Разоблачение - Эвангелина Андерсон
— Мозги вортега, приготовленные на пару. — Надия с тревогой посмотрела на него. — Блюдо все еще слишком горячее, чтобы есть?
— Вортег? Разве это не то животное, которое похоже на нечто среднее между змеей и пауком?
Она удивленно посмотрела на него.
— Да, наверное, оно действительно похоже на смесь этих двух земных животных. Ты изучал фауну моей планеты?
Раст покачал головой.
— Нет — просто Сильван как-то упоминал его.
— Я приготовила его традиционным способом, — похвасталась ему Надия. — Приправила ядом тис'рока и приготовила в котле из черепа вранны. Это длинный рецепт, который должна выучить каждая женщина с Транк Прайм, прежде чем будет связана, — она покраснела. — Я должна была готовить его только для себя, но мне захотелось, чтобы ты тоже попробовал. Мама всегда говорила, что я никогда не освою этот рецепт, но мне хочется думать, что я доказала, как она ошибается.
Раст был тронут.
— Я бы сказал, что ты овладела им в совершенстве.
Надия улыбнулась.
— Это одно из наших самых известных блюд. Ну, не считая пудинга из флиты. Но я не думаю, что он тебе понравится — его делают из земляных личинок.
— Пюре из личинок, да? — Раст покачал головой. — Оно явно ставит мозги на первое место.
— Тебе не нравится? — обеспокоенно спросила Надия. — Я могу принести тебе что-нибудь другое, если не нравится.
— Нет, нет, оно восхитительно. Абсолютно лучшие мозги, которые я когда-либо клал в рот, правда. — Раст мужественно откусил еще один большой кусок и проглотил так быстро, как только мог, стараясь не гримасничать. «На что я иду ради любви». — Оно просто… очень сытное, — сымпровизировал он, зачерпнув еще ложку. — Мне не стоит переедать перед завтрашними испытаниями.
— Хорошая мысль, — Надия кивнула. — Я принесу тебе немного хлеба позже.
— Хлеб — звучит здорово, — Раст улыбнулся и поставил миску так незаметно, как только мог. — Я слишком волнуюсь, чтобы есть прямо сейчас. Что мы будем делать с завтрашними испытаниями?
— Ну, у меня есть несколько идей, — голос Надии упал до шепота. — Если они хотят подправить результаты соревнований, мы можем внести несколько собственных исправлений…
Они проговорили весь час, на который Надии разрешили отлучиться из дома родителей, а потом она ушла за хлебом. Позже она вернулась с круглой плоской буханкой, напомнившей Расту лаваш, только он был в три раза больше и ярко-синего цвета. Раст понюхал его, а затем откусил небольшой кусочек с одной стороны. К его удивлению, рот наполнился насыщенным, мягким вкусом, напоминающим нечто среднее между хорошим кофе и пончиком «Криспи Крем».
— Ммм, как вкусно! — Раст вгрызся в него, и его аппетит вернулся. Текстура хлеба напомнила ему кубинский хлеб на родине — хрустящий и мягкий одновременно.
Надия раскраснелась от явного удовольствия.
— Я так рада, что тебе понравилось. Я приготовила его специально для тебя.
— Из чего он сделан? Подожди… -
Раст поднял руку. — Не говори мне. Я просто хочу насладиться им, не думая об этом.
Надия с улыбкой наблюдала за тем, как он доел все, а затем забрала тонкое каменное блюдо, на котором его принесла.
— Я так рада, что тебе понравилось.
— Дорогая, мне не просто понравилось — я полюбил его, — Раст улыбнулся ей. — Настолько, что ты можешь принести мне на завтрак еще больше, гораздо больше.
Ее лицо помрачнело.
— Боюсь, я не смогу увидеть тебя завтра утром. То есть я увижу тебя, но не смогу поговорить с тобой. Кто-то другой принесет тебе завтрак, тарп и сапоги, но мы с тобой должны будем хранить молчание во время первых двух испытаний. Только во время третьего испытания, когда… когда ты дашь мне свою кровь, я смогу поговорить с тобой. — Она покраснела и опустила взгляд на свои руки, заставив Раста задуматься, не происходит ли в третьем испытании нечто большее, чем переливание крови.
— Разве это так важно? — мягко спросил он, пригнувшись, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я дам тебе кровь?
— Позволить другому пить из тебя… это очень интимная вещь, — призналась Надия. — И мой народ также считает это очень, гм, сексуальным.
Раст наконец понял.
— Из-за всей этой истории с Блад-Киндредами, с их клыками и укусами, да?
Надия кивнула, ее фарфоровые щеки все еще были розовыми.
— Да.
— Ну, тогда… — Раст поднял ее подбородок и пристально посмотрел ей в глаза. — Мне будет приятно позволить тебе испить из меня, Надия.
Его слова, похоже, возымели желаемый эффект. Ее прекрасные темно-синие глаза с экзотическим разрезом расширились, а на щеках появился румянец — явные признаки возбуждения. Раст снова и снова поражался ее великолепной, потусторонней красоте. Боже, как он хотел ее! Хотел взять в свои объятия, поцеловать и отметить ее как свою собственную, чтобы ни один мужчина не осмелился приблизиться к ней…
Надия нахмурилась и понюхала воздух.
— Что это за запах?
— Какой запах? — Раст тоже принюхался, но ничего не почувствовал. — О чем ты говоришь?
— Он густой и мужественный… очень приятный, но… — Надия снова принюхалась. — Вообще-то, он пахнет тобой. Как твой запах. Но я никогда раньше не чувствовала его так сильно.
Раст нахмурился.
— Хм, ну, я не знаю, что тебе сказать. Есть ли здесь поблизости место, где можно принять душ?
— Нет, все хорошо, — она положила руку на его. — На самом деле мне очень нравится. Очень. Я не думала, что у человеческих мужчин есть брачные запахи — вот и все.
Раст покачал головой.
— У нас их нет. Я не знаю. Так что я не совсем понимаю, что происходит.
Надия вздохнула.
— Не важно. Может быть, это просто мое воображение. — Она легонько поцеловала его в щеку. — Я лучше пойду, чтобы ты мог немного поспать. Увидимся утром в гроте вызова.
— Хорошо, до встречи. Надия… — Он поймал ее за руку, прежде чем она успела уйти.
— Да?
— Я собираюсь довести дело до конца завтра, — серьезно сказал ей Раст. — Чего бы это ни стоило, как бы тяжело это ни было, я не сдамся, пока ты не освободишься или я не умру.
— О, Раст! — Импульсивно Надия бросилась ему на шею и крепко обняла. — Спасибо тебе, — прошептала она ему на ухо. — Мне все равно, почему ты это делаешь, просто… просто спасибо тебе за заботу.
— Я забочусь о тебе, милая. Очень сильно, — слова прозвучали неубедительно и неадекватно, но он не знал, что еще сказать. Раст не мог признаться в своих истинных чувствах, не мог признаться в любви, поэтому ему оставалось лишь
