Наталья Тихая - Золотой дракон (СИ)
– Но, Фир, ты же сам эльф?
– Да, эльф и поэтому знаю все о них, так что, пообещай!
– Я обещаю, что буду избегать общения со всеми эльфами… – Фир напрягся. – Кроме тебя, – улыбнувшись, добавила я. Ну да, подразнила, а вот нечего быть таким занудой.
Мы так посидели некоторое время, а потом я все-таки решилась задать вопрос, давно меня волнующий. Ну, не так давно, конечно, а где-то с момента моего внепланового захода в дверь к Фиру в номер.
Я все это время думала о том, что увидела, и вспоминала разговор с Луникой, не то, чтобы эта тема занимала все мои мысли, но большую их часть – это точно. А сейчас, раз косвенно опять всплыла эта тема, то можно, наверно, и спросить у Фира об этом.
Так вот, меня занимал вопрос, кто прав Ульяна или Луника. Ведь если права Луника, то почему все ходят на сеновал и занимаются этим? А если Ульяна, то почему же Лунике было больно и не понравилось?
– А можно вопрос, Фир? – и замерла.
– Ну, давай, мне уже страшно, что ж там за вопрос, если ты решила заранее уточнить о нем.
– Фир, я хотела у тебя прояснить один вопрос, и ты, пожалуйста, ответь, а то мне интересно, а спросить не у кого… а мне интересно… а самой проверять как-то страшно… – уже совсем тихо закончила я.
– Ну, давай уже, задавай свой вопрос, – нахмурился Фир, ну да, раньше я сначала спрашивала, а потом думала, можно было или нет. Это он еще сам вопрос не слышал. О таком как-то не принято говорить, но Фир – мой друг… и….ну все равно, мне нужно знать, а то не успокоюсь, пока не узнаю. Надеюсь, ответит, и сильно злиться не будет.
– Фир, а ты с девушками, ну, помимо того раза в комнате, на сеновал тоже ведь ходил? – спросила я, и уставилась на эльфа честными-честными глазами.
Он как раз пил из кружки свой любимый шиповник, так и замер, уставившись на меня.
– К чему этот вопрос, Кьяра? – строго спросил эльф, и я почувствовала раздражение эльфа.
– Ответь, ты же обещал.
Эльф помялся, подумал, попытался успокоиться, осуждающе посмотрел на меня, но все-таки ответил:
– Ну, в общем… можно так сказать, – и кончики его ушей покраснели, но не дергались. Вот же, демонов рог, я смутила Фира. Но мне все равно нужно выяснить все до конца.
– И тебе понравилось?
Фир уже даже не старался скрыть свое возмущение и раздражение. Кончики его ушей вовсю подрагивали, да и сами уши покраснели уже полностью. Я его таким еще не видела.
– Кьяра, о таком не принято спрашивать, – жестко ответил Фир.
– Ну ответь, пожалуйста, мне очень нужно знать, – очень жалобно попросила я и умоляюще посмотрела на него. На бабушку, конечно, такое не действовало. А Фир, ну, это Фир, он же с нами не все время жил – приезжал наездами, и с ним у меня это раньше срабатывало, надеюсь, и сейчас получится, все-таки не мог же он за три года раскусить все мои хитрости.
Фир поерзал на покрывале, явно обдумывая ответ, тяжело вздохнул, видимо что-то решил, так как во взгляде проскользнуло смирение с уготованной участью подопытного мышонка, и кивнул. О, отлично, значит, можно у него полностью прояснить этот вопрос.
– А это что, действительно так хорошо, что все туда ходят? Нет, ну я понимаю, что там происходит, но неужели, это так здорово, что все ходят и делают это? Как-то со стороны, это не очень смотрится, – вспомнила я рассказ Луники и картинку, представшую мне в комнате Фира. – Противно, шумно, и как-то неправильно, наверно.
Те девушки, которые там с тобой были, сказали, что они тебя объезжали. Почему объезжали? Объезжают же только диких лошадей, ты что, сопротивлялся? И почему одни говорят, что им понравилось, а другие, что нет, и что больно? – меня прорвало на вопросы, пока Фир не передумал отвечать. На свою скромность и неудобство я плюнула. Любопытство подавило все остальные чувства.
А эльф во все глаза смотрел на меня, открыв рот, его щеки, уши и шея покрылись красными пятнами.
Он уже сам не рад, судя по его реакции, что согласился ответить. Потом он взял себя в руки, и все-таки попытался ответить мне:
– Ох, Кьяра. И как тебе все объяснить? Но ты права, проверять пока тебе не нужно. Давай я попробую тебе объяснить в общих чертах, а ты потом задашь вопросы, если останутся. Понимаешь, когда кого-то любишь, то очень приятно прикасаться к любимому и его, или ее прикосновения, тоже очень приятны. С поцелуями та же история. А кто, как и кого целует, это уже кому, что нравится. И… – запнулся эльф, явно подбирая слова, – …сам… процесс… со стороны… может… выглядит… не сильно красиво и приятно… но… для тех, двоих, – тут он запнулся, видимо, вспомнил, что их тогда в комнате было не двое, – участвующих… это все равно… им… нравится, и остального для них не существует, – уже быстро закончил эльф.
Я недоверчиво посмотрела на Фира. Как-то мало верится, что все это делать приятно. Видимо, Фир понял мои сомнения теперь, потому, что, улыбнувшись, сказал:
– Ну вот смотри: вот меня ты же любишь…
– Да, но тебя нигде там целовать не буду, – поспешила ответить я.
Фир покраснел, отвел глаза и ответил:
– Не перебивай, пожалуйста… Любишь. И на руках у меня тебе тоже нравится сидеть, и слушать сказки, и легенды вечерами. Ведь так? И целую я тебя на ночь всегда, и ты тоже меня, и у тебя не возникало мысли, что это неправильно и противно. Ведь так?
– Ну да, – шепотом ответила я, после того вечера в деревне, когда Фир меня вроде как потерял, я теперь опять слушала любимые легенды, и почти всегда засыпала на руках у Фира. Теперь это казалось опять правильным, и не было неудобно. Будто тот случай разрушил все сомнения. – Мне нравятся сказки, и на ручках у тебя всегда тепло, уютно, и мягко сидеть. Да и если ты на ночь поцелуешь, то кошмары не мучают, и точно хорошие сны сниться будут, – улыбнулась я.
– Вот уж не знал, что так на тебя действую. Но принцип ты поняла со мной, а вот представь, например, села бы ты на руки к… – тут эльф задумался, – …к сыну кузнеца из деревни, и целовать захотела бы, ну, или к тому же Кедавру?
– Не-ет, ни за что. Мне к нему даже подходить не хочется. Бр-р…. Фир…. как такое может в голову прийти? А Кедавр, ну он же чужой, что мне у него на руках делать-то?
– Ну, вот видишь, одни и те же действия, а разные ощущения.
Я задумалась, ну да, он прав, но неужели я кого-то полюблю настолько, чтобы делать с ним такое. А как же Луника говорила, что это больно, и почему, если больно, то как это могло понравиться Ульяне? Вопросы роились в моей голове, я их и озвучила.
– У девушек больно может быть в первый раз, и то, не обязательно, – у Фира опять покраснели уши, и он смутился. – Но потом всегда – только приятно… по крайней мере, должно быть.
