Tenten - Дженни (фанфик по Сумеркам)

Оставаясь вдвоем, когда родители уезжали в Порт-Анджелес мы с Брэйди на удивление мало общались. Он был постоянно чем-то занят. Оставались только поездки в Форкс, завтраки, ужины и посиделки перед телевизором по вечерам. Мне этого было мало. Хотелось знать о нем все, а получалось выудить жалкие крохи информации, которые никак не могли умерить хорошо развитое природное любопытство. Но кое-что выяснить все же удалось. В машине, за столом, забравшись с ногами на диван в гостиной, я засыпала Брэйди вопросами. И он рассказывал о своем детстве, которое прошло здесь, в Ла Пуш. Как они с другими мальчишками гонялись по окрестным лесам, жгли костры на побережье, шкодили, как все порядочные дети в их возрасте.

Я услышала трогательную историю о том, как погибла лодка Вихо, которую в отсутствие отца взяли покататься и благополучно разбили о прибрежные скалы Брэйди и его дружки. Удивительно, как сами они при этом остались живы.

Как однажды, темной ночкой, они пробрались в теплицу мистера Морана, намереваясь спереть упаковку фосфорных удобрений, чтобы сделать светящуюся в темноте, боевую раскраску квилетов. Как старик Моран запер их там и не выпускал до приезда родителей и Чарли Свона, который до конца ночи продержал всех расхитителей частной собственности в участке, читая нотации и убеждая мальчишек, что их песенка спета и все что ждет теперь в жизни незадачливых ворюг — тюрьма.

Естественно, потом их выпустили, передав с рук на руки невыспавшимся, хмурым отцам. Однако сидеть спокойно на пятой точке после воспитательных мер, предпринятых заботливыми родителями, было сложно еще с недельку.

Множество забавных и не очень историй про школу. Брэйди, оказывается, не всегда хорошо учился, и был период, когда чуть совсем не бросил школу, но про то время он рассказывал очень расплывчато, вскользь. Я так и не поняла, что же стало причиной нежелания учиться. Хорошо, что Вихо был непреклонен, и Брэйди пришлось посещать занятия вне зависимости от того хочется ему этого или нет.

Были некоторые моменты, которые интересовали меня чрезвычайно, но задавать вопросы я не решалась. Например, про маму Брэйди. Или про его подружек, которые наверняка были и в школе и уж тем более, когда он учился в колледже.

Про свою мать Брэйди кое-что рассказывал. Оказывается, она была родом из соседней резервации. Вихо привез её в Ла Пуш, и молодая пара несколько лет жила тихо, мирно, чинно-благородно. Родился сын, и ничего не предвещало грозы. Вихо к тому времени уже занимался своей археологией, работал в образовательном центре и ездил в научные экспедиции. А молодая женщина оставалась одна с малышом. Где она умудрилась познакомиться с тем парнем непонятно, но факт остается фактом. Однажды, вернувшись из поездки, Вихо застал дом закрытым. Соседи, увидев, что его машина остановилась на подъездной дорожке, привели за ручку Брэйди, которого мать оставила у них до приезда отца. Больше ее в Ла Пуш не видели и никаких известий от нее не получали. Даже открытки на Рождество или день рождения сына. Так отец и сын остались вдвоем. Брэйди говорил, что поначалу очень обижался на мать. Не мог простить ее поступка. Потом смирился и жалел отца. Вихо с тех пор был один и Брэйди думал, что отец больше никогда не решится жениться вновь.

И тут появились мы.

Сообщение от Вихо было неожиданным и даже шокирующим. Ну еще бы, привезти новую жену из России. Такого резервация не видела со дня основания. Как Вихо уговорил совет старейшин — загадка. Но разрешение было получено, и мы с мамой приехали в поселок на берегу океана.

Про своих девочек, девушек, женщин Брэйди не говорил ничего и никогда. А я не спрашивала, хотя именно это мне хотелось знать больше всего.

Иногда Брэйди расспрашивал меня о жизни в России. Скрывать было нечего, и я выкладывала все как есть. Было странно видеть опасный, хищный блеск его глаз, когда разговор заходил о папке. Однажды заметив его, я старалась избегать таких тем. Больше рассказывала о городах, в которых мы жили и о наших переездах.

Но чаще всего, днем у нас постоянно бывали в гостях парни. Ли забегала, чтобы пошептаться с Брэйди о чем-то важном и секретном или он просто сидел в гостиной, уткнувшись носом в ноутбук, следя за бесконечными колонками бегущих цифр.

Тогда я тоже спускалась в холл, раскладывала учебники и тетради на журнальном столике, и начинала усердно заниматься, радуясь простой возможности быть рядом с ним. Бывало, Брэйди закрывал свой ноутбук и присаживался посмотреть, как у меня идут дела с изучением математики. Иногда брался объяснить, что к чему. У него неплохо получалось.

Самое смешное, что, объясняя мне какое-нибудь заковыристый логарифм, или просто рассказывая, как он с ребятами очередной раз устроил гонки на мотоциклах по раскисшей от весенних дождей грунтовой дороге, Брэйди использовал спички. У него в кармане всегда был полный коробок. Стараясь полнее донести до меня смысл, он складывал из спичек различные фигуры. Это могли быть извилистые линии, обозначавшие маршрут их гоночной трассы, знаки квадратного корня, модуля и, даже, простейшие графики функций. Иногда, увлекшись рассказом, он просто выкладывал из спичек аккуратный колодец, отрывал от моих черновиков прямоугольничек бумаги, складывал его пополам и ставил сверху на эту конструкцию. Получался домик. Мне он больше напоминал совсем другое строение, которое в российских деревнях устраивали обычно в самом углу двора, но я никогда не говорила ему об этом.

Детский набор, предлагающий сделать из спичек домик Санты, очень живо напомнил мне Брэйди, каким он бывал в самые лучшие наши минуты. И когда продавец, наконец-то, обратил на меня внимание и спросил: «Что угодно мисс?», я, не раздумывая, ткнула пальцем в набор из спичек.

Последний пункт из списка — вычеркнут. Можно было отправляться домой. Вот только хорошо было бы перед отъездом перекусить где-нибудь. Стакан молока на завтрак — маловато даже для меня. Желудок настойчиво напоминал о том, что время давно обеденное, а там и до ужина недалеко. Я забралась в машину, кинула на заднее сиденье последний сверток. Карточка с надписью «Брэйди» устроилась под лентой на упаковке, и от нее в салоне стало уютнее. На душе потеплело, и я почти напевала, когда выруливала с парковки. То, что произошло дальше, случилось настолько быстро, что я просто не успела ничего понять.

Стоянка осталась позади. Я выруливала, рассчитывая встроиться в общий, гудящий, смердящий бензиновыми выхлопами, поток. Откуда перед самым капотом фордика взялся тот здоровенный черный джип непонятно. С негромким треском моя машина влепилась в зад черного звероподобного автомобиля, и меня швырнуло вперед, на рулевую колонку. Ремень безопасности жестко впился в грудь, дыхание перехватило. Шапка слетела с головы, волосы упали на лицо, закрывая обзор. Я пыталась выбраться, освободиться от ремня, но только напрасно барахталась и ломала и без того недлинные ногти. Откидывала с лица непослушные пряди и тихонько шипела от досады и страха. Вот это влипла, так влипла. Дверца черной машины негромко хлопнула, скрипнул снег под ботинками ее хозяина. Шаги приближались. Бессмысленно было пытаться избежать общения с ним, и я приготовилась оправдываться. Раздраженный мужской голос ввинчивался в мозг: