Укротительница вампиров, нечисти и прочих тварей (СИ) - Колесникова Валентина Савельевна

Какая ж мерзость…. Фу-у…

— Тогда я подберу для тебя нужную формулу, — Сара прищурилась, не сводила с меня глаз, злилась и была крайне недовольна результатами, — палач, нужно будет отнести образцы в лабораторию, сегодня же на исследование, все ясно?

— Да, госпожа!

Сразу после этого у меня взяли кровь, волос, ноготь и даже слюни. Ах, забыла! Сопли из носа тоже позаимствовали, и даже ресничку, упавшую в склянку, спрятали!

Сил в теле не было, я не чувствовала ног, не ощущала рук. Будто безвольная кукла. Такой меня и отнесли в клетку, сопровождая все той же незатейливой мелодией.

— Ах, да… ты ж в ее камере, — палач сплюнул на пол какую-то тростинку, наблюдая за тем, как корчится вампир из корпорации. Его лицо было алым, заплаканным, бедный мужчина держался за живот, часто дышал и явно испытывал боль, — ну, значит в его камеру пойдешь, деточка. Люблю сильных ведьм! Особенно когда они сопротивляются. Хочется дарить им максимум боли!

Скрип металла, сильный удар о каменный пол… Я почувствовала холод оголенным плечом, попыталась встать, но перед глазами все поплыло.

Палач не уходил…

— Надо же, даже сейчас не кричишь… Ты что, из отряда Ликвидации? Тебя сама Риэль готовила? Не пойми меня неправильно, ведьма, но ты мне нравишься, именно поэтому убивать я тебя буду быстро, но убью так, что запомнят все, кто выжил. Особенно твой друг Леон.

После этого клетка захлопнулась, я услышала тяжелую поступь и медленно стихающую веселую мелодию, отражающуюся эхом от каменных стен.

— Эй, ведьма! — голос Гарри подвел, сбился. Я не видела лица вампира, но остро ощущала его ужас, — ты что… они тебе язык отрезали? В звукоизоляционную камеру кинули? Что там было?

— Не трогай ее, не видишь, что ли? — Лара сразу все поняла… Совершенно все, что со мной происходило…

— О Боги, — шепнул второй вампир, еле-еле приподнимаясь на локтях, — сейчас начнется… но почему именно сейчас?

Боль… острая, поглощающая боль…

Твою ж мать….

Она нарастала постепенно, словно издевалась. Будто вот-вот, но все закончится, а потом новый приступ куда сильнее предыдущего. Меня трясло не от холода, это были чертовы судороги! Сидеть на месте не выходило, все ныло, зудело, будто выворачивалось наизнанку. Я дергалась на месте, пыталась встать, потом вновь меняла положение. Дыхание участилось, хотелось орать с каждой новой волной боли, но я нашла на полу грязный халат вампира и закрыла им себе рот.

Не буду кричать.

Я не буду кричать… Мамочки боже мой… Я не буду кричать…

Я не дам им такого удовольствия…

Не в этой жизни!

— Ксюша! Надо дышать! — Гарри держался руками за прутья, но я не могла видеть его четко, лишь пятнами, — надо дышать глубоко и редко! Послушай меня… ПОСЛУШАЙ МЕНЯ!

— Она тебя слышит, но уже не контролирует себя, Гарри, — голос Лары показывал, насколько женщина была в ужасе, — хуже всего то, что в той комнате уровень боли Сара всегда фиксировала и никогда не доводила до остановки сердца… Ксения, лучше не сдерживая крик… Если сердце остановится, на наш зов они не придут, ты умрешь!

— Да черта с два! — рыкнула я так, словно выплевывала из себя слова, — у них… у них везде… амулеты… в каждом зале амулеты висят…

— Какие амулеты? — я услышала голос Лары, но не голоса вампиров. Мужчины то же что-то спрашивали, но так как женщина теперь сидела ко мне ближе, я могла уловить лишь ее слова.

— Правда… — шепнула я, вновь испытывая адский прилив боли.

Руки внезапно свело. Я их не чувствовала. Дыхание сбилось, я не могла сделать вдох и… и начала задыхаться…

Словно находилась под водой, будто руки свело холодным течением, как в детстве… как под водой в детстве…

Мама всегда говорила, что нужно прикреплять булавку к купальнику — тогда это спасло.

Сейчас меня спас камень… схватив его второй рукой, я с силой ударила себя в плечо, и это помогло! Это помогло достаточно странным образом — судороги стали менее болезненными, да и дышать снова смогла…

— Эй, ведьма! Ты так долго не выдержишь! — Гарри искренне волновался, второй вампир и сам страдал, но ему было заметно легче, видимо все выстрадал в том зале, — нужно закричать! Черт тебя дери… или ты кричишь или мы!

— Заткнись! — рыкнула я, испытывая прилив тошноты. Голова тут же закружилась, я осознавала, что долго так не протяну… Черт… — Лара, суккубы ведь энергией питаются, так? Ка… какой кон…кретно?

Лара сощурилась, прикусила губу, понимая, о чем я думаю, тяжело вздохнула и ответила:

— По сути любой, но меньший расход сама знаешь в каком процессе. При контакте… например при рукопожатии, я могу вызвать желание, влечение, а так же слегка хлебнуть жертвы, чтобы почувствовать вкус пищи… Но если мы так сделаем, тебя явно пересадят подальше… Это будет в первый и последний раз, ты понимаешь это?

— Понимаю, — кивнула я, протягивая руку через прутья. Женщина тянулась в ответ, но расстояние было как назло достаточным для того, чтобы ничего у нас не выходило. Стоило боли вернуться, как меня скрючивало, а тело Лары было ослаблено, ее руки тряслись, и контакта не получалось.

Мы пытались вновь и вновь до тех пор, пока я не задела ее кончиком пальца…

Искры перед глазами… Дыхание вновь сбилось, но мне стало капельку лучше.

— Еще давай, — рыкнула женщина, — я только мужской энергией питаюсь, надолго меня не хватит! Тянись, ведьма!

И я тянулась…

Раз за разом при контакте я видела перед глазами вспышки света, боль отступала, но не намного. Она становилась терпимее, дыхание выравнивалось, а вот Ларе делалось заметно хуже. В тот самый миг, как она чуть не потеряла сознание, я остановилась.

— Хватит…

— Тебе больно, — женщина не мола сдержать слез, ее тоже начало колотить, но к моему удивлению внешность Лары немного изменилась. Капельку, совсем немного, но она стала моложе.

— Но эта боль терпимая, — шепнула я, отползая в дальний угол камеры. В этот самый миг мы услышали ту самую незатейливую мелодию, вернулись на свои места, Лара измазала лицо грязью, как и руки, а я сделала вид, что мерзну, прикрываясь халатом вампира.

Кажется, Гарри кому-то молился…

Мне тоже пора начинать.

глава тринадцатая

— Смотри-ка, и правда не больно, — палач явно расстроился, он сложил губки уточкой, тяжко вздохнул и побрел к химерам, — вы ж мои лапочки, вы мои маленькие прелести, кусочки счастья, незабываемый момент триумфа… Они уже здесь, мои дети, уже здесь… скоро вы отведаете свеженькой вампирятинки!

Л… Леон? Он говорит о Леоне, верно? Он нашел… нашел меня? Нашел же, да?

Внутри все ликовало, даже боль стала более терпимой, но ровно до тех пор, пока до меня наконец не дошло…

Леон понятия не имеет о химерах… Он же не знает… Он не готов!

— Очередной вампир в вашу клетку? — тихо прошептала я сквозь сильную пульсирующую боль в ногах, — а не многовато?

— Ради одного из сильнейших мы с радостью клеточку освободим, — палач хохотал так, что даже химеры испугались. Их скулеж даже глухой бы услышал.

Я сидела на холодном полу на коленях и дрожала. Палач видел это, почти не сводил с меня глаз, изучал, я же повторяла про себя снова и снова будто мантру “ты выживешь, ты выживешь! Ты сильная, ты справишься!” Временно эти слова помогали, но затем я вновь и вновь вспоминала лицо Леона, и мне становилось плохо.

— Мне вот дико любопытно, — хмыкнул палач, выбрасывая последний кусок мяса в яму к химерам, — а если мы твоего любимого вампира будем истязать, мучить так, чтобы он орал, понимая, что никогда больше отсюда не выберется? В таком случае ты начнешь говорить правду?

— В таком случае я сама его убью, — совершенно искренне ответила я, — и смерть в данной истории будет на стороне света.

Лицо палача резко вытянулось, его глаза выражали искреннее удивление, а тонкий змеиный язык затрепетал от дикого интереса. Мужчина ничего на это не ответил, только глянул на Лару, нахмурился, перевел взгляд на меня, но ничего говорить не стал.