Отбор. Элита. Единственная - Кира Касс
– Почему? Чем они отличаются от южан?
Максон заколебался; должно быть, не был уверен, стоит ли мне это знать. Потом огляделся по сторонам, проверяя, не слышит ли нас кто-нибудь. Я тоже проверила и увидела, что за нами наблюдают несколько человек. В частности, Селеста, смотревшая на меня с таким выражением, будто пыталась просверлить глазами насквозь. Я скользнула по ней взглядом. Слов тем не менее никто не разобрал бы. Когда Максон пришел к такому же заключению, он склонился ко мне и прошептал:
– Набеги южан намного более… смертоносны.
– Смертоносны? – вздрогнула я.
Принц утвердительно кивнул:
– Они вторгаются раз или два в год, насколько я могу судить по последствиям. Мне кажется, все пытаются оградить меня от цифр, но я же не дурак. Во время этих битв гибнут граждане. Беда в том, что с виду противники ничем не отличаются друг от друга: грязные, большей частью мужского пола, тощие, но сильные, без каких-либо опознавательных знаков, так что мы не знаем, с кем имеем дело, пока все не закончится.
Я вновь огляделась. Если Максон ошибся и на нас обрушились южане, множество людей в опасности. Я снова вспомнила моих бедных служанок.
– И все-таки я не понимаю. Что им нужно?
Молодой человек пожал плечами:
– Южане, по всей видимости, стремятся нас уничтожить. Не знаю за что. Наверное, причина в усталости от жизни на обочине общества. Хочу сказать, что технически они даже не Восьмерки, поскольку не имеют определенного места в социальной иерархии. А вот северяне для нас загадка. Отец утверждает, что они просто желают досадить, подорвать нашу власть, но я так не думаю. – Вид у Максона на миг стал очень горделивый. – На этот счет у меня тоже есть своя теория.
– Расскажешь?
Принц Максон снова заколебался. Мне показалось, что на этот раз из опасения не столько напугать меня, сколько не быть принятым всерьез.
Он снова нагнулся ко мне и прошептал:
– Мне кажется, они что-то ищут.
– Что? – удивилась я.
– Вот этого я не знаю. Но после их нападения на дворец картина всегда одна и та же. Охранники без сознания, ранены или связаны, но не убиты. Такое впечатление, что они просто не хотят погони. Иногда они забирают кого-нибудь из наших людей с собой, и это тревожит. А в помещениях после их набегов – в тех, в которые им удается проникнуть, – все перевернуто вверх дном. Ящики вытащены, полки перерыты, ковры сдвинуты. Все сломано. Ты не представляешь, сколько камер мне пришлось сменить за эти годы.
– Камер?
– О, – застеснялся он. – Я люблю фотографировать. Но, несмотря на все усилия, повстанцы почти ничего не берут. Отец, разумеется, считает мою идею глупостью. Что может искать орава неграмотных варваров? И тем не менее, думаю, причина в этом.
Это интриговало. На месте людей, у которых нет ни гроша и которые знали, как пробраться во дворец, я забрала бы с собой все драгоценности, на какие наткнулась, все, что только можно продать. Должно быть, у бунтовщиков и в самом деле другие цели, помимо того, чтобы заявить о себе, и борьбы за выживание.
– Полагаешь, это глупо? – спросил Максон, оторвав меня от размышлений.
– Да нет, почему? Загадочно, но не глупо.
Мы обменялись улыбками. Подумалось, что, будь Максон просто Максоном Шривом, а не Максоном, будущим королем Иллеа, я была бы не против иметь такого соседа, с которым можно поболтать обо всем на свете.
Он откашлялся:
– Пожалуй, мне нужно идти дальше.
– Да, наверное, кое-кто уже всю голову сломал, гадая, что тебя здесь так задержало.
– Ну, друг, с кем посоветуешь поговорить теперь?
Я улыбнулась и оглянулась, чтобы убедиться, что моя кандидатка в принцессы не успела снова расклеиться. Она не подвела.
– Видишь вон ту блондинку в розовом? Это Марли. Чудесная девушка, очень добрая, любит кино. Давай.
Максон прыснул и направился к Марли.
Казалось, время в обеденном зале тянулось бесконечно, но на самом деле атака длилась немногим более часа. Потом мы узнали, что во дворец никто из повстанцев не пробрался, только на территорию парка. Охрана не стреляла по нападавшим, пока те не попытались прорваться к главному входу. Именно этим и объяснялся такой шквал кирпичей, выбитых из стен дворца, и гнилой еды – всем этим кидали в окна.
В конце концов двое оказались слишком близко к дверям. Стражники открыли огонь, и те обратились в бегство. Если классификация Максона верна, видимо, враги действительно были северянами.
Нас продержали в обеденном зале еще какое-то время, пока охрана прочесывала окрестности дворца. Когда все улеглось, нас распустили по комнатам. Я взяла под руку Марли. Несмотря на то что в обеденном зале я держала себя в руках, нервное напряжение давало о себе знать, и я порадовалась поводу переключиться.
– Значит, он позволил тебе носить брюки, несмотря на то что ты проиграла? – спросила она.
Я при первой же возможности заговорила о Максоне. Не терпелось узнать, как прошел их разговор.
– Угу. Он повел себя очень благородно.
– Приятно узнать, что он великодушный победитель.
– Да уж. Проявляет милосердие, даже когда ему самому достается.
Например, получив коленом по монаршим жемчужинам.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. – Мне не хотелось вдаваться в объяснения. – О чем вы с ним разговаривали?
– Вообще-то, он спросил, не против ли я встретиться с ним как-нибудь на неделе. – Она покраснела.
– Марли! Это же здорово!
– Тише, – шикнула она, оглядываясь по сторонам, хотя остальные девушки уже поднялись к себе. – Не хочу радоваться раньше времени.
Мы с минуту помолчали, а потом ее прорвало:
– Кого я пытаюсь обмануть? Я просто сама не своя от восторга! Скорее бы он меня вызвал.
– Если он уже предложил тебе встретиться, то наверняка вот-вот пригласит. Конечно, после того, как разберется со всеми государственными делами.
– Мне просто не верится! – рассмеялась она. – Ну, то есть я была в курсе, что он красавчик, но сомневалась в его характере. Боялась, что он будет… ну, даже не знаю, до чертиков правильным или еще каким-нибудь в этом роде.
– Я тоже. А он оказался… – Каким на самом деле оказался Максон? Он действительно был правильным, но вовсе не в том негативном смысле, какой я вкладывала в это понятие. Он, без
