Как повываешь? - Жаклин Хайд
— Который час? — спрашивает она и отталкивается от моей груди.
Я хмурюсь, борясь с желанием притянуть ее обратно, и признаю, что, как ни странно, — меня абсолютно не волнует, где в данный момент находится мой телефон.
— Я не знаю.
Она откидывает одеяло и тянется за мобильником.
— Почти шесть, — говорит она с усталым вздохом. — Мне нужно идти готовить завтрак. Ух, сегодня уроки хореографии. Надеюсь, я не упаду лицом в грязь.
Она откидывается на спинку кровати и потирает глаза руками.
— Позволь мне подержать тебя еще немного, — говорю я, желая еще хоть чуть-чуть ее мягкого тепла, когда притягиваю Уитли в свои объятия. — Это может подождать еще пять минут, все будет в порядке.
— Ну, разве ты не мил сегодня утром? Хочешь, я приготовлю лекарство от похмелья? Ты был изрядно пьян.
Легчайший юмор в ее голосе разрушает опасения, что она может быть расстроена моим присутствием.
Когда ее голова опускается мне на грудь, а дыхание становится ровным, мне хочется, чтобы одежда между нами исчезла. Член дергается при мысли о том, чтобы предложить ей заняться утренним сексом. Или просто заняться сексом — то, что я никогда не был в ней, убивает.
— Я чувствую себя хорошо, но спасибо, — я прижимаю ее к себе и сдерживаю довольное урчание, когда ее рука пробегает по моему животу.
— Что ты помнишь о прошлой ночи, король Артур? — фыркает она.
Я думаю о прошлой ночи, но воспоминания все еще немного расплывчаты. Помню только, как она улыбалась, и как красиво это выглядело. Черт. Я стону и зажимаю переносицу свободной рукой, а другой прижимаю ее к себе.
— Что я сказал?
— Ты фактически назвал свой член Экскалибуром, — ее тело сотрясается от смеха.
От ее хриплого голоса мой член становится еще толще, и я осторожно подталкиваю ее встать с кровати, прежде чем скажу что-нибудь идиотское, что испортит утро, например, «помоги мне вытащить его». Из-за нее я не могу нормально думать, она слишком красива, чтобы я мог устоять перед роскошной копной растрепанных волос и небольшим количеством одежды на ней.
Думай, ублюдок.
— Точно. Прошу прощения, — ноги в носках касаются потертого деревянного пола, когда я хватаю пиджак с ближайшего стула.
Я сгребаю свои туфли в охапку, оглядываю комнату и хмурюсь от того, насколько она скудна и пуста. Осознание приходит, когда я вспоминаю ее страдальческое выражение лица каждый раз, когда в разговоре речь заходит о премии, заставляя меня чувствовать себя полным и абсолютным ослом. Вот почему она не увольнялась, когда мы ссорились, независимо от того, насколько очевидно я давал понять, что хочу, чтобы она ушла. Идиот. Безмозглый дурак!
Мне не следовало угрожать ей премией, она так явно в ней нуждается. Не похоже, чтобы женщина жила здесь в течение трех месяцев, тут голые стены.
— Я все исправлю, — бормочу я, не уверенный, что она услышит или даже поймет, что я имею в виду.
Она хмурится, и от чувства вины у меня сводит живот.
Схватив пиджак, чтобы надеть его, я избегаю ее взгляда, когда стыд захлестывает меня. Внезапно комната кажется слишком маленькой, мне нужно сбежать.
— Не кажется, что нам стоит поговорить обо всем этом? — спрашивает она, жестикулируя.
Я пытаюсь, но не могу быстро придумать какое-либо оправдание своим действиям, буквально задыхаясь в панике.
Я возвращаюсь к кровати, не обращая внимания на удивленные глаза Уитли, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб.
— Мне нужно бежать, но я найду тебя позже и попытаюсь все объяснить, — говорю я, уклоняясь от разговора, потому что подходящего ответа пока нет.
Я мысленно добавляю заказ новой одежды в растущий список дел, которые нужно сделать, чтобы ей было приятнее оставаться здесь, в отеле.
— Ммм, хорошо, — голос Уитли дрожит, но она не выглядит чрезмерно расстроенной, просто слегка сбитой с толку.
— Не волнуйся, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить сегодня вечером, — я поспешно выхожу за дверь, зная, что не смогу оторваться от нее, если останусь. Я не могу думать, когда она рядом, но, судя по всему, также не могу быть от нее слишком далеко.
Я в полной жопе.

Уитли Уитт
Я делаю глубокий вдох, пытаюсь расслабить затекшие плечи, упираясь бедром в кухонную стойку, и резко выдыхаю. Одной рукой я потираю затекшее плечо, а другой поворачиваю шею, потянув за тяжелую белую ткань униформы.
— Ну и что, что я обнималась со своим боссом, верно? — бормочу я пустой кухне, жалея, что рядом нет кого-то вменяемого, с кем можно поговорить, потому что, по-видимому, меня сильно привлекают ходячие красные флаги46.
Может мне изобразить разъяренного быка, подняв пальцы к ушам и заревев?
Обычно мне требуется около часа, прежде чем мозг отключается и позволяет заснуть. Но с Коннором я просто вырубилась без всяких проблем, как по щелчку, и отправилась прямиком в страну грез. Я не могла нормально заснуть уже много лет, а прошлой ночью спала великолепно. Во рту пересыхает от воспоминаний о том, каким я увидела его этим утром — с растрепанными, такими милыми волосами. Мне хотелось запустить в них пальцы, но противоречивые сигналы от него сводят с ума.
Я по уши в этом увязла и понятия не имею, что происходит. Теперь я устраиваю ночевки с засранцем — ну, вроде как — начальником.
Поднимая руки вверх, потому что пустая кухня мне так и не ответила, я перехожу к кофеварке и наполняю ее водой из-под крана. Я делаю еще один глубокий, успокаивающий вдох. Все нормально.
Нужно просто собраться и задать ему несколько вопросов, а их у меня немало. Что он делал в моей ванной на днях? Почему у него был мой вибратор? Почему его голова оказалась между моих бедер в саду? Что вообще между нами происходит? Я понятия не имею, как реагировать на то, что он довел меня до оргазма, а затем предложил ночевку с обнимашками.
Было так приятно проснуться в его объятиях — даже слишком приятно.
Мы с Тревором никогда по-настоящему не обнимались, потому что ему не нравилось, когда его трогают во время сна.
Примерно через год после развода я поняла, что, хотя мы с Тревором были лучшими друзьями, между нами не было никакой страсти. Я согласилась выйти за него замуж из страха потерять его — и себя тоже. Страх перед неизвестностью удерживал меня на месте, в городе, где я выросла. Именно
