара. — Спасибо, что подсказал отцу, где меня искать. Он прилетел очень вовремя. Может, отпустишь меня?
Мальчик снова всхлипнул и, помотав головой, прижался ко мне ещё сильнее. Я растерянно погладила его по голове.
— Даже на минутку? Что же такое?
— Ничего особенного, — соизволил ответить кот и снова отвернулся. Пробурчал: — Мы тебя похоронили, а в остальном всё замечательно.
— Да объясни толком, почему так себя ведёшь, — разозлилась я. — А потом будешь дуться.
— Сама не понимаешь?! — взвился кот. Глаза засверкали, рыжая шерсть встопорщилась, разве что искры не сыпались. — Мы переживали, что навсегда потеряли тебя, двуногая! Так испугались, что даже лететь было не страшно. Или я начал привыкать… Впрочем, неважно.
Кот продолжал наступать и, недовольно подёргивая распушённым хвостом, стриг ушами.
— Ты только о себе думаешь! Умерла бы и всё… А нам что прикажешь делать? Мне! Я кот, между прочим. Кто бы меня кормил, гладил и исполнял все прихоти?!
Я невольно улыбнулась его «праведному гневу» и подсказала:
— Айканар?
— Да… — на миг опешил кот, но тут же снова прижал уши. — А его кто бы любил?!
Можно было бы продолжить шутить и ответить «ты», но у меня язык не повернулся. Барсилий увидел то, на что я старалась не обращать внимания. За время, что я провела в замке, мы сблизились больше, чем бы мне хотелось.
Ответила тихо, но твёрдо:
— Я буду любить Айканара из любой точки Вселенной.
«Как и моего Доминика».
Мальчик вдруг отстранился и, пронзив меня зеленью взгляда, попросил:
— Не уходи. Поклянись, что никогда меня не бросишь!
Слова застряли у меня в горле.
Я понимала, что моя роль жены иха лишь временная. Когда выяснится, кто именно собирался похитить мальчика, землянка будет не нужна. Скорее всего, брак оспорят. На радость отвергнутым лини метка окончательно растает, и Такет снова станет свободным для выгодной партии. И я старалась не обращать внимания на неприятное чувство, возникнувшее в груди при этой мысли.
Присела на корточки и заглянула в глаза ребёнку.
— Я здесь чужая.
— Для меня ты не чужая, — горячо возразил он. — Наоборот!
Он замолчал и прикусил губу, глянул исподлобья и вдруг выпалил:
— Дети со мной не играют, потому что я иха и должен стать главой клана. Магистр лишь поучает. А отец…
Осёкся и, отвернувшись, спрятал слезу. Но я и так понимала, о чём Айк хотел сказать. У мальчика не было детства, так же как у Такета. Обоим пришлось рано повзрослеть. Научиться относиться к окружающим с недоверием. И, судя по переплетению интриг, это было жизненно необходимо.
Вот только и внутри семьи не было взаимопонимания. Такет, не получивший любви от своего отца, не был способен передать её сыну. Поэтому мне так легко удалось войти в сердце мальчика. Стать для него особенной. Ребёнок искренне радовался всему, что мы делали вместе. Впитывал время, проведённое в играх, будто измученная без дождя земля. Жадно и без остатка.
И в момент, когда моей жизни угрожала серьёзная опасность, осознал, что не хочет терять мачеху-землянку.
Я сморгнула непрошеную слезинку и, улыбнувшись, преувеличенно бодро закончила за Айка:
— Отец тебя тоже очень любит. Только его чувства спрятаны о-о-очень глубоко. Но это исправимо! С сегодняшнего дня мы привлечём его к нашим играм, как до этого Эронда.
Когда прозвучало имя иха, позвавшего меня на королевскую охоту, а потом исчезнувшего, наступила тишина. Я не могла отделаться от подозрения, что он причастен к нападению, поэтому хотелось немедленно рассказать всё Такету. Ведь в момент, когда мы вернулись, все мысли были лишь о крови.
Да! Надо узнать, где сейчас Эронд. Вдруг он тоже замешан в заговоре?
Только я посмотрела в сторону двери, как перед внутренним взором снова появилась картинка полуобнажённого мужчины с длинными серебристо-белоснежными волосами. И решимость пропала. Я упрямо мотнула головой — не век же мне от мужа прятаться? — и предложила:
— Начнём сегодня же вечером! Идём, обрадуем твоего папу.
С ребёнком мне будет проще встретиться с Такетом и поговорить с ним, не отвлекаясь на лезущие в голову глупости. Спросить об Эронде, а заодно извиниться за своё поведение и поинтересоваться здоровьем моего второго мужа. Да, я помнила, что у драконов невероятная регенерация, но иха рухнул на деревья, едва не превратив себя в игольницу.
Протянула ладонь, и мальчик испуганно отшатнулся:
— Ты ранена?!
— Ох… — Я тут же завела руки за спину и виновато призналась: — Нет. Это кровь твоего отца. Я не успела смыть.
На самом деле это было не совсем так. Я тянула с этим, не решаясь на кощунство. У меня в голове не укладывалось, как можно просто помыть руки. Это же не грязь, а редкий образец шестьсот тринадцать!
Лаборант во мне взывал к бережному отношению к попавшей на мою кожу драгоценности. Но как перенести её в мензурки, если их нет, я не знала. Может, всё же стоит омыть руки в чистой воде, а потом влить раствор в последний контейнер?
Кровь дракона должна так же легко смываться, как и человеческая.
Раздумывая об этом, я машинально прикусила палец, и тут меня будто током прошило. Перед глазами потемнело, и в ватном тумане растаял звенящий детский крик:
— Мама!
Глава 29
Прижимая к груди пропитанные драгоценной кровью тряпки, я бежала по тёмному коридору клиники так быстро, что сердце заходилось в сумасшедшем биении и было почти невозможно
