Эти спутанные узы - Лекси Райан

– Чтобы передать корону, надо лишиться жизни, – говорит Джалек. – Так что если ты не предложишь ему пожертвовать собой, чтобы ее мог носить Финн…

– А по-моему, звучит неплохо, – говорит Кейн.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Разве это не то же самое, что передача короны своему наследнику?

Миша качает головой:

– Здесь все работает не так, как в королевстве смертных. При передачи власти над Двором фейри – будь то золотой двор, двор теней или мой собственный – предыдущий правитель лишается жизни на этом уровне и переходит в Сумрак. Поскольку сила связана с их жизнями, единственный способ передать силу – это отдать эту жизнь.

Финн наклоняет голову и внимательно смотрит на меня:

– Ты знаешь это. Так мой отец спас тебя.

– Да, но я… – Я думала, что со мной все по-другому. Думала, что то, что Оберон сделал для меня, – какая-то странная магия, которой до этого не пользовались, а не традиция, которую соблюдали поколения правителей. – Я не знала.

– Все эти рассуждения – пустая трата времени, – говорит Джалек. – Принца Ронана растили, внушая ему, что трон принадлежит ему. Если ты считаешь, что он сократит свою жизнь, чтобы он достался Финну…

Финн встречается со мной взглядом.

– В любом случае это неважно. Без силы трон отверг бы меня точно так же, как и Себастьяна.

Джалек смотрит на меня:

– Ты готова умереть, чтобы передать силу?

– Я…

Я не знаю, что сказать. Одна жизнь – против тысяч. Я не могу сказать «нет», но…

– Это не вариант, – рявкает Финн. – Как ты заметил, у Абриеллы нет крови Неблагих, так что мы не знаем, что будет, если она умрет. Мы можем вообще потерять силу трона.

– Я все равно не смогу доверять такому правителю, как Себастьян, – бормочет Кейн. – И плевать я хотел, как яростно он утверждает, что хочет добра фейри теней. Я не доверяю никому, кто был близок к этой стерве.

Финн сглатывает.

– У нас может не быть выбора, Кейн. Если передо мной встанет дилемма – позволить несовершенному мальчику править или смотреть, как умирает мое королевство, – ты знаешь, что я предпочту.

– Тогда за что мы боролись все это время? – спрашивает Джалек, а Кейн в это же время говорит:

– Подумай о будущем двора. Подумай о…

– Себастьян – хороший фейри, – говорю я, перебивая их всех.

Все замолкают, и все взгляды в комнате обращаются ко мне.

– После всего, что он сделал, меньше всего я ожидала, что его будешь защищать ты, – говорит Прета.

– А вы, как никто другой, должны понимать, почему он сделал то, что сделал. – Я качаю головой. – Я не защищаю решения, которые он принял, но я бы рискнула предположить, что на его месте вы сделали бы то же самое.

– Я бы не стал давать тебе это чертово зелье, – нарочито мягко говорит Джалек. Когда я встречаюсь с его взглядом, он говорит: – Я всегда буду признателен тебе за то, что ты вытащила меня из лап королевы, не сомневайся, принцесса. Но при всем уважении – на кону стоят вещи поважнее твоего разбитого сердца.

– Не веди себя как идиот, Джалек, – говорит Прета.

Джалек пожимает плечами:

– Уж какой есть. И я не собираюсь менять это – и то, на какие жертвы я готов пойти в этой борьбе, – только потому, что ты считаешь ее слишком хрупкой.

– Нет, – быстро говорю я, выпрямляясь, слишком хорошо осознавая, что Финн не сводит с меня тяжелого взгляда. – Я не хрупкая и не переживаю из-за своего разбитого сердца. – Неужели они не понимают, что предательство Себастьяна – не единственная причина моей душевной боли? – Само мое существование может означать уничтожение целого двора. Каждый Неблагой ребенок, который может оказаться в руках королевы, находится в опасности только потому, что я дышу. Из-за решения, которое было мне навязано. Поверь мне. Я прекрасно понимаю, что стоит на кону.

* * *

Из-за встречи с Финном и его людьми у меня кружится голова, я ошеломлена. Когда все встают из-за стола, Прета поворачивается ко мне, но я уворачиваюсь от нее и выхожу из комнаты, направляясь прямо в свои покои.

Поскольку разговор зашел о различных местоположениях и численности их сил и сил союзников, я попыталась опустить свой щит и посмотреть, смогу ли я чувствовать Финна и Кейна так же, как чувствую Неблагих детей в поселении, но добилась только того, что снова начала чувствовать Себастьяна. Он в беде. Не знаю почему, и я плохо знакома с тем, как работают эти узы, чтобы сказать, где он находится – знала только, что далеко, – но меня охватило чувство страха, которое нельзя было отрицать. Теперь я не могу перестать думать – беспокоиться – о нем. И я не хочу беспокоиться о нем. Я не хочу поддаваться искушению полностью снять свои щиты и следить за ним в течение всего дня.

Когда я добираюсь до своей спальни, Холли ждет прямо за дверью. Ее глаза загораются, когда она видит меня.

– Вам принести свежий кофе, миледи?

Я качаю головой, удивляясь тому, как странно, что теперь внимательные слуги – это норма моей жизни – не то чтобы что-то в этой ситуации можно считать нормой.

– Нет, спасибо, – говорю я. – Мне просто нужно несколько минут побыть одной, а потом я отправлюсь в поселение.

– Я приготовлю для вас корзинку с обедом.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что в этом нет необходимости, но затем снова закрываю его. Мне нужно дать ей делать свою работу, как бы меня это ни смущало.

– Спасибо, Холли. Это было бы замечательно.

Когда я вхожу в свою комнату, тяжесть спадает с моих плеч, и я глубоко вздыхаю. Я закрываю за собой дверь и приваливаюсь к ней спиной.

– Сложное утро? – спрашивает слишком знакомый глубокий голос.

Я даже не пытаюсь выпрямиться или открыть глаза. Честно говоря, когда дело доходит до него, уж лучше я буду держать их закрытыми.

– Что ты делаешь в моей комнате, Финн?

– Я просто ждал тебя, принцесса.

Теперь я открываю глаза и, прищурившись, смотрю на него. Он стоит у окна, засунув руки в карманы, и смотрит на открывающийся из окна вид. Мой взгляд сам собой скользит по его широким плечам. За время, прошедшее с нашей встречи, он снял плащ и завязал назад свои темные кудри, как будто готовясь к работе или борьбе.