Звездная ночь, звездное море - Тун Хуа
В ожидании Цзюйланя я занялась украшениями, но тот не вернулся и к полудню. Уже пришел Ишэн и привел с собой нескольких друзей, чтобы «купить» гуцинь. Я выставила инструмент на кофейный столик в гостиной, и гости собрались вокруг него посмотреть и обсудить. И говорить не стоит, как странно они все выглядели. Будто действительно знали, как на нем играть.
Господин Дай, мужчина в черных круглых очках в стиле ретро и темных тканевых туфлях, с манерами бессмертного[42] и обликом даоса, спросил:
– Госпожа Шэнь, сколько стоит этот гуцинь?
– Больше тысячи юаней. Я видела, что на «Таобао» стоимость гуциня колеблется от четырехсот-пятисот до двух-трех тысяч юаней.
– Я спрашивал о точной цене, по которой вы его приобрели. Хочу перекупить у вас.
Неужели так быстро нашлись ценители после всего парочки роликов Цзюйланя? Конечно, было бы здорово продать гуцинь вместо своих украшений, однако я без колебаний ответила:
– Инструмент не продается.
Пока мы говорили, двери во двор распахнулись и вошел сам мастер. Он взглянул на присутствующих, кивнул Ишэну в знак приветствия, прошел на кухню с метровой рыбой в руках и положил ее под кран в раковину.
Люди на острове привыкли к крупной рыбе, поэтому гости не сильно удивились.
– Это тот самый господин У, который сделал гуцинь?
Я попросила Ишэна занять чем-нибудь компанию и, взяв полотенце, забежала на кухню. Дождавшись, когда Цзюйлань домоет руки, я передала ему полотенце.
– Ишэн услышал, что ты сделал гуцинь, и пригласил друзей, которые разбираются в музыке.
Кое-кто из них даже захотел купить его.
Судя по всему, господин Дай был настроен серьезно.
Тут к нам вошел друг-доктор с гостями.
– Всем очень понравился инструмент, так что мы только и ждем, когда ты назовешь цену.
Цзюйлань окинул глазами людей вокруг.
– Этот гуцинь не продается.
– А? – Ответ выбил меня из колеи. – Но если ты не продаешь его, то зачем снимал все эти ролики? Что тогда будешь с ним делать?
– Играть. – И он вернул мне полотенце.
Ишэн и я растерянно переглянулись.
Поскольку в «спектакле» нужды больше не было, пришлось проводить всех приглашенных на выход. Я без конца извинялась. Друг бросил на меня взгляд и двинулся за ними. Едва последний гость перешагнул порог дома, его взгляд случайно скользнул по синему полу кухни и наткнулся на рыбу. Он мигом вбежал обратно, присел на корточки, чтобы рассмотреть поближе, и закричал:
– Это голубой тунец!
И тут люди, которые уже вышли со двора, один за другим вернулись и собрались вокруг рыбы, взволнованно переговариваясь.
– Неужели?!
– Я слышал, в Японии его сейчас можно продать по тридцать тысяч юаней за полкило.
– Едва ли! В 2013 году голубого тунца, который весил больше двухсот килограммов, продали просто по заоблачной цене – за сто пятьдесят миллионов иен, то есть примерно одиннадцать миллионов юаней.
– Это цена на аукционе, и она сильно завышена, а на рынке тунец не такой уж и дорогой. Но точно не даром отдают. Несколько лет назад в государственной резиденции на озере Сиху представили плавник голубого тунца, привезенного из-за рубежа, – тот весил килограммов семьдесят. По слухам, ввезли его за сорок тысяч юаней, и это не считая доставки. А сейчас он стоит раза в два дороже.
– Ай-ай! Сколько лет уже не видел, чтобы кто-то ловил голубого тунца!
Хотя я и не такая искушенная, как эти старые гурманы, но с первого взгляда могу определить вид и качество рыбы. И как ребенок, выросший на берегу моря, знаю название вида пойманной тушки, хотя и никогда не пробовала такую. Дедушка говорил, что в его молодости голубые тунцы не были такой редкостью, как сейчас, и его команда время от времени ловила их. Так что он много раз пробовал эту рыбу. Плавник вкуснее всего в сыром виде: тает во рту, как мороженое. Даже представить сложно.
Ишэн сообразил быстрее всех и бросил Цзюйланю через окно:
– Цзюйлань, если хочешь его продать, нужно поскорее заморозить. Этот тунец ценен, пока свежий.
Затачивая нож и не поднимая головы, Цзюйлань ответил:
– Все в порядке, это мой ужин.
Я чуть не упала. Остальные тоже были в шоке и смотрели на Цзюйланя со смесью удивления, восхищения и тоски. Ишэн даже повернулся ко мне с немым вопросом в глазах: «Это же деньги, деньги, деньги! Как так?..»
– Если он так хочет, то пусть ест, – процедила я сквозь зубы.
Друг молча покачал головой, затем повернулся и с мягкой улыбкой сказал:
– Цзюйлань, мне тут пришла идея: сегодня я хочу поужинать с вами!
– Хорошо, но мне нужна будет помощь. – Тот с прежним вниманием продолжал точить нож.
– Без проблем!
Ишэн остался помочь Цзюйланю, тогда как пятеро его друзей топтались в замешательстве. Как люди воспитанные, они были более сдержанны и стеснялись прямо заявить о желании поужинать с нами. Но и не уходили. Я понимаю ход их мыслей: на вид рыба весит килограммов сорок-пятьдесят – втроем ее не осилить. Так мужчины и стояли во дворе, глядя, как Цзюйлань разделывает тунца и попивает свой чай. От поедания рыбы до рыбалки, от рыболовства на острове до защиты окружающей среды – казалось, они бесконечно могли находить темы для разговоров, лишь бы задержаться подольше.
– Что они делают? – прошептала я.
– Вы хотите попробовать рыбу? – спросил Цзюйлань, повысив голос.
– Да! – звучно и хором ответили гости.
Мой помощник слегка улыбнулся.
– Добро пожаловать в гостиницу «Ракушка». Ужин на одну персону стоит шестьсот юаней. Помимо рыбы, будут фрукты, овощи и напитки.
Пятеро мужчин, не задумываясь, выстроились в очередь на оплату. Причем у каждого на лице так и читалось: «Кто последний, тому ничего не достанется». Увидев мое смущение, господин Дай усмехнулся:
– В большом городе тратить сотни долларов на ужин в хорошем ресторане вполне нормально. Вот только вряд ли там подадут свежего голубого тунца.
Я с ошарашенным видом взялась собирать деньги. Но не успела получить оплату с этой пятерки, как во двор один за другим стали заходить какие-то люди. Увидев очередь, они сразу вставали в нее.
Из их объяснений я поняла следующее: Цзюйлань рано утром арендовал рыбацкую лодку, а когда вернулся на пристань, там
