Лорен Кейт - Падшие
— Она права, Люс, — заметила возникшая откуда-то Арриана, мрачно глянув на Кэма. — Кто знает, что он туда подсыпал?
Люс рассмеялась, поскольку подруга, конечно же, шутила, но когда никто больше даже не улыбнулся, осеклась и сунула горстку конфет в карман. Мисс София попросила всех занять свои места.
Казалось, прошло уже несколько часов, а они все еще были заперты в классе, и мисс София едва перешла от зари творения к войне на небесах. Они еще даже до Адама и Евы не добрались. Живот Люс бурчал в знак протеста.
— Все знают, кем был тот дурной ангел, что восстал против Бога? — спросила мисс София так, словно читала детям книжку с картинками.
Люс почти ожидала, что класс ребячливо грянет в ответ: «Да, мисс София».
— Ну, кто-нибудь? — снова спросила учительница.
— Роланд! — еле слышно предложила Арриана.
— Правильно, — подтвердила мисс София, одобрительно кивая.
Ее просто подвел слух.
— Теперь мы называем его Сатаной, но на протяжении многих лет он выступал под разными именами: Мефистофеля, Белиала, иногда даже Люцифера.
Сидящая впереди Молли, которая в течение последнего часа раскачивалась на стуле, так что его спинка стукалась о парту сзади, с явным намерением свести Люс с ума, немедленно бросила ей через плечо клочок бумаги.
Люс… Люцифер… ничего общего?
Почерк выглядел сердитым и размашистым. Девочка видела, как дрогнула высокая скула Молли, когда ее губы раздвинулись в усмешке. В мгновение голодной слабости Люс принялась яростно строчить ответ на обороте записки. Что ее назвали в честь Люсинды Уильямс, величайшей из ныне живущих авторов-исполнительниц, на чьем едва не отмененном из-за дождя концерте впервые встретились ее родители. Что после того как мама поскользнулась на пластиковом стаканчике, рухнула со склона и приземлилась на руки отцу, она не покидала его объятий вот уже двадцать лет. Что ее имя напоминает о романтической истории, а вот может ли злоязычная Молли сказать то же самое о себе? И что в любом случае, если во всей школе и найдется кто-нибудь, напоминающий Сатану, то это не адресат записки, а ее отправитель.
Ее взгляд сверлил затылок Молли: коротко остриженные, перекрашенные в алый волосы. Люс уже была готова швырнуть в него смятым клочком бумаги, рискуя нарваться на вспыльчивость Молли, когда мисс София привлекла ее внимание к своему представлению.
Учительница вскинула над головой обе руки, сложенными чашечкой ладонями вверх. И пока она их опускала, тени от ее пальцев на стене чудесным образом походили на молотящие по воздуху руки и ноги, как будто кто-то спрыгнул с моста или с крыши. Зрелище казалось столь причудливым, мрачным, но превосходно исполненным, что обескуражило Люс. Ей никак не удавалось отвести взгляд.
— В течение девяти дней и девяти ночей, — продолжала мисс София, — Сатана и его ангелы падали все дальше и дальше от небес.
Ее слова что-то всколыхнули в памяти Люс. Она посмотрела через два ряда на Дэниела, и тот на миг встретился с ней глазами, прежде чем уткнуться носом в тетрадь. Но этого краткого взгляда оказалось достаточно, чтобы ей вспомнился сон, виденный прошлой ночью.
Это была переигранная история их с Дэниелом вылазки на озеро. Но во сне, когда мальчик попрощался с ней и нырнул, Люс хватило мужества последовать за ним. Вода оказалась теплой, такой уютной, что она даже не ощущала ее, и косяки лиловых рыб замельтешили вокруг. Она плыла быстро, как только могла, и поначалу решила, что они помогают ей, подталкивая в сторону Дэниела. Но вскоре скопище рыб начало сгущаться и заслонять Люс обзор, и ей больше не удавалось разглядеть мальчика. Рыбы сделались злобными и смутными, словно тени, и все приближались к ней, и вскоре она уже ничего не могла разобрать и начала тонуть, погружаясь в илистые глубины озера. Дело было не в трудностях с дыханием, а в невозможности подняться наверх. В окончательной потере Дэниела.
Затем откуда-то снизу появился сам мальчик, раскинув руки, словно паруса. Он разбросал рыб-теней, обнял Люс, и они вместе воспарили к поверхности. Они рвались сквозь воду, все выше и выше, мимо скалы и магнолии, где бросили обувь. И мгновением позже оказались так высоко, что девочка уже не различала внизу землю.
— И они приземлились, — заключила мисс София, опуская ладони на кафедру, — в пылающую бездну ада.
Люс зажмурилась и выдохнула. Сон был всего лишь сном. А это, увы, явь.
Она вздохнула и улеглась подбородком на руки, вспомнив о позабытом ответе на записку Молли. Свернутый клочок бумаги по-прежнему лежал у нее в пальцах. Теперь это казалось глупым и опрометчивым. Лучше не отвечать вовсе, чтобы Молли не узнала, что ей удалось задеть Люс.
Бумажный самолетик приземлился на ее левое предплечье. Она оглянулась на дальний угол класса, где, театрально подмигивая, сидела Арриана.
Думаю, ты не о Сатане грезишь. Куда вы с Д. Г. умчались в субботу днем?
Люс за весь день не выпало возможности поговорить с подругой наедине. Но откуда той знать, что девочка куда-то ходила с Дэниелом? Пока мисс София изображала девять кругов ада в виде театра теней, Арриана отправила по тому же адресу еще один самолетик — прямо на глазах у Люс.
И Молли.
Она подняла руку как раз вовремя, чтобы поймать записку гладкими, выкрашенными в черный ноготками, но Люс не собиралась уступать. Она выхватила самолетик из пальцев Молли так, что крыло с громким треском разорвалось пополам. Она едва успела убрать добычу в карман, как мисс София резко обернулась.
— Люсинда и Молли, — начала она, поджав губы и положив ладони на кафедру. — Надеюсь, что бы вам ни понадобилось срочно обсудить путем неуважительного обмена записками, это можно сказать и перед всем классом.
Мысли Люс понеслись вскачь. Если она что-нибудь срочно не придумает, то это сделает Молли и наверняка поставит ее в неловкое положение.
— М-молли просто говорит, — запинаясь, сообщила она, — что не согласна с вашим представлением о делении ада. У нее есть собственное мнение по этому вопросу.
— Что ж, Молли, если ты иначе представляешь себе преисподнюю, я, разумеется, хотела бы об этом услышать.
— Какого черта, — чуть слышно выругалась Молли.
Затем она прочистила горло и встала.
— Ну, вы описали пасть Люцифера как глубочайшее место в аду, в котором оказываются все предатели. Но что до меня, — произнесла девочка так, словно успела отрепетировать речь, — я считаю, что жутчайшие муки…
Она оглянулась и покосилась на Люс.
— …следовало бы приберечь не для предателей, а для трусов. Слабейших, бесхребетных неудачников. Поскольку, как мне кажется, предатели, по крайней мере, сделали свой выбор. Но трусы? Они просто мечутся и грызут ногти, не решаясь хоть что-нибудь предпринять. Что гораздо хуже.
