Надежда Феникса - Марина Индиви
Об этом, пожалуй, с ней пока говорить не стоит. Тем более что они уже пришли.
Лакеи распахнули двери, и в полутемный, озаряемый лишь магическими искорками–фитильками коридор, брызнул ослепительно–яркий свет.
— Его императорское величество Легран Армарен Леах и глава дома алых сирин, ларэй Надежда Ягодкина!
Внизу уже шумела толпа, мелькали роскошные платья придворных дам, строгие мундиры и камзолы мужчин. Представив, какой фурор произведет Надежда, Феникс почему–то улыбнулся уголками губ. А после, увлекая ее за собой, шагнул в зал.
Надя
На сей раз зал, в котором представляли меня, украсили иначе. Огромные окна с подхваченными портьерами и занавесями словно усыпали тысячами светлячков или звезд. Они мерцали золотыми искрами, еще больше оттеняя темную синеву летней ночи за окном. Сияли даже несмотря на ярчайший свет, заливающий зал.
— Что это? — невольно вырвалось у меня.
— Это слезы Феникса. Камни, месторождения которых находятся только в наших краях, — ответил Легран, пока мы спускались по лестнице, по самому ее центру, хотя я с большим удовольствием предпочла бы, чтобы мои пальцы холодили белокаменные перила. Сегодня здесь, кажется, было еще больше людей, чем в прошлый раз. Я даже не представляю, сколько их здесь было! У меня, только пару раз представлявшей себе, что я собираю такие залы, начала кружиться голова. Хорошо хоть Феникс продолжил: — Они ночью сияют, а днем гаснут, украшения из таких камней считаются сильнейшими оберегами. Правда, носить их имеют право только члены императорской семьи. Эти камни священны.
— Странная какая–то святыня, — заметила я. — Вроде как святое не выделяет императорскую семью и остальных.
— Не знаю, что там происходит в вашем странном мире, Надежда, — сухо парировал император, — но у нас все по–другому.
— Очень жаль.
Продолжать этот разговор мы не стали, потому как ну о чем его продолжать? В том, что с этим мужчиной можно разговаривать с тем же успехом, что и с Великой Китайской стеной, я уже убедилась. Ну а остальное… я все равно останусь при своем мнении. Жаль только, что такая красота доступна не всем, сколько радости она бы могла принести!
Правда, сдается мне, сейчас радость приносили не слезы Феникса, а я, потому что на меня смотрели большими глазами. Глазами, стремительно увеличивающимися в размерах: с каждой минутой все больше и больше. Одна девушка даже, засмотревшись на меня, забыла сделать реверанс, и мать (ну или сопровождающая) резко дернула ее за руку вниз, чтобы склонилась перед императором. Остальные таких «оплошностей» не допускали, хотя и продолжали пялиться из–под приопущенных ресниц, окатывая изумлением, недоверием, непониманием.
Что же касается меня, я предпочитала рассматривать зал: сегодня здесь явно будут танцевать, это факт. Столы, уставленные яствами, стояли у стены напротив окон, вдоль растянутой белоснежной скатерти застыли слуги, готовые по первому жесту помогать гостям с едой или напитками. Сверкал начищенный до блеска паркет, в котором отражались все присутствующие и люстры. Над императорским троном были растянуты два полотна, один черный, на котором, рассыпая золотые искры, парил Феникс, другой темно–бордовый, в него вливался пылающий огнем дракон. Это было настолько красиво, что я невольно залюбовалась контрастом этой силы, и, пока я ей любовалась, Феникс остановился.
— Вручаю вам вашу непокорную внучку.
А?
Я широко распахнула глаза, увидев бабулю. Она как раз поднималась из реверанса, поскольку с ней заговорил император. Если во время нашей беседы бабушка была прекрасна, то сейчас я даже не представляла как ее назвать. Изумрудное платье, драгоценности с изумрудами, шелк уложенных в высокую прическу волос.
— С ума сойти! — выдохнула я.
— Не поверишь, но я то же самое подумала про тебя, — усмехнулась бабуля, окинув меня взглядом с головы до ног: — Что это такое, Надежда?
— Стильный лук! — прокомментировали меня.
Только сейчас я заметила стоявшую рядом с ней молодую девушку и поймала свою челюсть в полете. Любе, в отличие от бабули, выдали светло–зеленое, как молодая листва, платье. Волосы оставили распущенными, только сделав локоны и подхватив часть прядей красивыми шпильками со сверкающими, как капли росы, камушками. Такие же хрупкие камушки мерцали в тонком ожерелье у нее на груди, в браслете на запястье и в серьгах.
— М-да, — бабушка поджала губы. — Вот уж не знала, что из вас двоих следить надо именно за тобой.
Люба фыркнула, а я пожала плечами.
— Он меня довел! — я сказала это шепотом, поскольку нас окружало множество людей, и все пялились на мои джинсы, кроссовки и подвернутую маечку.
— Даже не стану спрашивать, — прокомментировала бабуля и замолчала, но в этот момент по залу разнесся голос Феникса:
— Приветствую всех и вместе с вами рад сегодня приветствовать Дракона Правящего рода, Миранхарда Дьелльского! Этот бал в его честь, и я объявляю его открытым!
Стоило Леграну это произнести, как в зал хлынула музыка. Только сейчас я заметила парящую над балконом платформу, больше напоминающую выдранный из земли массивный камень. Смотрелось любопытно, и, очевидно, музыкантов не только удерживали в воздухе с помощью магии, но еще и усиливали музыку с помощью какого–то артефакта. Потому что было звучно, мощно и очень волнительно. Особенно когда Легран поднялся с трона, направляясь ко мне. В этот момент я поняла, что а) умею танцевать только современные танцы нашего мира, которые здесь наверняка обзовут плясками дикарей и б) что я вообще не представляю, какие у них тут танцы, и каково это — танцевать с Леграном. Именно с ним.
Сердце почему–то забилось чаще, я закусила губу, но тут прямо перед императором из толпы выпала та самая рыжеволосая девица. Не просто выпала, она загородила ему проход — так, что ему как минимум нужно было бы ее оттолкнуть, чтобы пройти. Девица принялась что–то щебетать, при этом касаясь его локтя чуть ли не на каждом слове. Проще говоря, приклеилась к нему, как репей.
— Надежда, позвольте пригласить вас на танец, — услышала я.
И повернулась к подошедшему к нам Миранхарду.
