Мемуары бабы Яги (СИ) - Серафима
— Это хорошо-о-о! — обнажив клыки, расплылся в улыбке дракон. — Будешь нам рассказывать. Мы страсть как любим их слушать.
Яга не сводила глаз с Татьяны. Судя по довольному виду Горыныча — знакомство прошло хорошо, даже очень. Таня была слегка бледна, но это и неудивительно, столько впечатлений за несколько часов, не каждому человеку под силу вынести такое. Василиса радостно ворковала с Лешим, сопровождавшим её к столу. Всё шло замечательно. Гости угощались и веселились, а её ягодки ненаглядные были настоящим украшением праздника.
Кощей наполнил кубок и наклонившись к Яге вкрадчиво спросил:
— Любуешься?
— Любуюсь. — улыбнулась Яга. — А ты, старый ворчун, опять недоволен.
— А нечего было меня в старца наряжать! — огрызнулся Кощей. — Я, как никак — Царь злодейства, а не милый дедок. Опозорила меня на всю сказочную страну.
— Да уймись, ты! Кто ж знает-то? Вася никому не скажет, ну, может если только с Ваней похохочут. А Танюше некому будет рассказывать. Не ярись — прыщ на носу вскочит!
Кощей недовольно цокнул языком и потёр кончик носа. Яга расхохоталась.
— Ты мне это дело брось, Яга. С девицей-то, что делать будешь?
— А и ничего не буду. Внучка она мне. Кровинушка моя, понял? Я её признала, сердцем приняла, а она меня всей душой полюбила, вот и вся сказка. Захочет — домой поедет, а не захочет — со мной останется. Я её всяким премудростям обучу, если сама вспомню. А не вспомню, так кота на помощь позовём, у него в библиотеке знаний, да премудростей всяких уйма.
— Не бывать этому! Не место человеку в мире нашем, совсем ты старая из ума выжила, или законы забыла⁈
— Ничего я не забыла! — нахмурилась Яга. — Если только самую малость, а законы и поменять можно. И вообще, не порть мне настроение, праздник у нас. Вон, лучше поросёнка съешь, может подобреешь.
— Я смотрю совсем ты размякла, Аглая. — ворчал Кощей, придвигая к себе блюдо с молочным поросёнком. — Людской век недолог, сама потом рыдать будешь, аль забыла, как по Сашеньке своему убивалась? Ладно, потом поговорим, негоже праздник портить — гуляем сегодня.
— И сегодня, и завтра, и послезавтра! Три дня гулять будем, как род повелел. И не порть мне картину мира, злыдень. Я душой отдыхаю — имею право. Век в забытьи — это тебе не шутки…
Горыныч с Лешим подвели девушек к столу, усадив на их места по левую руку от Яги.
— Ба… — начала Татьяна, но осеклась, увидев весёлые искорки в глазах Яги. — А я, кажется, с Горынычем познакомилась. — сказала она и улыбнулась. — Поверить не могу, такой он милый. Вот только, там лесовичков в лес зашвырнуло… Хвостом, случайно…
Яга хохотнула и обняла Таню за плечи.
— Вернутся! К третьему дню пира доберутся обязательно. Ты вот что, отведай-ка ушицу душистую, уж больно Водяной старался, грехи, стал быть перед тобой замаливает — познакомиться хочет, да стесняется. А Нафанечка для тебя пирогов настряпал, да морса из свежих ягодок охладил.
Яга взор потупила, нервно теребя рукав, а потом шепнула Татьяне на ухо:
— Только ни у кого из рук питьё не бери. Вот твой кубок — из него и пей.
— Отравят? — взволнованно шепнула Таня.
— Да, Бог с тобой! Что ты, что ты! — замахала руками Яга. — Кто ж на такое злодейство, да на пиру! А вот подшутить могут — водицы болотной испить дать — там чары хоть и слабенькие, а в лягуху какую перекинуть может на несколько часов. Или Горыныч по доброте душевной огненной воды поднесёт — ни-ни тебе это попробовать. Неделю похмельем маяться будешь. Так что пей только из своего кубка и из моих рук, или Нафаниных, от других здравицы не принимай, особенно от Кощеюшки. Этот может, аха… Охальник тот ещё.
— Бабуль, да если бы я знала, я бы шампанского нам привезла, но ведь я не знала! — расстроенно воскликнула Татьяна.
— Золотко ты моё ненаглядное! Ну умница же ты у меня, напомнила! Я ведь совсем забыла! Припасена у меня бутылочка, да не одна… Людовик, король хранцузский, страсть как этот напиток жаловал. И банкет ему не банкет без пузырьков волшебных, вот и жаловал. Почитай, с тех пор и дожидается своего часа бутылочка.
У Тани глаза на лоб полезли.
— Людовик, это который четырнадцатый?
— Он, он родимый! Столько полезного напридумывал, славный был, забавный такой. Величал себя не иначе как король-солнце, и картавил смешно. Они с Кузьмой столько всего понавытворяли. — Яга хихикнула. — Кузьма потом от него в подарок трон получил, прям из-под королевской… — Яга покраснела. — Из-под самого Людовика и получил.
— Бабуль… Так это ж, когда было-то, если Людовик в одна тысяча семьсот пятнадцатом году уже скончался…
— Так до того и было! Ты лучше Кузьму спроси, дружили они, крепко, с хранцузиком этим.
Яга хлопнула в ладоши и на столе появилась бутылка хрустальная с узором красоты невиданной. Тут-же, как из-под земли появился Нафаня и разлил шампанское по кубкам.
Таня взяла кубок и поднесла к губам. Наверное, это тоже было частью волшебства — шампанское пахло мёдом и розами. Со дна бокала лениво поднимались тонкие струйки круглых пузырьков и лопаясь на поверхности источали сладкий аромат.
Яга чинно поднялась из-за стола держа в руках кубок. Всё вокруг стихло, как по мановению волшебной палочки, и к ней устремились сотни тысяч глаз.
— С возвращением, родные мои! — провозгласила Яга. — С пробуждением, народ лесной! Доброго здравия всем, мира, любви и добра! Помните, кто мы и зачем мы здесь. Лес густой — наш дом родной. Синее небо — наше покрывало. Наша обязанность оберегать, сохранять и приумножать богатства земли-матушки. Так живите же в мире и согласии, да будьте счастливы!
Лесную тишину разорвало троекратное ура тысяч голосов.
У Татьяны мурашки побежали по коже — такое единение. И ведь на самом деле — всё так просто, нужно просто любить жизнь, природу и всё живое. Она пригубила шампанского — чистый нектар.
… — А вот это, — подумала она, — уже самая настоящая сказка.
Глава II
Глава II
Только все обратно по местам расселись, как со стороны тёмного леса донесся возмущённый вопль:
— Пир без меня не начинать! А-у-у-у!
Из лесной чащи донеслась тяжёлая поступь четырёх лап, и на поляну выпрыгнул огромный серый волк.
Василиса заулыбалась, будто засветилась вся, и сжала Танину ладонь.
— Сейчас начнётся… — проворчал Кощей.
Со спины лохматого чудища ловко соскочил молодой мужчина, быстро поклонился, и раскинув в объятиях руки, бросился к их столу.
— Василисушка! — прошептал он.
— Иванушка! — Василиса сорвалась было со своего места, но услышав ехидное покашливание Аглаи, взяла себя в руки и медленно, словно пава, пошла ему навстречу.
Татьяна наблюдала за этой картиной, и её сердце дрогнуло — такие нежные объятия, столько искреннего восторга во взглядах, трепетные касания… Вот это и есть настоящая любовь, которая бывает… Только в сказках… — подумала она и печально вздохнула, вспомнив причину своего появления здесь.
— Танечка, ягодка моя, не переживай так. — обняла её Яга.
Таня прижалась к Аглае и тяжело вздохнула.
— Да я так… Ничего, бабуль…
— И не надо, и у тебя будет, всё будет, ты только верь. А хочешь, я твоего паршивца в жабу перекину, хочешь? Вот хотела же сразу, так нет, Вася меня отговорила. А я так думаю — пусть посидит себе в болоте, поквакает, может поумнеет, если его аисты раньше не сожрут.
— Бабуль! — рассмеялась Таня. — Да ну его, ещё магию на него переводить.
Кощей, подслушав беседу недовольно хмыкнул.
— Всё бы тебе старая, кого магией шарахнуть. Ты спросонок нафеячишь, опять какое-нибудь чудище лесное сотворишь.
— А тебе вот всё пакость сказать хочется, да? Никак уняться не можешь, злыдень! Поросёнка сожрал? А не подобрел чего-то. На вот, лебедем закуси. — огрызнулась Аглая, пододвинув блюдо с лебедем Кощею.
— Чудище лесное? — удивилась Таня.
— И не слушай его, радость моя. Он тебе сейчас нарассказывает. — покраснела Яга. — Ну, было конечно, но я не со зла… Просто снадобья перепутала…
