Отец на стажировке - Ирина Владимировна Котова
– Я думала, ты вырос в сиротском доме, – проговорила она медленно.
– Нет, – он покачал головой. – Я попал туда только в тринадцать, когда слетела привязка. А до этого я все тринадцать лет зависел от человека, который не испытывал ко мне никаких добрых чувств. Ты же знаешь, что взаимная привязка происходит только между оборотнями? А если ребенок-оборотень, а взрослый, к которому он привязался, другой расы, то никакой потребности заботиться и оберегать в нем не возникает? Этого человека звали Гас Грин, и он был владельцем цирка на колесах. Он нашел меня на окраине оркского поселения в степи, где давал представление, и, к моему несчастью, я впервые открыл глаза именно у него на руках. Я не знаю, каким образом я появился там. Я ездил потом к тому поселению, выяснял, в этих краях никогда не бывало оборотней и никаких слухов о щенке оборотней не ходило. Я не знаю, кем были мои родители и кто мои родственники, Вилли, хотя объездил, когда подрос, все кланы Эринетты, посылал запрос в Весницу. Я надеялся, что пусть мои родители мертвы – а иначе я бы не привязался к тому, кто меня нашел, – то хотя бы родных найду. Но, похоже, у меня никого нет. Так моим «отцом» стал циркач.
– И ты, – в ужасе осознала Вилли, – фактически оказался…
– В рабстве, можно сказать. – Гроул снова отпил из кружки. – Я не мог прожить без него и часа. С голода не умер только потому, что у него в цирке была кормящая собака, и она приняла меня. Он путешествовал с женой, другими артистами и кучей своих детей. Я пытался играть с ними, но они меня не принимали, смеялись и кричали, чтобы я шел к животным, где мне самое место. А когда Грин понял, что ему стоит что-то мне сказать, и я не могу не выполнить, что я ловлю каждое слово… он стал с двух лет ставить со мной цирковые номера. Назвал это «Бесстрашный волчонок Гроул». Я прыгал щенком через горящие обручи, умирал от страха, плакал, но прыгал, потому что он приказывал. Я выходил на арену с тигром и убегал от него. Прыгал меж ног слонихи. Летал с акробатами и каждый раз надеялся, что упаду и умру. Сколько раз я резался, обжигался, получал сотрясение – даже вспомнить не могу. Но на представления с «бесстрашным волчонком» зрители ходили с охотой, я стал золотой жилой для Грина.
Вилли смотрела с ужасом, в глазах стояли слезы. Воображение рисовало, как тяжело было расти маленькому оборотню, всем существом привязанному к приёмному отцу, без ласки, внимания. Ведь тот, кто запечатлевал щенка, становился для него центром мира, солнцем, источником тепла, дыханием жизни. Немудрено, что Гейб ожесточился. Нельзя отдать то, чего не имеешь, а Гроулу никто не показал, что такое любовь, родительская самоотверженность и нежность. У оборотницы всё сжималось внутри, когда она представляла, что на месте Гейба могла оказаться Морна или Ринор.
– Там был только один добрый человек, клоун Виф, который научил меня вырезать из дерева, работать столярными инструментами. Но он был очень старенький и умер, когда мне было десять. Сама понимаешь, как только у меня началось половое созревание и привязка разорвалась, я сбежал в тот же день. Долго бродяжничал, пытался прибиться к разным кланам, но меня отовсюду гнали. Как бескланового. В Весницу я даже не стал соваться – там к бесклановым отношение еще суровее, чем в Эринетте. Затем меня в столице поймали стражники и отправили в сиротский дом. Оттуда я сразу поступил в полицейские кадеты, и вот я здесь. А фамилией взял себе Гроул, потому что я не знаю, кто я и откуда. Да, и я, уже выйдя на полицейскую службу, нашел Грина и сделал так, что он никогда больше не будет измываться над слабыми.
– Ты его покалечил? – с одобрением поинтересовалась Вилли.
– Нет, собрал доказательства мошенничества, жестокого обращения с животными и эксплуатации детей и отправил его на каторгу, – ответил Гроул. – Я же не он.
Она не выдержала, села ближе, обняла его за руку и положила голову на плечо.
– Ты должен был рассказать мне это тогда, – сказала она тихо. – Знаешь, как меня обижало и жгло то, что мы жили вместе, спали вместе, а я оказалась недостойной того, чтобы ты хотя бы объяснил, почему не хочешь детей?
– Прости меня, – попросил он.
– И ты меня, – ответила она после паузы. – Я и до твоего рассказа осознала, что не нужно было ставить ультиматум ни мне, ни тебе, нужно было подождать, пока ты сам раскроешься. Ты меня не узнал к тому моменту достаточно, чтобы доверять такое, хотя мне казалось, что мы так близки и не должны уже иметь секретов друг от друга. Возможно, со временем ты бы изменил свои взгляды, и, даже если бы мы расстались, у меня бы не было ощущения унижения, чувства, что ты просто выкинул меня, как использованную вещь.
– А я решил, что иметь детей для тебя важнее, чем я, – признался он через силу.
– Но я же не знала, что все так… ты никогда бы не стал жестоким к детям, Гейб! Ты же добрый, отзывчивый, чуткий, всем помогаешь… а я решила, что ты со мной просто из-за постели, что ты меня не любишь.
– Я любил и люблю тебя, Вилли, – ответил Гроул, и они обнялись. Им нужно было помолчать и осознать все сказанное, потому что не осталось больше тайн и недомолвок и даже самое болезненное было высказано и потеряло силу. Прохладная ночь заставила их всё ближе прижиматься друг к другу и горячо целоваться. Поцелуи очень греют, как оказалось. Но всё же недостаточно.
Они взбежали по лестнице, целуясь и сдирая друг с друга одежду. Открыв дверь в спальню, продолжили целоваться, оставляя на губах укусы. У Гроула перед глазами стояла пелена, как у бешеного оборотня. Вилли, шальная от предвкушения, гладила его по плечам, прижималась всем телом.
– У? – раздалось в спальне звонкое и любопытное.
Оборотни отскочили друг от друга и посмотрели на кровать. Там, засунув в рот ногу, сидел Ринор и с любопытством смотрел на взрослых.
Гроул беспомощно поглядел на Вилду. Та, сама того не желая, вдруг
