100 свиданий с ведьмаком (СИ) - Гусина Дарья

Жаль, что кицуне ушел. Дворфы дружно с Елисеем согласились и продолжали слушать. Предысторию ведьмак им уже рассказал. Они не удивились. Догадывались, что Марья заодно с отцом.

… Он долго спускался в темноте, трансформировав зрачки. Чутье вело само. И чем дальше Еся заходил, тем гаже было на душе. В голову полезли скверные мыслишки, тоскливые, безысходные: жизнь коротка, бессмысленна. Все его хлопоты напрасны. Ну что он выяснил, кружа по городу? Ничего почти. Ни одной загадки не разгадал. Последняя зацепка здесь. С Навью говорить? Серьезно? Смысла нет. Счастья нет. Любви тоже. А вот с последним Еся мог бы теперь поспорить. И это помогло дойти до цели.

Подземный ход закончился светлой пещерой. Сколько Еся не смотрел по сторонам, не мог определить источник мягкого, словно от пламени сотен свечей, света. У ног Елисея лежала черная вода, блестящая, будто ртуть. Плескалась о камни без ветра, не оставляя на них влаги. Тянуло к ней прикоснуться. И пахло, как после грозы. Трещина. Странная только.

— Эй, — прокашлявшись, обратился к озеру Еся. — Есть тут кто? Мы вроде как в прошлый раз разговор не закончили.

Никто ему не ответил. Еся уже решил, что пришел зря (не без облегчения), и только через пару минут, слегка похолодев, заметил, что его отражение в луже не повторяет движений, а смотрит неподвижно и внимательно, наклонив голову к плечу. И глаза… глаза у зеркального Елисея были черные, без зрачка, как два непроницаемых пятна.

— Отчего же? — спросила Навь, двигая губами в Есином отражении. — Закончили. Ты, ведьмак, очень нам помог.

— Я… помог? — хрипло переспросил Елисей.

— Вещь нам в руки дал, Черной Лебеди принадлежавшую. Она на ней свое Дыхание оставила.

— Диа…дему? — дав петуха, спросил Еся.

— Диадему, — Навь согласно кивнула.

Общаться с самим собой было не просто жутко — аномально жутко! От того, что тон отражения был по-человечески деловой, снисходительный даже, разговор был за гранью осознания.

— Серебро яд не хранит, а вот камни его впитали. Отпечаток магический у Лебеди… характерный. Дочь колдуна его не раз за собой оставляла. Отыщем.

— Яд?

— Не надоело попугаем повторять? — лениво осведомилась Навь. — Зачем пришел? Беспокоишься? Правильно, повод есть. Деве Вещей, которой диадемы предназначалась, повезло, что Источник ее еще в детстве принял. От Темного Дыхания спасения нет. Оно или убивает, или уводит за грань. Сами мы Хранительнице не враги, если ты с этим явился. Мы равновесие соблюдаем, нам бы обещанное получить. А вот Лебедь ее в покое не оставит.

— Расскажи! Что знаешь, расскажи! — проговорил Елисей, падая на колени и цепляясь руками за край камня у кромки воды — вглядываясь в собственное лицо, оказавшееся совсем близко.

— Что взамен дашь? — поинтересовался зеркальный ведьмак.

— Предлагай.

— Узнай, кого Марья в защитники выбрала. Знаю лишь, что то ведь-маг с ипостасью рычащего зверя. Хитрая Лебедушка за одного из ваших прячется. Слуги мои ушли за ней да не вернулись. От меча ведьмачьего пали. И след потерян. Все заново начинать.

— Узна́ю, — пообещал Еся.

Навь ждала, подняв бровь. Елисей ткнул дротиком в палец, уронил в озеро каплю крови.

— Что ж, тогда слушай. Лебедь договор со мной заключила, в обмен на красоту и молодость, такие, чтобы равных ей не было. Однако не учла, что красота в глазах глядящего. С тех пор губит дев младых. Дева Вещая — одна из них. Однако Хранительница Источника ей не по зубам, если силой магической действовать, Дыханием Темным. Но ведь есть еще пули и яды обычные. И еще: Вода Мертвая и Живая Лебеди нужна. Задумала она договор нарушить. Если мы наперед не успеем, за жизнь Вещей Девы нынешней не дам и ногтя мертвеца.

— Как Хранительницу защитить? — прохрипел Еся.

— А мне откуда знать? — отражение пожало плечами. — Мне оно вообще не выгодно. Больше Хранительницей вылеченных — меньше для Нави пропитания. У меня все. Помни про обещание. Приходи сюда с вестью или через любого слугу моего передай. Только не через виверн, они тупые.

***

— Не волнуйся за Хранительницу, — сказал Хмурый, провожая Есю и Изю, но обращаясь почему-то лишь к Есе. — Мимо наших артефактов ни одна мышь не проскочит.

— Есть твари похуже мышей, — мрачно произнес Елисей.

Он смотрел на дом Беляны, и что-то жесткое, непривычное было в его глазах. Изя его никогда таким прежде не видел. Он, вообще, узнавал Елисея с трудом. И его рассказ… и впрямь, словно сказка страшная. Правда, слушал ведьмака Изя вполуха — голова была другим занята. Ему показалось, или Зоря действительно была в их последнюю встречу грустна и задумчива? Опоздала, по сторонам оглядывалась. Сказала, что у нее к Изе серьезный разговор. А он смотрел на ее губы и думал, испугается ли Зоренька, если Изза ее поцелует.

— Зайду, проверю, как там Белка, — голос Елисея отвлек лепрекона от воспоминаний.

— А зайди, — покладисто согласился Хмурый.

Изза пошел вслед за «хозяином». Сегодня в клубе нет выступления. И завтра не будет, город готовится к Марьину Дню, владелец «Стикса» распустил артистов до выходных. Изя счастлив. Раньше он был в уныние впал: как же, сцена поманила — и опять жди, а сейчас для него вещи поважнее имеются.

Завтрашний день он проведет с Зорей. Придумать бы еще, куда ее повести. Они весь Сити-круг вдоль и поперек исходили, во всех кафе посидели, на всех выставках побывали. Изя даже взял пару монет из своего клада, чтобы порадовать Зорю вкусностями и аттракционами, но совершенно об этом не жалел. Деньги для того и нужны, чтобы их на удовольствия спускать. Изза даже поежился, представив, что о его кощунственных мыслях узнает дядя Эша.

Колокольчик над «Старой лавкой немагических чудес» Изю и Есю пропустил без возражений, тихим звоном и мелодичным эхом, прокатившимся по всему дому, оповестив хозяйку.

— Неудобно как-то, — пробормотал Изя. — Разбудим.

— Она не спит, — рассеянно сказал Еся.

— Откуда знаешь?

— Просто… знаю. Ну… — ведьмак торопливо объяснил, — я бы не спал… после всего.

— Ты? — удивился лепрекон. — Ты всегда спишь как убитый что бы ни случилось.

Но Белка и впрямь не спала. Она спустилась в лавку, одетая, бледная, растерянная. Обрадовалась, увидев поздних гостей.

— А я вот как раз… я некоторые вещи бабушкины перебирала и нашла…

Она разложила на прилавке несколько квадратиков бумаги, исписанных мелким аккуратным почерком.

— Это бабушкины записи. Адреса и какие-то меры. Смотрите: «Лунная Набережная, дом пятнадцать, по три меры».

— Лунная Набережная — это в Водном Квартале, — пояснил Еся. — А меры… я думаю, это вода.

— Я тоже так думаю, — задумчиво сказала Белка. — Я нашла кое-что еще.

На прилавок легла карточка в прозрачном футляре с магической меткой, отливающей радугой. Еся протянул к ней руку и влил каплю волшебства. Метка надулась разноцветным облачком, а в нем проступили надписи: «пропуск на двух человек» и ниже — «бессрочно». Елисей понимающе кивнул:

— Водный квартал для обычных туристов и праздношатающихся жителей Сильверграда закрыт. К Заливу пускают только по пропускам. Карточку предъявляют в автоматическом сканере на мосту.

— Понятно, — Беляна повертела в руках пропуск. Облачко всосалось в метку. Белль опять поднесла к глазам пожелтевший листочек: — Три года прошло, тут дата есть, как раз перед тем, как бабуля… Я помню эти бумажки. Мы развозили заказы, и после каждого бабушка просила меня сжечь ее заметки в камине. А с этим заказом она не успела.

— Тут в уголке написано «адалант», — подсказал Изя. — Я помню несколько слов на саалавите, дядя Эша научил. Я действительно никогда не учил этот язык, но некоторые… хм… не очень законопослушные торговцы-леперконы используют его для тайных посланий. «Адалант» — это срочно, жизненно важно.

— Срочно и жизненно важно это было три года назад, — со вздохом сказал Елисей. — Если вода предназначалась для кого-нибудь из водного народа, того существа скорее всего нет в живых. Истинные Дивные людские болезни, особенно магического происхождения, переносят гораздо хуже нас.