Проклятие принца - Ася Медовая
– Ты приезжал?
– Конечно, мой сынок. Ведь на всем белом свете ты остался моим единственным сыном, моей семьей, моей последней связующей нитью с твоей матерью…
Рессар снова отвернулся к окнам, но в этот раз не смог сдержать слез. Ведь он все это время думал, что отец выбросил его и забыл о нем. Вычеркнул из жизни.
– Рессар? Могу я тебя обнять? Прошу!
Сын и отец обнялись после долгой разлуки, впервые почувствовав, что их семья наконец вместе, что они делают друг друга сильнее. А сколько времени было упущено!
После долгих разговоров, когда их аудиенция перетекла в завтрак, а потом в прогулку по саду, Король остановился, положив руки на широкие плечи сына.
– Я не знаю всех деталей проклятия, но знаю, что приближается ночь, когда его можно снять.
Рессар напрягся. Кажется настало время сложить все знания о проклятии и разгадать то, что Матильда явно не договаривала.
– Отец, вначале позовем Вильду, мою фаворитку. Она может нам помочь с нюансами снятия проклятия.
Если Король и удивился, то виду не подал. Рессар стоял на входе в беседку, увитую розами, и смотрел на спешно приближающуюся Вильду. Прекрасную, как фея, и хитрую, как колдунья.
Только увидев его она улыбнулась и помахала рукой.
Уж не думает ли она, что Рессар позвал ее на свидание?
К сожалению, в беседке за столом сидел Король и пил чай. Улыбка Вильды погасла, и она присела в реверансе перед Королем.
– Хочу познакомить тебя со своим отцом, – произнес Рессар.
– Зачем?
Вильда подняла на него взволнованные колдовские глаза, и Рессар напрочь забыл, зачем он звал Вильду. Ведь обычно с отцом знакомят только при определенных обстоятельствах.
– Э-э-э…
Король приподнялся, протягивая руку Вильде:
– Мы решили объединить наши усилия, чтобы спасти принца от проклятия, – пришел на выручку Король, приглашая Вильду присесть рядом.
– Очень хорошее решение! Но боюсь, шансов мало, – проговорила Вильда с тревогой поглядывая на Рессара.
– Тем более нам нужно узнать о проклятии как можно больше. Итак, что знаю я. Матильда отмерила только двадцать пять лет жизни. Мне казалось, что она свихнулась! За двадцать пять лет я бы прожил полноценную жизнь и раз двадцать мог погибнуть в сражениях. Но это относилось не ко мне, а к моему мальчику.
– Через три дня мой день рождения, – прокомментировал Рессар, а Вильда кивнула.
– Я собрал всех девушек королевства, которые ради спасения принца готовы танцевать сутки напролет, – продолжил Король.
– Да, мы знаем, что проклятие можно смыть только кровью сбитых в танце ног, – проговорила Вильда, а потом мило покраснела и добавила: – Но спасительница должна быть девственницей.
Король потрясенно открыл рот, а потом покачал головой.
– Какое страшное уточнение! Боюсь, тогда у нас нет претенденток на танец… Но я сейчас же издам указ! Та девственница, что пожелает спасти принца, станет его невестой!
– Посмертно, – еще тише проговорила Вильда.
– Но… почему?
– Крови недостаточно, отец. Матильда призналась, что возьмет жизнь за жизнь. А также пообещала, что если я спасусь в этот день рождения, то в свой пятидесятилетний юбилей проклятие все равно вернется.
Король схватился за голову.
– Я издам указ… Издам! Я пообещаю озолотить семью девушки, которая спасет тебя, мой мальчик! Я напишу в соседние Королевства! Может там девушки захотят помочь!
– А я наготовлю зелье стойкости, чтобы они могли продержаться в танце сутки. Но не пишите феям, они, к сожалению, никогда не сбивают ноги в кровь. И не пишите оборотням… Они не видят сквозь иллюзии.
Рессар и его отец внимательно смотрели на Вильду.
Она с сожалением развела руками.
– Это какие-то особенности испытания, мой господин. Но об этом мы узнаем в час, когда вам исполнится двадцать пять.
– Это будет самый печальный бал в моей жизни, – тихо проговорил Король и ушел готовить указ и писать письма в соседние королевства.
А Рессар задержал Вильду.
– Что там насчет иллюзий? Ты мне не говорила.
Вильда пожала плечами.
– Я не знаю, но крестная сказала, это важно. Если позволите, я пойду готовить зелье и собирать ингредиенты.
Вильда ускользнула от него, дразня своей пружинистой походкой и несбиваемым оптимизмом. Вот если бы Рессар мог так легко идти по жизни и принимать сложные решения, не жалея ни о чем.
Но он ошибался. Вильду съедали сомнения. Она могла не справиться, а расплачиваться за это придется Рессару.
За день до Бала в честь дня рождения принца Гоблинов Рессара Видьера, Вильда как всегда приготовила ванну господину, влив туда отвар лекарственных трав, и впервые не сбежала, дожидаясь Рессара внутри.
С момента встречи с Матильдой они с господином сильно отдалились. Теперь она и вправду была больше помощницей Рессару, чем играла роль фаворитки.
Он больше не расточал ей улыбки и не говорил комплименты. Не пытался склонить к близости, но и сильно раздражался, когда она отходила далеко или пропадала надолго.
Все это сильно тревожило Вильду. Не только потому, что Рессар мог нарушить все ее планы по спасению, но еще и потому, что сердце ныло от его невнимания. Вильде не хватало их легкого общения и подшучивания друг над другом.
С одной стороны, понятно, ведь голова господина была забита куда более важной проблемой. Он не надеялся даже пережить следующую ночь. С другой, Вильда точно знала, что не переживет ее, что у них осталось всего лишь эта ночь и следующее утро.
Ей хотелось признаться в чувствах. И она боялась, что Рессар высмеет ее. Кто она такая? Всего лишь выкупленная им рабыня. Как она вообще посмела влюбиться в господина, в принца Гоблинов?
Рессар вошел в ванную и тут же замер, заметив Вильду. Он тоже привык, что она все готовит и тут же уходит, чтобы не напороться на его неуместные провокации, потому зашел без рубашки, без перчаток, оставаясь в одних только нижних штанах.
Между ними повисло неловкое молчание.
– Вильда, ты что-то хотела?
Она быстро подняла на него взгляд и тут же снова опустила в пол.
– Да, господин.
– Что же?
О, как много она могла ему сказать, сколько он ей задолжал за то время, которое она находится у него в статусе рабыни. Но вместо этого произнесла то, что велело ей сердце:
– Поцелуйте меня. По-настоящему.
* * *
Как давно он ждал этой просьбы! Но его вредная колдунья не спешила. И только сейчас, когда все его мысли заняты другим, она так легко сдается ему на волю.
Почему? Опять подвох?
