Милонгеро - Галина Дмитриевна Гончарова
– Ты не будешь Риалоном?
– И что? У меня есть замечательный сын, род не останется без продолжения.
Амадо аж головой замотал.
– Отец! Но это…
– Ты полежи, обдумай новости, – решил Эрнесто. – А я еще зайду.
И быстро вышел из палаты.
Кажется, подходя к концу коридора, он услышал звон.
Кажется, именно оттуда.
Но возвращаться и проверять не стал. Ни к чему. Пусть Амадо сам борется со своими демонами. В этом ему никто не поможет. Увы…
Эрнесто не ошибся.
Амадо смотрел на рассыпанные по полу апельсины, которыми вместе с вазой запустил в дверь, и чувствовал себя… на редкость безнадежно. Разве вот ЭТО – справедливо?
Увы, ответа не было. А вот укол успокоительного ему вкатили. Может, и к лучшему.
* * *Тони пребывала в замечательном настроении. Напевала, протирала пыль, гладила кота… жизнь была прекрасна и удивительна ровно до той поры, как в магазин вошел пожилой мужчина.
Вежливо поздоровался – и начал оседать на пол.
– Ой, – сказала непечатно Тони и кинулась бедолаге на помощь. Надо, надо заводить в магазине нюхательные соли, а то с такими клиентами никаких нервов не хватит!
Спустя полчаса потенциальный покупатель был приведен в чувство, усажен в кресло и даже осчастливлен чашечкой крепкого кофе. А Тони хлопотала вокруг, пока мужчина не поднял голову и не посмотрел ей в глаза.
– Спасибо, ритана.
– Не стоит благодарности, тан. Что именно у вас произошло?
Вопрос был не праздным. Из темно-карих глаз пожилого мужчины смотрела такая безнадежность, что плакать хотелось. Ей-ей, у коровы на скотобойне – и то глаза веселее будут. А ведь мужчина не из простых сеньоров, мужчина из танов. Может, не из слишком богатых, но и не бедствующих. Об этом говорит и дорогой костюм, и часы в жилетном кармане, дорогие, из золота, и волосы, подстриженные и уложенные у дорогого мастера, и даже запах парфюма.
В таких вещах Тони разбиралась. Первое дело для мошенника, определить, кого он собирается облапошить. Вот Хуан Амон Мартель и учил девочку подмечать разные детали, даже самые крохотные, а потом и делать правильные выводы.
Тан посмотрел измученными глазами.
– Плохо мне, ритана.
Тони вздохнула и присела напротив. Сжала в своих ладонях ледяные пальцы мужчины. И ведь не старый еще, лет пятьдесят человеку, вот как дядюшке. А ощущение от него, как от столетнего старика.
Жизнь кончена. И конечна, тоже.
Ничего хорошего в ней больше не будет.
Тянет по магазину промозглой и серой безнадежностью…
– Мурррм!
Сеньор Мендоса таких вещей не переваривал. Не кушал потому что, вот и переваривать не приходилось. В его доме! И такое… тоскливое? Мрачное и дождливое?
Ну, нет! Так не пойдет! Сначала сырость, потом плесень, а потом и дом развалится. Кошки точно знают, чего допускать никак нельзя. А уж как они изумительно тоску прогоняют!
Сеньор Мендоса потоптался лапами по брюкам гостя, потом поставил передние лапы ему на грудь, поглядел в глаза этак проникновенно и мявкнул. А потом свернулся калачиком.
Таким теплым и очень уютным тяжелым бубликом на коленях мужчины. И замурлыкал, отогревая и прогоняя тоску.
Что бы там кто ни говорил, у хорошего кота есть свои обязанности. И он их всегда выполняет безукоризненно. Например, отогревает душу.
Тан действительно чуточку улыбнулся.
– Ритана, я к вам не случайно зашел. Мне вас очень рекомендовала Оливия Мерседес Калво.
Тони подняла брови. Она даже не помнила, кто это такая. Но разве важны имена?
– Она что-то у меня покупала?
– Подушку с коклюшками.
Тони вспомнила милейшую даму и кивнула. Да, была такая.
– Как у ританы дела? Надеюсь, все благополучно?
– Более того, ритана. Она довольна и счастлива. Плетет в свое удовольствие кружево, помирилась со свекровью, пообещала той накидку, счастлива, светится и говорит, что вы ее просто спасли.
Тони польщенно улыбнулась.
Приятно же! Когда ценят! Когда ты смогла кому-то помочь… Это очень важно – помогать людям. Причем не милостыньку подавать, а именно, что помогать выпрямиться, встать на ноги, что-то поменять в своей жизни, причем поменять к лучшему…
– Благодарю. Мне приятно это слышать. А все же, тан, что привело ко мне вас?
Тан помолчал пару минут. А потом решился – и начал свою историю.
До недавнего времени у Гаспара Марио Солера все было неплохо. Как и у любого тана. Были деньги, была семья, дети выросли, вылетели из гнезда, свои вить начали.
Жена, любовница…
А вот недавно все посыпалось, словно карты, установленные в «домик» неловким ребенком.
Сначала заболела супруга. Никто и не думал, что ее болезнь неизлечима. А оказалось…
Два месяца. Всего два месяца – и ее не стало. Любовницу тан бросил, когда супруга заболела. Честно ей все объяснил, не мог он поступить иначе! Вот попросту не мог…
К ее чести, любовница приняла все с пониманием. Поцеловала, благословила и отпустила. Ни криков, ни скандалов, ни слез…
Зато начало все дальше рушиться в семье.
Два сына. Дочь.
И все трое почему-то решили, что если умерла мать, то и отец вскорости последует за ней. И начали… требовать наследство, делить наследство, что при живом отце выглядело откровенно гадко. Мнение отца тут вообще в расчет не принималось.
Гаркнуть?
Хлопнуть ладонью по столу?
Но это ведь семья! Родные и близкие, его дети, их семьи… если их выгнать, то и вообще один останешься, волком завоешь. А если не выгнать…
Сил у мужчины уже не было. Хотелось иногда упасть, да и завыть волком. Вот просто – могилкой себя чувствуешь. Памятником, над которым голуби собрались, и галдят эти гадкие птички, и гадят, гадят, и сил нет даже руку поднять, да и как ты это сделаешь? Ты же памятник! Тебя даже в расчет не принимают…
И жена умерла.
И выговориться некому…
Вот, на улице столкнулся с ританой Калво, а она вся светится. Не удержался, да и спросил. Та и рассказала про лавочку, в которой разжилась чудодейственными игрушками, и зайти посоветовала. Вдруг что-то да подберут?
Сегодня Гаспар и пошел. Правда, с утра дочь прилетела, и сын. Младший. И такой скандал устроили…
Тони только головой покачала.
– Тан, а вы кушали-то когда?
– Эммм… кажется, вчера? Днем? Последнее время ничего не хочется, ритана.
Тони печально кивнула.
– Тогда кушайте здесь, тан. Пока вы не съедите все, что на столе, и не выпьете кофе, я вас из лавки не выпущу.
– А я думал, без покупки?
– Это уж как вы сами пожелаете…
Тони улыбнулась краешком губ и прошлась по магазину. Вот, сочетание кофе, кота и человеческого участия делает свое дело, уже и глаза заблестели, и улыбка откуда-то взялась… еще сейчас накормим бедолагу…
Сволочи у него детки, конечно. Нет бы отца поддержать, ясно же, для него эти два месяца были, как для другого десять лет. А они еще и добивать принялись.
Осознанно?
Может, что и так. Родители ведь делятся на две категории. Одни – для чувств. Вторые – для материальных благ. Слова разные бывают, красивые и не слишком,
