Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма

Зашевелилась Тилечка. Оказалось, она тоже плохо спала и видела дурные сны про свою семью. Поэтому утро началось с открытого окна, свежего воздуха и зарядки-растяжки, для всех, Лизавета заверила Тилечку, что от дурных снов это тоже помогает.

Как раз и в двери постучали, и это был брат Джанфранко, который сообщил, что внизу готов завтрак.

Тщательно одеться, наскоро умыться, и вниз. Во вчерашнем углу уже восседал брат Василио, тоже зевающий, и пара мальчишек — Альдо и Руджеро. В тарелках лежала каша, от неё шёл пар. Окна на улицу здесь, похоже, открыты давно, и зала выстыла. Лизавета с удовольствием взяла горячую миску — погреть пальцы. Свежий хлеб с маслом тоже оказался хорош.

С улицы зашёл Сокол, весь усыпанный мелкими каплями воды — особенно на дублете и на волосах.

— Доброе утро, госпожа моя, — он легко поклонился ей и кивнул Тилечке.

Тилечка печально улыбнулась в ответ.

— Госпожа Аттилия, выше нос, всё не так плохо, как кажется. На улице не дождь, там туман. Если он опустится вниз — будет солнце. Если поднимется вверх — то, скорее всего, снова дождь. Но не выедем — не узнаем, как оно будет.

— Да-да, давайте выезжать, — кивнула Лизавета.

Сидеть в этой холодной зале, или даже в их комнатке наверху ей совсем не хотелось. Лучше уж наружу. Тем более, что надо ехать.

Послышались голоса, а потом с улицы зашли Лис, Крыска, брат Джанфранко и оставшиеся трое мальчишек. Откуда это они?

— Проснулись, сплюшцы? — Лизавета не поняла, чего в бархатном голосе было больше — насмешки или досады.

Лис был наряжен в мантию, и на улице она изрядно отсырела.

Лизавета недоумённо на него посмотрела. Ничего не поняла, глянула на Сокола.

— Господин первый маг Ордена Сияния раздосадован, что не все изволили пойти с ним на утреннюю службу, — с усмешкой перевёл тот. — Мы в паломничестве или как?

Лизавета фыркнула.

— А сказать об этом вчера не судьба была? Так-то никто не телепат, то есть — мыслей не читает. Уж лучше бы встали пораньше.

— Вероятно, имела место надежда на чудо, — Сокол продолжал усмехаться.

— А чудеса сами по себе редки, — припечатала Лизавета.

Кофе не подавали, пришлось ограничиться «бодрящим отваром», который нахваливал брат Василио. Трава да и трава, веник запаренный. Правда, нужно уже паковать вещи и ехать.

Тилечка высушила всё, что отсырело со вчера. Лизавета подхватила два больших мешка и потащила их на конюшню, оставив самый маленький девочке.

— Госпожа моя, вы зря не попросили никого помочь вам.

Сокол поднимался по лестнице, она шла навстречу, не глядя, и практически уперлась в него.

— Чего просить-то? — вскинулась она, а он забрал у неё оба мешка.

— Чтобы взяли ваши сумки. Вроде есть, кому таскать. Или вы привыкли, что всё нужно делать самой?

Коридорное окно было распахнуто, и Лизавета залипла на его лице. Ох, а глаза-то у него не карие и не чёрные, как ей сначала показалось, а… тёмно-серые? Или тёмно-синие? Тёмные с серым ободком? Или это магия? Или она не присматривалась? Шрам на скуле, тоненький, видимо — давний. Ещё один — у виска, он почти весь под волосами, вот она и не видела.

С его губ рвалась улыбка, сумки оказались на полу.

— Господин Фалько, а вы можете научить меня накладывать чары от сырости? — Тилечка шла следом с лизаветиным маленьким мешком.

Он сначала подмигнул Лизавете, а потом уже перевёл взгляд на девочку.

— Да, я думаю, у тебя получится. Это несложно, пойдём.

На конюшне Лизавета смотрела, как Сокол объяснял девочке про водоотталкивающие чары — что-то там было про свойства вещества, она не поняла. К тому же часть урока происходила невербально — он взял её ладонь, положил на мешок, накрыл своей сверху и только уточнял — понятно ли? Тилечка счастливо кивала — да, понятно!

В итоге совместно зачаровали три мешка и плащ. А с туманом было неясно — вроде солнце и проглядывало, но пока как-то неуверенно.

Сокол подставил Тилечке руки, и она уже довольно уверенно забралась в седло. Потом подошёл к Лизавете. А Лизавета делала над собой усилие, чтобы не таращиться на него больше необходимого. То есть смотрела в пол, как и положено.

— Что случилось, госпожа моя? День так плох или просто я у вас нынче в немилости? Ваш взгляд подобен пистолетному выстрелу в упор, но я уже привык, и если не ощущаю его на себе — то мне чего-то недостаёт, верите?

— Недостаёт? — Лизавета мгновенно забыла, что решила не таращиться.

— Конечно, — он снова улыбался. — Взгляды, как у вас, ощущаются физически. С какой бы стороны от источника ты не находился, и сколько на тебе бы не было надето одежды.

— Мне закрыть глаза? — поинтересовалась Лизавета. — Это спасёт вас от выстрела? Кстати, а пистолет покажете?

— Пистолет? — изумился он.

— Ну да. У вас же есть? Я держала в руках три, стреляла из одного. Но у меня тогда ещё было плохое зрение, и в мишень я не попала. Вообще никуда не попала.

Он странно на неё покосился, отошёл к Урагану и достал пистолет — вероятно, из ольстры. И наверное, на нём тоже были чары от сырости. Протянул ей.

Лизавета восторженно вздохнула и потрогала пальцем костяную инкрустацию рукояти и чеканные узоры на металлической части. Погладила.

— Вас не понять, — сообщил Сокол. — Никогда нельзя угадать, что вам понравится.

— Скажите, а зачем пистолет, если есть магия?

— А затем, что мага проще всего достать как раз из пистолета. Там, где чары разобьются о другие чары — то есть, так может случиться — пуля попадёт, куда нужно. Особенно пуля, усиленная магией, — подмигнул он.

— Круто, — кивнула Лизавета. — Спасибо.

— Вас долго ещё ждать? — голос Лиса долетел с улицы.

— Уже не слишком, — ответила Лизавета.

Сокол вернул оружие на место, потом подошёл к ней и просто обхватил и поднял. Не ожидавшая Лизавета пискнула и вцепилась в седло, а потом уже нашла опору одной ноге, а там и другой. Выдохнула и повернулась — он уже был в седле, что-то говорил своему Урагану.

Лизавета разобрала поводья и направила Огонька на улицу.

2.9 Лизавета задаёт вопросы и ругается

Туман повёл себя согласно оптимистичному прогнозу — опустился к земле, над дымкой проглядывало небо. Но дорога была вся в лужах, а трава на обочине — вся в воде.

Впрочем, Огонёк шёл по грязи осторожно, но уверенно. И не брызгался, как Лисов Диамант — тот оказался вроде иных водителей из Лизаветиного родного города, которым в удовольствие было в дождь и после него ездить на большой скорости через лужи и обливать пешеходов. Вот и серый в яблоках паршивец развлекался подобным образом, а Лис ему это позволял, хоть и поругивал. Или Лис злится, но делает вид, что всё в порядке, зато конь чувствует его настроение и выдаёт его?

Лизавета решила, что хуже не будет, и попробовала догнать рыжего мага. Шевельнула пятками, чтобы перевести Огонька в рысь, но тот сделал вид, что не слышит. Пинать коня пяткой в бок казалось неправильным, но инструктор Оля рекомендовала делать именно это, если конь не слышал лёгких движений. Лизавета сосредоточилась и шевельнула пятками снова, посильнее. Конь фыркнул, что можно было перевести как «хочешь бежать — слезай и беги». Ну или «сама дура».

— Пошли же, горе ты мое луковое, — она пихала коня пятками, а конь над ней ржал.

Самым бессовестным образом. С таким видом можно только ржать.

— Что вы делаете, госпожа моя?

Тут как тут, конечно. Любопытствует. Смотрит на её позор.

— Пытаюсь догнать тех, кто впереди, — вздохнула она.

— Спокойнее, — Сокол подъехал ближе и потрепал Огонька по шее. — Сядьте прямее, пятки выше. И уверенно сообщайте ему, что нужно быстрее. Он знает, что и как. Не коленом, пяткой. На Урагана не смотрите, он учёный. Он даже ходить на корабле умеет. И незаменим в бою. Зато Огонёк не кусается, когда его кормите не вы, а кто-то другой.

— Эх, я вообще не думала о том, кто его кормит. И чистит, — эта мысль потрясла Лизавету, она подумала, что вообще не может ничего от Огонька хотеть, раз даже не кормит его!