Берегись! Сейчас я буду тебя спасать - Ксюша Левина
Преступницу вели в темницу, где ей суждено быть запертой ещё очень и очень долго.
Глава про Неро Гриджо
Неро Гриджо был графом, приближенным короля и потомственным лэндлордом. Его земли приносили доход, его дочери приносили доход, его зверинцы приносили доход. Богатство и знатное происхождение обеспечивало репутацию едва ли сравнимую с герцогской. “Быть принцем хорошо, а графом Гриджо – лучше”, – вот как говорили о Неро.
Старший сын графа уже готовился принять эту участь, стать новым Гриджо.
Старшая дочь графа уже исполнила предназначение: прекрасно получалась на портретах и радовала глаз народа в заметках, где твердили о её выездах на отдых и приёмах.
Младший сын графа сделал карьеру военного. Браво!
Средняя дочь графа вышла замуж за благородного священнослужителя – очень мило.
Младшая дочь графа… была Эммой.
Нил Гриджо – был виконтом. Жил в Мерло, женился на почтенной вдове, обзавёлся одним сыном и тремя дочерьми и прослыл отличным производителем вина, что и похвально, и не “граф Гриджо”, увы.
Нил и Неро почти никогда не встречались, дети Неро использовали поместье дядюшки для отдыха в детстве и мечтали прикупить там землю после вступления в брак, но никогда ничего подобного никто не делал. И вот Нил пригодился брату впервые со времён их отрочества.
– Нил, как я рад, дорогой брат, – улыбнулся Неро, прежде обращаясь к брату, нежели к блудной дочери.
Дочь же его стояла вся красная как рак, с бешено сверкающими бирюзой глазами, унаследованными от бабки неясного происхождения, и недовольно пыхтела. Под руки её держали чистенькие и светленькие дочки Нила, как на подбор фирменные Гриджо. И Эмма! Сущее наказания. Чёрные волосы, лицо загорело, веснушки, эти её бирюзовые локоны и глаза!
– Спасибо, что позаботился об Эмме, как отдохнула, дорогая? – почти сквозь зубы прошипел Неро, обращаясь к дочери, но ответить ей не дали.
– О, дорогой дядюшка, так прекрасно было провести эти недели в компании кузины! Тётушка! Как мы рады! – прощебетала одна из дочерей Нила и потянула Эмму на себя.
– Проходите же в дом! – улыбнулся Неро и задержал Эмму, сжав её руку.
Кузины тут же отступили, засобирались и почти сразу все испарились, прикрыв за собой дверь.
Эмма и Неро остались одни, и сердце дочери дрогнуло от страха, впервые в жизни это случилось рядом с горячо любимым отцом.
– Папа…
– Идём, – сухо ответил он и грубо схватив Эмму под руку потащил минуя парадные двери в крошечный коридор для прислуги.
«Опять??»
«Крепись…»
– Папа… что проис…
– Позор! – прорычал он.
Тёмный коридор обрывался серой кухней, на которой чадили кастрюли и скверно пахло. Эмма тут же поёжилась, опасаясь, что новое платье пропахнет тошнотворным запахом, что-то пригорело или прокисло. В поместье всё было и знакомо и нет. Эту кухню Эмма помнила совсем другой, и прислуга казалась будто бы более перепуганной и кроткой, потолки стали ниже, стены ближе друг к другу.
Всё давило.
А сердце недовольно ворочалось и молило остановить это безумие. Предчувствие беды… хуже самой беды.
– Объявите, что Леди Эмма отдыхает с дороги и присоединится к ужину. Она неважно себя чувствует, – прорычал Неро, усаживая Эмму на стул посреди кухни. – И все вон! Ты – останься, – он ткнул в сторону полной кухарки, а потом ещё и на тощую девочку-поварёнка. – И сообщите моей супруге… чтобы делала всё, как мы договаривались.
– Папа… – Эмма хотела было встать, но отец толкнул её в плечо и усадил на место.
– Позор, Эмма. Это. Был. Позор. Что скажешь? Что тебя околдовали? Чушь! Вздорная, несносная, эгоистичная девчонка!
И впервые в жизни щёку Эммы опалило пощёчиной.
Звук ещё долго не стихал в душной кухне и кухарка с поварёнком поёжились, отпрянув и потупив взгляд, настолько он был громким и отчётливым.
Ни с чем не спутаешь.
А Эмма настырно поймала взгляд кухарки, со злобой глядя на добродушное существо, не желавшее ей зла, мол, и ты не защитишь?
Нет. Никто не защитит.
Эмма это чувствовала как никогда ярко и отчётливо. Она – бесправная девочка, совершившая большую ошибку. И тут она одинова, и ненависть отца, что просто сочилась из его пор, была ощутимее, чем что-либо другое, страшнее грозы и бури, страшнее шторма в открытом океане. Страшнее, чем остаться одной в Нардинском лесу.
– Дура! – прорычал Неро, отвернулся и пересёк кухню. – Но я не дам тебе нас погубить. Нет уж… Ты так просто не отделаешься.
– Что ты хочешь… – бесцветным голосом спросила Эмма. – Уж лучше отпусти и скажи, что умерла твоя дочь в дороге от лихорадки.
– Ба! Как ты ловко выдумала! А ты тем временем снова меня обчистишь и будешь, как голодранка побираться по миру? Нет, милая… такого я тебе не позволю, – Неро шипел и лицо его становилось всё более и более красным.
"Кто этот человек?" – ахнула про себя Эмма.
"Мы никогда ему не доверяли… мамочки, что-то мне не хорошо…"
– Ты! – ткнул он на девочку-поварёнка. – Ножницы неси. А ты, – теперь на кухарку. – Руки её держи. Пора этот цирк прекращать. Ох, Эмма… мы терпели тебя долго… И будет.
* * *Эмма сидела в своей детской комнате и до сих пор слышала противное шуршание волос над ухом, скрип с которым туповатые ножницы заедают, отрезая прекрасные локоны, которые безжизненной трухой валились к ногам.
Кудри на глазах раскручивались, становились серыми, бирюза из них будто утекала. Она точно прощались, являя миру свой волшебный дар напоследок, и при виде этих несчастных клочков на полу и шёлковых юбках, сердце сжималось от боли и тоски. Эмме даже казалось, что сил становилось меньше… и меньше, с каждой кудряшкой.
А теперь этот противный звук преследовал и не выходил из головы, и Эмма хныкала и тёрла виски, ей чудилось, что волосы щекочут шею. Что она обнажена, что обезображена.
«Ты где?..» – молила она голос, но он молчал.
