Мужья для ведьмы, или Покажите мне всех! (СИ) - Полынь Кира Евгеневна

— Да-а…

— А так?

Размашисто пройдясь языком от груди до самой шеи, пантера окончательно убедился в выборе тактики, улыбаясь хитро и шаловливо и совершенно этого не скрывая.

— И так…

— А теперь я скажу тебе одну важную вещь.

— М-м?..

— Дормун смотрит на нас уже несколько минут и, судя по эмоциям брата, ему очень даже нравится. Нет, не оборачивайся.

Поздно.

Словно прислушавшись к внутренним ощущениям, я повернула голову вправо, сразу же столкнувшись со светом магически серых глаз. Эльф стоял в нескольких метрах от нас, прячась в черноте деревьев, и его ноздри трепетали от тяжести вдыхаемого воздуха.

Которого мне резко стало мало.

Коул проигнорировал мое движение, только сильнее взявшись за задачу по ублажению меня. Покрывая поцелуями-отметинами горло и плечи, он носом расталкивал ткань рубашки в стороны, ныряя лицом все глубже и глубже.

Маленький укус, и эфемерное прикрытие лифа плавно сдвигается, позволяя прохладе вечера огладить мою наэлектризованную кожу. Прикосновения кота ощущаются уже откровеннее, честнее, не прячась под нравственностью ткани.

— Коул?

— Да, сладкая?

— Что мне делать?

Этот вопрос услышали все, включая эльфа, стоящего в зоне видимости. Его темная бровь вопросительно выгнулась, но мужчина продолжал делать вид, что его здесь нет.

— Расслабься и получай удовольствие, — уверенно ответил кот. — Он не думает о том, о чем думаешь ты, Дара. Знаешь, какой он тебя сейчас видит?

— Какой? — голос вновь предательски сорвался, но переспрашивать не было необходимости.

— Желанной. Открытой. Доверяющей нам.

Лежа на песчаном бережку в расстегнутой рубашке, которую пантера уже изрядно потрепал, практически стянув с моих плеч, я в последнюю очередь могла бы подумать о спокойствии.

Пальцы Коула уже скользили по голым ногам все увереннее, и легкий шорох трусиков, скользящих вниз, ощущался громом.

Прикрыв глаза и шумно вздохнув, я выгнулась от прикосновения горячей кожи Коула у самого сокровенного. Чуткие пальцы, что размазывали выступившую влагу, били током, заставляя стонать громче и чаще от манипуляций под юбкой.

— Я сдержу свое обещание, — угрожающе прошептал кот, спускаясь ниже и уверенно ныряя под ткань.

— Коул! Не… нет… ммм…

Даже первое прикосновение влажного и горячего языка едва меня не убило. Оно пронзило тело тысячами сверкающих нитей, от которых все завибрировало, когда Коул громко замурлыкал, погребая меня под этим ощущением.

Святая Орана! Как он это делает?!

Звук проходил от низа живота и горячим, буквально горящим теплом рассыпался по всему телу. Руки стали неподъемными, хоть их никто не сдерживал, ноги, что кот удобно устроил на своих плечах, вообще отказывались функционировать.

Это так… так откровенно!

Размашистые движения становились все более концентрированными, ударяющими в определенные точки, от которых я вздрагивала и попискивала. Глаза мои все так же смотрели на Дормуна, стоящего в тени, не в силах оторваться от разглядывания мужского лица.

Я видела, как магия в радужке эльфа закипает. Плавится. Перекатывается из стороны в сторону, набирая вес. Взгляд мужчины становился все более осязаемым, бродящим по голым соскам, смело смотрящих вверх, по поднятым рукам, плетьми лежащими над головой, и по моим пересохшим губам, которым требовалось, чтобы о них не забыли.

Наверное, именно это заставило эльфа сделать первый шаг.

Глава 37. Дормун

Дормун

Тайком наблюдая за пригревшейся у костра парочкой, эльф впервые был растерян и прикован к земле тяжелым любопытством и сомнениями. В голове не укладывались мысли, разбегаясь коварными жучками и кусая за те участки мозга, в которых еще была жизнь и контроль.

Дормун глядел, как старательно и мягко брат целует чародейку, и его собственная грудь горела огнем. Нет, не от ревности, а от желания не быть лишним в этом откровенном действе, не быть отторгнутым, изгнанным из позволения хотя бы наблюдать.

Он слышал, как пантера сообщил Даре о его присутствии, и метнувшийся в его сторону взгляд с легкой влажной пеленой был таким пронзительным, что магия заколола пальцы.

Теперь она знает, что он здесь, знает, что он смотрит. Видит желание в его глазах и… не прогоняет. Девушка смотрела на него с немым испугом, смущением, и успокаивающие слова кота проходили мимо ее ушей. А ведь кот не врал. Дормун действительно видел в ведьме сейчас только самое нежное, что мог разглядеть с такого расстояния. Как ее темные кудряшки, от которых он был без ума, рассыпались по расстеленному пледу, цепляясь кончиками спиралек за песчаный берег. Как красиво светятся глаза в переливах ночных фонариков, как божественно белеет голая грудь в распахнутой рубашке.

Он даже не видел брата, не слышал его. Была только Дара, только она, он и эта слишком быстро наступившая ночь. Воздух раскалился и обжигал губы беспощадным пламенем, руки покалывало, грудь сперло. Ему срочно нужен был воздух, и не какой-то там, которого вокруг было предостаточно, а особенный.

Из ее губ.

Сделав шаг вперед, он был готов к отказу, но девушка смотрела на него неотрывно, умоляюще, словно просила прикоснуться к себе, утешить.

Прошагав на пьяных ногах по затягивающему ботинки песку, он рухнул на колени у ее лица, слегка подняв в воздух песчаную крошку. Руки сами потянулись к ее волосам. Запуская в них пальцы, Дормун сам склонялся все ниже и ниже, пока не достиг своей цели, прижимаясь к сухим и горячим губам.

Дара ответила взаимностью настолько резко, что эльф не смог удержать рвущиеся на волю мурашки, позволяя целой стае прокатиться водопадом вдоль позвоночника. В груди запекло, женское лицо, приподнятое его ладонями, было таким нежным и хрупким, что Дормун подумал о ключе, бьющем из самой земли, единственном, который мог утолить его жажду.

Он целовал ее так упоительно, что тело свело сладким спазмом, наливая мышцы горячим металлом. Прикасаясь к женскому телу, что не сопротивлялось и отвечало с жаркой взаимностью, Дормун все сильнее пьянел, не в силах удержать стон.

— Нам нужно вернуться, — на секунду оторвавшись от своего воздуха, прошептал он. — Дара… я… Плевать!

Чуть ли не воинственный клич сам собой сорвался громким звуком в женский рот. Красивые глаза широко открылись, глядя на эльфа с вопросом,

но в голове Дормуна уже не за что было ухватиться сознанию. Всё рядом с ней померкло.

— О, боги!.. — женский выкрик рассыпался несдерживаемым желанием, и прекрасные глаза закрылись. Дара уронила голову на плед.

По желанному телу пронеслась судорога. Задрожали плечи, которые Дормун сжимал в руках, затряслись ноги, которые кот умостил на своих плечах, и безмолвно приоткрывшийся рот на протяжном «О-о-о!» завершал картину.

Самую лучшую картину в жизни Дормуна.

Такую же изящную, откровенную, чистую и честную, какую может перенять его работа в будущем! Теперь, увидев совершенство, он точно знает, к чему стремиться, чтобы создать шедевр, заслуживающий его гордости!

Голова отрезвела и наполнилась планами. Грандиозными замыслами и видами эфемерных задумок!

Подхватив расслабленную девушку на руки, он краем глаза заметил, как брат, сев, вызывающе облизнул поблескивающие от соков губы, вытерев уголок подушечкой большого пальца.

Злился ли Дормун? Нет. Определенно нет, злости в себе он не находил — ни на женщину, что выбрал своей, ни на брата, с которым эту женщину предстоит делить всю жизнь.

Прислушавшись к себе, Дормун поморщился, понимая, что сама мысль его возбуждает, терзает своими откровенно привлекательными коготками за рубашку и нашептывает повторить.

Одна Дара и двое… Трое мужчин. Забыть про младшего брата не получится — как и любой из них, он очень скоро о себе напомнит.

Но в голове железным щелчком кнута сработала напоминалка, почему он вообще поперся мешать чужому свиданию, и в плечах стянуло неподъемным давлением.