Полночная злодейка - "Elza Mars"

Габриэль медленно выходила из сна. Сквозь сомкнутые веки светило яркое солнечное утро, но девушка не торопилась открывать глаза, осторожно ощупывая руками простыни. Она повернулась на бок и ощутила знакомый женский аромат, исходивший от подушки, не торопливо раскрыла веки. Её с ней не было.

Габриэль не желала понимать, какие эмоции испытывает. Открывая глаза по утрам, девушка снова находила себя лежащей на широкой кровати в каютной комнате капитанши. Так происходило каждый день с того момента, как девушка в первый раз оказалась в заливе Лесбоса. Четыре дня Габриэль пробуждается в кровати капитанши, но не в силах вспомнить, как она в ней оказывается. Возможно, Габриэль не хотела помнить? Габриэль смутно представляла, как сильные женские руки поднимают её с пола каюты, куда девушка решительно ложится каждый вечер, вспоминает, как покоится на объёмной груди, перед тем как её кладут на широкую кровать.

Потом Габриэль окутывает женское тепло, и ей это до странности приятно. Габриэль не сумела понять, приснились ли ей её лёгкие поцелуи ко лбу, щекам, губам. На яву было то, что каждое утро Рей покидала её, и Габриэль пробуждалась в кровати одна…и они обе молчали, предпочитая не обговаривать, каким же образом Габриэль оказывается в постели. Их необговорённое перемирие было таким хрупким, что лучше вообще не говорить об этом.

Из такого перемирия начала вырисовываться определённая форма их отношений. Конечно, Габриэль до сих пор переживала в мыслях, в отдельные мгновения девушка всё-таки искала пути избавления от постоянной охраны, но одновременно она раскрыла для себя нечто важное, что составляло существенную особенность каперского корабля Раптора.

Габриэль прежде всего обнаружила преданность и уважение команды матросов к своей капитанше. Ей стало очевидным, что каждое утро пираты по порядку отправлялись на Лесбос, чтобы создать точное рассчитанное впечатление радости всех по поводу затянувшегося отдыха…но на самом деле на судне каждый понимал, что делают это для отвода глаз. Казалось, что каждый человек понимает и принимает отведённую ему роль в такой долгой, опасной и скрытой игре. Все на корабле знали, что одна только ошибка сможет разрушить весь важный план. Габриэль судила так по обрывистым беседам, которые слышала, когда пираты проходили мимо её каюты, либо на палубе, когда гуляла. Во-вторых, Габриэль казалось, что каждый тип из команды имеет своё личное отношение к тому делу, которое преследовала капитанша Рей. Девушку только смущало, что все пираты объединены общей решимостью уничтожить её папу. В-третьих, Габриэль вскоре убедилась, что вопреки рассказам о зверствах пиратов, о которых шептались в монастырской школе, на судне не оказалось ни одного человека, который открыто бы проявил недоброжелательность в сторону Габриэль. Габриэль ощущала себя не очень уютно с немногими зверскими людьми, встречавшимися среди них. Вот, например, с одним глазом Бермотис, который ни разу не одарил её улыбкой и не сказал ни одного дружного слова. Остальные стражи, которых капитан приставила к ней в своё отсутствие, были такими же жуткими внешне и грубоватыми на язык, не предпринимая ни одной попытки наладить дружеский контакт.

Женская часть команды обладала всеобщим молчанием, хотя внешне выглядела поприличнее мужчин. От них Габриэль тоже ничего не добилась. Они оказались молчаливее Берты. Габриэль не сомневалась, что если попытается сбежать, то её непременно с силой вернут назад, но она была уверена, что ей самой опасаться нечего. Габриэль ощущала, что каждый на судне с похожим нетерпением ждёт, когда план Рей, каким бы он не был, будет доведён до логической концовки. Такие умозаключения Габриэль хоть и помогали держать в душе покой, но не выгоняли из души тягостное чувство насильственной изоляции.

Габриэль дала согласие на то, что в моменты утренних визитов Рей на Лесбос она остаётся полностью под присмотром Берты. С молодой изувеченной пираткой Габриэль ощущала себя вполне непринуждённо, потому что крайняя молчаливость не мешала Берте быть неизменно учтивой. Габриэль лихо сообразила, что за учтивыми манерами Берты прячется особа с твёрдым характером, который не располагает к тому, чтобы взять над ней верх.

Девушка припомнила тот день, когда в беседе с Бертой в первый раз произнесла настоящее имя капитана. Всегда без эмоций лицо Берты моментально изменилось от шока и развернулось к ней. Девушку удивило то странное тепло, растёкшееся по её телу от мысли, что Рей до неё никому не говорила своё настоящее имя. Габриэль призналась, что, хотя осторожность до сих пор проявлялась в отношениях с ней, но обстановка во многом теперь была более терпимой. Габриэль потребовала, чтобы ей заменили одежду на более удобную и желательно, по размеру, и ей выдали новый комплект чистой и более комфортной пиратской формы. На следующее утро, пробудившись, Габриэль обнаружила на столе расчёску, а потом пришла в удивление, когда на пороге комнаты показалась Берта и проговорила, что капитанша отдала распоряжение вывести её наверх корабля, чтобы она могла подышать свежим чистым воздухом. Дневное время шло слишком медленно, но сейчас Габриэль нетерпеливо ожидала вечера, чтобы погулять по палубе с Рей. Габриэль нравилось следить, как ночные сумерки помаленьку уступают место ночной красоте океана. Тени и тишина, казалось, становятся заодно в разговорах между Габриэль и Рей, хотя по-настоящему девушке удалось выяснить о ней, ставшей знаменитой Раптором, не слишком много, нежели она знала с первого дня их знакомства.

≪Не будет≫ — очень незначимое слово, которое может быть между нами≫…

Габриэль наедине с собой всё произносила в мыслях эти слова. Впрочем, девушка не усматривала чего-то тайного в манерах Рей, когда та каждый вечер, обнимая её за талию, осторожно шла по палубе, показывая ей какую-то звезду на тёмном небосклоне, либо когда золотые очи хищницы теплели… Внезапно Габриэль прожгло чувство вины, когда она встала с кровати, надела сандалии, которые носила теперь без всяких предубеждений. Её милый папа…что он теперь делает? Наверное, мучается, умирает от страха за свою дочь, в то время как её тревоги ежедневно уменьшаются… Связанные с папой вопросы проносились рекой в её голове. Габриэль по-правде не знает ответов…либо старается об этом не думать? Вдруг Габриэль овладело ощущение неуверенности. Габриэль вспомнила школу, в которой была защищена. Ей стало тоскливо. Мысли и страхи, где не было чувств, сейчас волновали её.

Габриэль прошептала в тишине комнаты:

— О папа…где сейчас ты?

Жак Лафитос чуть не улыбался, словно показывал свой холёный вид и безукоризненную одежду — хорошую льняную белоснежную рубаху, которая эффектно сочеталась с его иссиня-чёрными волосами, замечательно скроенные штаны, подчёркивающие его стройную фигуру, начищенные до блеска зеркала сияющие сапоги. Лафитос стоял в распахнутых дверях своего особняка на Лесбосе, готовясь встретить приближавшегося к нему гостя. Трудно было поверить, что лохматый, неопрятный, измученный долгим путём мужчина, которого сопровождали двое пиратского вида матросы, не кто иной, как всемогущий Жером Пуанти.

Замаскированный вид изменил его до неузнаваемости…и от этого Лафитос больше удовлетворялся. Жак был уверен, что Жером Пуанти ни разу ещё не надевал на себя грубую одежду, которой его обеспечили по его приказу.

Пуанти ни разу ещё не испытывал такого дискомфорта, какое выпало ему пережить, когда он в неуклюжей лодке петлял по рукавам болот. Лафитос специально дал указ провести мужчину по самому неудобному пути, якобы в целях конфеденциальности. Сомневаться не приходилось, что Пуанти доведён до крайнего бешенства. Хорошо. Лафитос утаил своё торжество, вежливо приветствуя Пуанти, вытянул руку, отмечая мысленно, что вместе с рукопожатием он не будет предлогать ему своё доверие.

— Добрый день, господин.

Избегая обращаться к Пуанти по имени, Лафитос пригласил его зайти в особняк.

***