Швец. Второй шанс для бандита (СИ) - Серж Олли

— Ну так даже интереснее, — коротко кивает своим мыслям. — Раз ты ещё и не глупа, то сможешь оценить наше с тобой положение без ванильной мишуры. Мое предложение в силе.

— А если я откажусь? Что тогда?

—

— А тогда… Тогда тебе придётся надеяться, что в этом противостоянии победит Швецов, — пожимает плечами Тарас. — Иначе я тебе не завидую.

— Ты говорил, что я могу тебя не бояться, — говорю, не скрывая презрения.

— А я тебя и не трону, — отвечает он. — Более того, совсем не вру, что был бы рад забрать тебя себе. Но достаточно уважаю себя, чтобы не заниматься износом. Я подожду, когда тебя тронет Аверин. Ты придёшь ко мне сама. Потому что на его фоне я покажусь тебе просто лучшим мужчиной на свете. Будешь хорошей и благодарной девочкой… — добавляет он в голос повелительной хрипотцы и делает шаг на меня.

— Это отвратительно! Нет! — Вскрикиваю и начинаю пятиться назад. — Зачем вам мы?

— Ты правда не понимаешь? — начинает смеяться Тарас. — Твоя дочь — наследница огромного состояния. А ты ее мать. Вы обе навсегда обречены быть игрушками в большой мужской игре. Мой отец неправильно решил использовать вашу ценность. Но я ему обязательно подскажу, если так случится, что Швецов проиграет. Так что радуйся. Сытая и комфортная жизнь в твоём случае — это не проблема. Вопрос только в мужчине, в постель которого ты ляжешь.

Я зажимаю рот ладонью и инстинктивно пячусь назад, пока не врезаюсь спиной в стену. Хочется порыдать, но не получается.

— Саша выиграет… — говорю горячо и уверенно. — Он за нас город перевернёт.

— Перестань Варвара и подумай, наконец, — подкатывает глаза Тарас. — Чувства тебя привели во все это дерьмо. Может быть, уже достаточно? — Заканчивает он мысль с раздражением и, скидывая по пути куртку, заходит в комнату.

Глава 39 Трудные решения.

Швец

— Дом Аверина под постоянным наблюдением, — отчитывается мне Кирилл. — Фэйсы готовы войти в любой момент и всех уложить, но ты знаешь — только газ. Иначе это громко и опасно…

— Нельзя газ, — со стоном тру уставшие глаза. — Варя — аллергик. Марья, скорее всего, тоже.

Стискиваю стакан и чувствую, как стекло взрывается в руке. Мне даже не больно.

— Зажми, — слышу откуда-то сбоку голос Семена и чувствую в ладони салфетку. — Саша… — он упирается костяшками кулаков в столешницу. — Ты знаешь, я готов…

— Я, блть, сам готов! — Рявкаю в ответ. — Но пуля в твоей башке — это не выход и ничего не решит.

Совсем ничего, потому что ситуация абсурдна до нельзя. Те, кто должен был мне помочь посадить Аверина, не хотят отказываться от его шкуры. А это значит, что я не могу выполнить выдвинутое им в качестве выкупа условие. Звёзды заказаны, бабки поделены… Вот так всех «раком».

Кирилл заканчивает телефонный разговор и подходит ближе.

— Ты просил узнать, — хмурится.

— Ну не томи! — повышаю голос.

— Тот следак, что вёл твоё дело, сейчас в психушке. Он там уже пять лет, — рассказывает Кирилл. — На жестких препаратах, но Варвару хорошо помнит. Говорит, знал, что обречён и очень обрадовался тому, что она родила. И что ты ее нашёл.

— Ну, дальше! — рявкаю нетерпеливо.

— По делу ничего сказать не смог… Горячка.

— Ясно… — роняю на выдохе и чувствую, как в груди все загорается. То, что Аверин его убрал, и есть ответ. Сука! Сука! Сука!

Надо что-то решать. Как-то входить в дом. Спасать девочек. Я стараюсь не думать о том, что им больно и страшно. Это отключает мозги. Дезориентирует.

И вся беда в том, что ценность Варвары с Марьей слишком мала для тех людей, которые будут участвовать в штурме. Если на газ случится аллергический отек, а Аверин окажет сопротивление, и скорая не успеет оказать помощь, я потеряю своих девочек.

Я не могу их потерять! Я их только нашёл.

Что я могу предложить фэйсам на столько же равноценное, как послужной Аверина? Только свой послужной. Это очень плохо. Но это — выход.

— Александр Николаевич? — с робким стуком заглядывает в кабинет секретарша.

Она ещё здесь? Я смотрю на девчонку, как на приведение. Надо бы отправить домой, но ее способность делать кофе сейчас бесценна.

— Александр Николаевич, извините, — на гране нервной истерики продолжает она. — Там из воинской части звонили. Сказали, что какой-то Прокопов Михаил ушёл в самоволку с оружием. Вас в переговорщики требует. Спрашивают на сколько вам это интересно…

Я сначала пару секунд совершено искренне не понимаю, чего от меня хотят, а потом догоняю. Прокопов… это ж тот самый сын Вариной тетки. Вот же… Вот ещё одного двинутого мне для полного комплекта не хватало.

— Узнай, где он, — рычу сквозь зубы.

Кивнув, девушка испаряется за дверью.

— Вроде ж не весна, — тихо матерится Кирилл.

— Алло! Что?

Семён подрывается с дивана, отвечая на телефонный звонок и смотрит на меня безумными глазами.

— Они Руслана за ворота выкинули. Еле живого. На голове шапка детская… — докладывает мне, опуская телефон. — Сказать ничего не может. Челюсть сломана.

Я прикрываю глаза, но мысленно несколько секунд просто крушу кабинет.

— Пусть сюда везут. Никакой ему, нахрен, скорой, пока не допросим.

— Я сам поеду, — решительно пакует оружие за пояс Семён и идёт к двери кабинета.

— Александр Николаевич… — распахнув дверь, в него влетает секретарша. — Ой, простите…

— Тише, тише… — придерживает Семён ее несколько секунд за плечи, помогая удержаться на ногах.

Девушка несколько раз открывает и закрывает рот, потерявшись в эмоциях. А потом зажимает горло и все-таки говорит.

— Этот солдат. В отделение интенсивной терапии пробрался. К матери. И теперь из палаты не выходит. А в ней четыре сердечника и два диабетика. Парень требует вас или… жену вашу. Там журналистов уже, телевидение.

Не выдерживая, я все-таки сметаю со стены плазму и с силой впечатываю ее в пол. В кабинете настаёт звенящая тишина.

— Вот нахрен он мне слался?!

— По протоколу работы с террористами, — бесцветно и тяжело говорит Кирилл. — Если парень не начнёт общаться, они просто его убьют.

Это Варины родные люди.

— Скажи, что я сейчас приеду.

—

У больницы нас действительно встречает толпа журналистов, жаждущих политических сенсаций.

Мы объезжаем их со стороны хоздвора, оставаясь незамеченными. С этими стервятниками в нормальном то состоянии тяжко иметь дело, а в таком, как сейчас лучше не появляться. Не отмоешься.

В приемное заходим беспрепятственно и поднимаемся на нужный этаж, даже не надев халатов. И после этого они чему-то удивляются?

Правда, на этаже все-таки обнаруживается весь управляющий состав больницы и десяток парней из военной полиции.

— Здравствуйте, — кидается ко мне грузная женщина в белом халате.

По бэйджу на груди распознаю в ней главврача.

— Здравствуйте, — отвечаю и жестом останавливаю Кирилла, который готовится ее перехватить.

Паранойя у нас у всех.

— Какая палата? — спрашиваю ее коротко.

— Та… — ведёт она рукой, — последняя возле окна. Господи, что же делать, — театрально заламывает она руки.

«Что-что?«- усмехаюсь зло про себя. — «Служебное расследование».

Возле палаты вижу взмокшего, седого полкана, который безуспешно пытается вразумить родственника Варвары.

— Не дури, парень, выходи… — уговаривает его. — И так дел натвори.

Коротко киваю мужику. Тот переводит на меня взгляд и вытирает платочком лоб.

Громко стучу в дверь и повышаю голос.

— Ты хотел со мной говорить? Говори!

Глава 40 Знак.

Швец

В окно машины я наблюдаю, как Михаила пакуют в уазик. Морщусь от ощущения стёсанной прикладом автомата скулы.

Отчаянный, ревнивый идиот! В его положении ещё и драться со мной полез. Но злости на пацана нет. Все заслужено. В чем-то я даже его уважаю, потому и помогаю.

Мать спасал, женщина любимая с другим. А просто так в увал не отпускали. Только был. Не положено. Ещё и сам виноват. От этого всегда сильно накрывает. И я уверен, бы Михаил постарше — Варвара бы ему сдалась. Измором бы взял. За пять лет то… Нужно будет подержать паренька на особом контроле.