Край чёрных магнолий (СИ) - Вешнева Ольга Михайловна

– Нет, я не собираюсь его привораживать, Надюш, – я отрицательно помахала кистями рук. – Мне бы посмотреть, где он и с кем. Я хочу знать, правду ли говорил охранник коттеджного поселка.

– Так бы сразу и сказала, – Надя нащипала волшебных трав для зелья с висящих на стене связок. – Я быстренько все организую. Подождешь минут десять?

– Никуда не тороплюсь.

– Приготовься. Скоро начнется трансляция “ИТАР - Таз”.

Надя поставила на плиту медный таз с водой. После закипания она бросила туда выбранной травы и отрезанный кусочек шнурка и долго помешивала воду деревянным черпаком.

– Смотри на зелье и думай о своем хахале, – ведьма подозвала меня почти неуловимым жестом.

– Что думать? Плохое или хорошее?

– Да все, что придет на ум. О нем только. Начнем?

– Валяй.

Наши серьезные лица отразились под светом лампы на бурлящей поверхности зелья. Вполголоса шепча заклинания, Надя помешала черпаком в тазу сначала по часовой стрелке, затем против нее.

– Дальше мне смотреть нельзя, – Надя отошла к печке. – Секрет одной тебе откроется.

Мое отражение мерцало разноцветными бликами в замедлившей движение посеревшей жиже, и вдруг исчезло. Зелье застыла словно лед , и я увидела сначала тускло, но со временем все четче, ярче, светлое лицо спящего Тихона. Он лежал на правом боку, сложив ладони под мягкой подушкой, и мило улыбался.

Таз открыл мне тайну его сна. Солнечная лужайка, бабульки в кружевных воротничках, детишки, лошади, кареты… Что за глупый сон!

– Тиша… Тишечка… Тишуля…

Я услышала слова – не в его сне, наяву, и увидела красивую шатенку в красном атласном халатике.

– Не уходи, пожалуйста, – сидя на краешке кровати, она смотрела на Тихона сквозь едкую пелену слез.

Я ощутила на себе ее любовь, ее боль. Меня пробрал озноб, невольная слеза скатилась по щеке, и я узнала ее имя – Лиза.

Трансляция ИТАР-Таз закончилась.

Я брякнулась на стул и потянулась за кувшином с мятным отваром.

Тихон ничуть не лучше Макса. Напрасно я считала, будто он другой. Считанные дни он мне казался лучшим. Хорошо, что жизнь в плену иллюзии не растянулась на месяцы или, тоже хуже, на годы. Да, мне везет на кобелей.

– Не говори, что видела, – Надя не позволила излить душу. – Тайна предназначалась только для тебя… Но и так понятно все.

– Ты сможешь мне помочь его забыть? Чтоб не страдать, не вспоминать! Чтоб как отрезало!

– Не раскисай, прорвемся, – Надя хлопнула в ладоши у моего носа. – Возьми настойку лягушачьей горючки, – она взяла из буфета прозрачный флакон, закрытый желтой пробкой. – Незаменимое снадобье. Учитывает все твои проблемы и помогает их решить. Когда надо – взбодрит, когда надо – успокоит. Принимай по столовой ложке перед едой.

– Спасибо.

Я подняла флакон к свету качающейся на сквозняке лампы. С выпуклого дна поднимались зеленые пузырьки и бесцветные разваренные зернышки.

***

Вечером Тихон сообщил эсэмэской о своем намерении прийти к ужину, вопреки моим предупреждениям об опасности. Охотничье шестое чувство мирно спало, и я не пошла его встречать. Тот, кто не дорожит собственной жизнью, пусть и дальше бегает на свидания по ночному городу к кому угодно, только не ко мне.

Я подогрела в микроволновке подаренные спагетти быстрого приготовления с овощами по-мексикански и приняла волшебное зелье для бодрости духа. Выяснение отношений будет трудным, но быстрым. Объясню ему свое решение в нескольких емких словах и выставлю за дверь с возвращенным букетом роз-мутантов.

Запоздавший Тихон подкрадывался бесшумно, (для простого человека, не для меня). Я поднялась из-за стола, тоскуя по остуженным макаронам, обильно сдобренным оливковым маслом, и окинула его с головы до ног наводящим страх взглядом Ивана Васильевича из гайдаевской комедии.

От него тянулся аромат дорогого вина. Расстегнутый на пару пуговиц воротничок голубой рубашки украшало темно-красное пятно. Коричневые брюки также были испачканы чем-то темным.

– Привет, Солнышко, – голос его звучал на удивление трезво. – Я немножко задержался, прости.

– Не распыляйся на басни. Мне все про тебя известно. Заходи. Садись. Будешь ужинать? – я слизнула масло с вилки и, ведомая нарастающей яростью, задвинула ее под салфетку.

– Нет, – Тихона остановило мое грозовое настроение.

Он застыл в коридоре в предвкушении бури.

Я почувствовала, что пьянею. Впервые в жизни!

– Конечно, ты не будешь есть. Налопался в гостях и винца наклюкался.

– Я не пил вина, – Тихон проскользнул на кухню, почти не отрывая ног от пола. – Меня им облили.

– Не собираюсь выслушивать сказки, хоть мы и находимся в сказочном городке, – я присела на стол.

– Послушай, Светик, – Тихон ухватился обеими руками за спинку стула. – Ты сегодня не в себе… Лицо малинового цвета… Что с тобой? Тебе нужна помощь.

– Я тебя не слушаю, – мне стало невероятно тяжело контролировать себя. Волшебное зелье сработало катализатором эмоций. – Заткнись!

– Ты должна меня выслушать, Солнышко. У меня был тяжелый день. У тебя, как видно, тоже. Не смей падать без чувств, слышишь?!! На тебе заклятие, я должен вызвать Надю на подмогу.

– Не парься, я только что от нее. Проваливай из моего съемного дома, и отдай дубликат ключей.

– Я люблю тебя, – Тихон протянул мне ключи, трогательно заглядывая в глаза, и нервно отдернул руку, коснувшись моих пальцев.

“Как я раньше не замечала, что у него длинные ногти. Он еще и тайный гей?”

– Пшел вон, врунишка! – я хлестнула его по щеке взятым из фарфоровой вазы букетом зеленых роз. – Выметайся!

– Я не уйду, – встав на колени, Тихон припал к моей коленке холодным и влажным, как у собаки, носом. – Любовь меня не отпустит. Пожалуйста, Светик, поверь мне. Я виноват. Я много чего наплел, но сейчас говорю правду. Если бы я не испытывал к тебе неукротимой страсти, то не приблизился бы к тебе и на пушечный выстрел. Ты знаешь, по какой причине я так сказал. Ты тоже любишь меня, я чувствую. Прими меня таким, какой я есть. Мне без тебя не жить.

Тихон потянул к губам мою руку, но я высвободила ее и толкнула его в грудь. Он завалился на пол и сел, подобрав ноги. В его остекленевшем взгляде проскользнул священный трепет последнего жителя Помпеи перед разгулявшейся стихией.

– Сидеть! – взревела я, пресекая его неуклюжую попытку встать на ноги. Мной окончательно овладело зелье. – Молчать! Ты мне с лихвой навесил на уши лапши. Получай свою лапшу назад!

Я вытряхнула ему на голову спагетти и запустила тарелку в коридор, но она не вылетела из кухни, разбилась о дверной наличник.

– Светик, – Тихон позвал меня нежнейшим голосом.

По его ушам, плечам и волосам, словно новогодние конфетти, ползли итальянские спагетти, а меж длинных волнистых макаронин горнолыжниками проскальзывали квадратики моркови, красного перца и томатов.

– Уматывай, паршивец! Знать тебя не желаю! Пропади ты пропадом! И никаких Светиков. Усек? Проваливай, пока я тебе не накостыляла. Забудь сюда дорогу!

Я замахнулась в него китайской вазой, но остаток рассудка удержал меня от очередного превышения служебных полномочий.

Тихон расторопно поднялся, и попятился в коридор, не спуская с меня выпученных серебристых глаз. С него ручьями стекало оливковое масло. Поскользнувшись, он упал на гигантский кактус с разлапистыми побегами, утыканными пятисантиметровыми колючками. Стены сотряс протяжный вой, способный отправить собаку Баскервилей в глубокий обморок.

Я пошатнулась, придержалась за дверной проем, чтобы не упасть. Ноги отказывались выполнять сигналы мозга. В глазах плавали серые тучки. Сверкнув на прощание белоснежными вампирскими клыками, Тихон на четвереньках поскакал к выходу, унося на спине расплющенные побеги несчастного растения.

– Урою, – вымученно протянула я. – Достану из-под земли.

Я по-солдатски выставила правую ногу вперед, переместила на нее центр тяжести и... рухнула на пол, теряя сознание на лету.