Охотники и чудовища - Чернованова Валерия Михайловна

Жаль, у такого приятного дня оказалось такое паршивое окончание.

Мэдок понимал, де Морсан не пыталась лишить себя жизни. Намеренно подгадала время, когда за ней должна была явиться служанка, чтобы пригласить госпожу на обед. Да и выбранное ею зелье действовало медленно. Паулина была слишком себялюбива, чтобы причинить себе реальный вред.

И тем не менее винил он не ее, а себя. Это он допустил случившееся с де Морсан, его и вина. Сначала выделял ее среди других наин, потом, когда в его доме появилась Филиппа, всего за каких-то пару недель напрочь забыл о своих планах жениться на Паулине.

Он изначально допустил ошибки, за которые теперь и платил.

Чтобы в будущем избежать новых конфликтов, постарался окружить невест вниманием. Их всех, никого особо не выделяя. Хоть взгляд всякий раз невольно убегал к голубоглазой бунтарке, стоило им оказаться рядом. Цеплялся за тонкие черты лица Филиппы, за ее нежные, чувственные губы, с которых было так приятно срывать поцелуи. Выпивать ее дыхание, ощущая под ладонями тепло молодого, гибкого, такого желанного тела.

Иногда Мэдоку казалось, что она его околдовала.

Или он просто сошел с ума, раз позволил себе потерять голову из-за дочери иномирянки и отвергнутого всеми мятежника.

— Кажется, я действительно схожу с ума. — Герцог отставил бокал, на дне которого еще темнело несколько капель вина, и прикрыл глаза.

Со стороны могло показаться, что его всемогущество, опустошенный событиями непростого дня, уснул. Уснул в кресле у себя в кабинете, в котором тьма с каждой минутой все больше сгущалась. Оплавленные свечи в подсвечнике почти догорели, погасло в камине пламя, дом погрузился в сон. Отдыхали не только наины, но и слуги. И, по-хорошему, ему тоже следовало отдохнуть, вот только сон — это роскошь, которую он сегодня не мог себе позволить.

Если все рассчитал верно, если представление, разыгранное на арене, нашло своего зрителя, значит, ублюдок появится снова. Хальдаг намеренно приспустил завесу охранных чар, надеясь, что идиот снова проявит беспечность. А может, злость на взбрыкнувшую сиротку затмит здравый смысл, и он не замедлит явиться с разборками.

Хорошо бы.

Теперь им уже точно есть о чем поговорить. Не только об архиепископе Даронском, направившим липового служителя церкви «преподавать» в обители. Поговорят они и о Рагнере Доуне, которого явно очень огорчила легкая победа. А ведь должен был радоваться. Ликовать, что стал первым из первых, ушел победителем с Вайресской арены.

Но, видимо, лорд Доун рассчитывал на какой-то другой исход. Нет, умирать от руки обезумевшего соперника он точно не собирался. А вот убить сумасшедшего явно не отказался бы.

Де Горт продолжал прислушиваться к малейшим звукам, не позволяя себе погрузиться в сон. Концентрировался из последних сил, пока его не окатило, словно ледяной водой, ощущением чужой силы.

Секунда, другая, и он услышал мерзкий шипящий голос загнанной в ловушку твари:

— Ты подвела меня! Обманула и предала! Так понравилось кувыркаться с де Гортом? Лживая шлюха!

Оттолкнувшись ладонями от резных подлокотников, хальдаг вскочил с кресла.

— А вот сейчас мы поговорим. Я, это животное и моя наина. Пусть расскажут, что их связывает, и кто же все-таки инициатор. Сейчас «отец Себалд» мне все расскажет. — Мэдок быстро поднялся по лестнице и мрачно добавил, предвкушая скорую расправу: — А потом я убью этого клоуна.

— Может, ты уже успела все ему рассказать, да? Отвечай, тварь!

И как тут прикажете отвечать, когда из горла, яростно сжимаемого этим козлоконем, вырываются одни лишь нечленораздельные звуки?

За «тварь» жеребчику прилетело пяткой в бок, правда, вряд ли сквозь толстое одеяло он хоть что-то почувствовал. Жаль! Я вот чувствовала. Грубые пальцы на шее, от цепких прикосновений которых по лицу уже вовсю текли слезы боли. Чувствовала отчаяние и страх, а еще собственную беспомощность перед Филиным любовником.

Дура! Должна была предугадать, что это парнокопытное явится с разборками. Следовало быть начеку, а не грезить о том, как сбегаю из Шареса на родину.

Перед глазами стремительно темнело, хоть и до этого в спальне светло не было. Мысли путались, становились вязкими и какими-то мутными. Я пыталась бороться, старалась из последних сил, одеревеневшими пальцами впиваясь в запястья урода и, к своему ужасу, понимая, что самой мне с ним не справиться. Если сейчас не остановится…

Я уже почти утратила связь с реальностью, почти сбежала из этого мира (правда, не так, как планировала), когда дверь в спальню приоткрылась. Все, что происходило дальше, уложилось в несколько коротких секунд. Ослепляющая вспышка света, заставившая на миг зажмуриться, и жеребчика отнесло к камину, в котором остывали, седея и выцветая, обугленные поленья.

Сизые всполохи, срываясь с рук де Горта, овились вокруг запястий незваного гостя, спеленали ему ноги. Сделав несколько коротких шагов к своему улову, Мэдок схватил его за шкирку и потащил к кровати через всю комнату.

Тот извивался, как уж на сковородке, но его поймали на горячем, и поделать с этим прискорбным для себя обстоятельством жеребчик ничего не мог. Не знаю, что за магию использовал его всемогущество, но эта прокуренная кляча сейчас казалась слабой и беззащитной, испуганно повизгивающей шавкой.

Не то что несколько секунд назад, когда показывал свою надо мной власть.

Гад.

— Отец Себалд, я так понимаю? Не скажу, что мне приятно с тобой познакомиться, но без знакомства, увы, не обойдется. — Мэдок отпустил «отца» у самой кровати, и тот тяжелым кулем рухнул на пол, глухо цедя проклятия.

На прикроватном столике сама собой загорелась свеча. Я тут же натянула повыше одеяло, опасаясь самого страшного: сейчас хальдаг узнает, что я не она.

— Ты как? — Мэдок бросил на меня короткий взгляд.

Попыталась ответить, но получилось что-то совсем непонятное:

— Кхе… кха… льно.

Снова подтянула одеяло, до самого носа, не забывая при этом свободной рукой растирать пострадавшее горло.

Бо-о-ольно.

— Знаешь его? — со сталью в голосе поинтересовался де Горт.

Неуверенно кивнула в ответ.

— Ты расскажешь, что вас с ним связывает, или мне начать его допрашивать?

Судя по тому, как герцог закатывал рукава рубашки и не сводил с пленника хищного взгляда, допрос обещал быть долгим, жарким и с пристрастием.

— Его, — выдохнула сипло, не желая лишать жеребчика внимания Истинного.

Было бы хорошо, если бы он сейчас утащил его куда-нибудь для тесного контакта, пока тот окончательно не оклемался и не понял, что я на самом деле никакая не конфетка и не карамелька. Но, как назло, именно в тот самый момент уже на другом столике запылал аж целый подсвечник на пять свечей, и Филин подельник, зло сплюнув себе под ноги, перевел налитые кровью глаза с Мэдока на меня.

И узнал.

Вернее, не узнал. Не признал во мне свой сладенький леденец.

Это стало очевидно по тому, как его глаза сначала расширились от удивления, после чего угрожающе сузились, и с губ сорвалось шипящее:

— Да ты не…

Он что-то еще прошептал, выплюнул из себя какую-то абракадабру, удерживавшие его сизые плети на миг ослабли, это дало возможность жеребчику рвануться ко мне с такой скоростью и прытью, что ни я, ни де Горт не успели никак среагировать.

Зато среагировал непонятно откуда взявшийся Морс.

Прежде чем отец Сербаль (или как его там) успел меня раскрыть, обличить, а может, даже додушить, вейр перемахнул через комнату и яростно вцепился ему в горло. Хрясь! Хальдаг рванулся к догу, но поздно. Одним точным клацаньем своих жутких клыков Морок прокусил священнику горло.

Крови было… ну, в общем, много. Уже не говорю про то, сколько ругани и проклятий в адрес моей красноглазой лапочки, так вовремя активировавшей режим «жеребчик-капут». Честно, думала, Мэд его прибьет и меня с ним заодно. Загрызет нас точно так же, как дог загрыз заговорщика.