Любовь по науке, или На практику в другой мир - Миленина Лидия
Гарон тут же шагнул вперед и сел возле Бауреля. Они сразу начали что-то очень тихо обсуждать. А меня Гай опять потянул за руку и усадил рядом с собой в середине «микроавтобуса». Слава богу, у окошка.
Расположившиеся рядом студенты тут же начали предпринимать попытки потискать Гришу с Красоткой. Перевешивались через спинки кресел, тянули руки…
Гриша достаточно охотно шел на контакт и громогласно оповещал всех и каждого в салоне, что он мальчик-красавчик. Красотка на людей поглядывала настороженно, отступала подальше по моей руке (царапая меня при этом) и периодически издавала какой-нибудь непонятный «чи-ри-ки-рик».
Студенты в который раз интересовались, как мне удалось приручить нелюдимую птичку, а я машинально отвечала, что приручила ее не я, а Гриша, и вообще виноват во всем эксперимент.
Я испытывала разочарование. Ни на что особенно не рассчитывала, но так хотелось, чтобы Гарон был полегче в общении. И чтобы сидел у меня под боком. Например, тоже мог бы поинтересоваться моей новой птицей! Его же заинтересовал в свое время говорящий попугай!
«Ну и пусть, – подумала я. – Если ничего не поможет – научу Красотку говорить. И это будет первая говорящая птица из этого мира. Тогда меня точно признают великим ученым, дадут местную Нобелевскую премию, а Гарон станет кусать локти, что вовремя не распознал такой талант. И не оценил такое сочетание красоты и интеллекта!»
Главное, чтобы у Красотки строение голосового аппарата подходило для человеческой речи. Ведь и попугаи в этом плане неоднородны. Жако, например, могут говорить даже лучше Григория. Очень по-человечески. А вот неразлучнику сложно болтать по-нашему просто из-за анатомических особенностей (а не то чтобы у них мозгов нет). Правда, с обычным «Привет!» они справляются неплохо.
В этот момент мы наконец тронулись. Машина поехала совершенно бесшумно. И вдруг в открытое окно донесся знакомый девичий голос:
– Меня подождите! Я тоже хочу в Серебристую рощу! Магистр Гарон, возьмите меня, пожалуйста!
Наш водитель резко затормозил. А мы все срочно открыли окна пошире и высунулись в них.
– Красотка! – крикнул Гриша.
Этим утром он выучил имя своей возлюбленной. Но подозреваю, что знал и обычное значение этого слова, потому что говорил явно о крохотной девушке, которая с небольшим чемоданчиком бежала за нашим бертуари.
И в этот момент я заметила, что Гай, сидящий возле меня, начал краснеть.
Одновременно покраснели еще два парня поблизости.
Гарон кашлянул в кулак, открыл дверь и высунулся наружу. Красиво нахмурился.
– Милесса, в чем дело? – строго поглядел он на свою секретаршу.
– Ах, магистр Гарон, – затараторила феечка. – Я внезапно ощутила, что мне очень хочется поехать туда с этой группой студентов. Позвольте мне! Я буду выполнять все свои обязанности, все бумаги у меня с собой.
– Что-то раньше ты не рвалась туда… – задумчиво процедил Гарон.
– Да, но сегодня утром я осознала, что никогда не была там. А ведь студенты рассказывают легенды об этой базе! Позвольте мне! Пожалуйста! – она разве что не топнула ножкой, чтобы добиться своего.
«Ребенок! Красивый, умный ребенок!» – подумала я про нее. Но вообще все это, конечно, немного странно…
– Ладно, залезай! – вдруг рассмеялся Гарон.
И изящная феечка, не воспользовавшись галантной рукой декана, впорхнула в «микроавтобус» со своим чемоданчиком.
Парни рядом со мной (включая Гая) стали похожи на вареных раков. Опустили глаза. Лишь самый смелый из них осмелился посмотреть на фею и сказать:
– Ээээ… Эммм… Хр… Мммм… Садись со мной, что ли!
– Нет, садись сюда! – тут же проснулась конкуренция в другом. – Тэй, топай отсюда, тут Милесса будет сидеть! Здесь самый лучший вид из окна! Ты должен уступить!
Вышеупомянутый Тэй с возмущением поглядел на соседа:
– Совсем с круба рухнул?! Может, сам место девушке уступишь?!
– Мальчики, не ссорьтесь! – безмятежно улыбнулась Милесса.
Окинула нас всех взглядом, задержав его на мне, моих птицах и Гае. Вдруг опустила глаза и тихо сказала:
– Я сяду вот тут, – возле нас с Гаем было свободное место. – Поближе к… птичкам.
– М-ми-ллесса, я рад тебя видеть! – выдавил из себя красный как рак Гай и больше не отводил он нее глаз.
– Соберись, тряпка! – прошептала ему я. – Ты ведь мог раньше с ней нормально разговаривать! Ну краснел, ну бледнел, но не заикался! Возьми себя в руки!
– А сейчас как-то совсем кроет, – прошептал мне куратор в ответ. – Значит, вот она – судьба! Я поехал с тобой, чтобы опять встретить ее! От судьбы не убежишь. Век мне страдать по ней…
Я вздохнула. Видимо, чтобы разрядить обстановку, щебетать с феечкой всю дорогу придется мне. Но я (разумеется, из дружеских чувств) приложу все усилия, чтобы включить Гая в непринужденную беседу. Хотя вообще-то предпочла бы прислушиваться, о чем болтают Гарон с Баурелем.
Кстати, сколько нам ехать?
Мы ехали уже три с половиной часа по пересеченной местности. Леса сменялись полями. Иногда можно было видеть черепичные крыши сел и маленьких городков. Драконы в небе не летали, так что пейзаж был иномировой, яркий, но не то чтобы очень уж фантастический.
Один раз Баурель даже раздал нам бутерброды и маленькие стаканчики с соком (неизвестно откуда взявшиеся).
И тут, когда мы въехали в очередной лес, Гарон вдруг рявкнул:
– Остановитесь! Ммм… пожалуйста.
И выглянул в боковое окошко. Его ноздри раздувались, словно он принюхивался.
– Ты тоже ощущаешь, любезный магистр декан? – достаточно громко произнес Баурель. – Эманации смерти. Где-то рядом.
– Тихо, магистр! – шикнул на него Гарон.
Оглянулся на нас и повел рукой, видимо, устанавливая полог тишины, как это делал Дренер.
– О, как интересно! Запах смерти! – обрадовался Тэй.
– Да не ори ты! – прошипела Милесса. – Когда это запах смерти был к добру?
– Вот именно! Все может оказаться хуже, чем просто приключение! – поддержал ее Гай. За время путешествия он освоился и увлеченно болтал с секретаршей. А у меня появилась возможность посидеть, глядя в окошко.
При словах «запах смерти» как-то нехорошо засосало под ложечкой. Помнится, на Земле я видела фильм с таким названием. И звучит это словосочетание не столько романтично, сколько зловеще.
Вскоре озабоченные Гарон и Баурель сняли полог тишины.
– Всем оставаться в бертуари, – строго сказал декан. – Я посмотрю, в чем дело. Это не территория Академии, но мы обязаны зафиксировать происшествие. Магистр Баурель останется с вами. И прошу без лишних вопросов, господа адепты. Возможно, это просто труп какого-нибудь дикого животного.
– Как же, как же… – скептически прошептала нам с Гаем Милесса. – Я, между прочим, тоже природный маг и все это чувствую. Там человек. Мертвый. Или люди. Бр-р…
Я была за то, чтобы остаться в бертуари и не нарываться на встречу с какими-либо трупами. Ни человеческими, ни трупами животных. А вот окружающие парни и две девушки, что были в нашей команде, разочарованно вздохнули.
– Ну ноги-то дайте размять! – взмолился тот парень – его звали Оли, – что пытался согнать Тэя с насиженного места ради Милессы. – Уже три часа едем! Магистр декан, ну мы никуда не пойдем от бертуари. Максимум – за кустики.
И, словно желая помочь ему, заорал Гриша:
– Какать! Какать хочу!
– Чири-ки-рик! – поддержала его Красотка.
Вообще-то это было самое важное высказывание из лексикона Григория. И означало оно, что дело плохо. Либо сейчас его желание будет удовлетворено над раковиной, либо… плакал мой чистый ковер!
– Магистр декан, простите! – крикнула я Гарону, выходящему из микроавтобуса. – Если не дать моим птичкам сходить в туалет, то, боюсь, они что-нибудь испачкают! Например, меня.
Несколько мгновений Гарон недоуменно глядел на меня. Потом рассмеялся. Даже морщина на лбу расправилась на несколько секунд.
– Ладно, адептка Мошкина и все остальные, можете выйти из бертуари. Не уходить дальше вон тех кустов. Магистр Баурель, отвечаете за этих оболтусов головой – если, конечно, они не свяжут вас по рукам и ногам. Тут уж я буду вынужден карать только их, – легкая усмешка.
